Алмаз Времени. Том I. Скитания (СИ)

– Освежевать и на костер их, – кратко мотнул головой Сварт, но вновь поморщился: – Сумеречный? Что это? Идиот! Где твоя магия?
Сумеречный Эльф сидел возле костра и, точно первобытный человек, тер между ладонями палочку, пытаясь тем самым вызывать огонь. Притом делал это с совершенно серьезным видом. Он издевательски тянул время. Ясное небо уже понемногу затягивало облаками, и встретить бурю в лесу никому не казалось приятной затеей.
Мани уже успела освежевать кроликов, ловко командуя податливым Скерсмолом, у которого оказался при себе нож.
– А в драке ты его почему не использовал, идиот? – поморщился Сварт.
– Да я не умею… драться-то, – поежился Скерсмол, снова накручивая салатовый шарф.
В сочетании с порванным пиджаком его наряд выглядел костюмом сумасшедшего ученого или артиста в запое.
– Зато долги умеешь делать, – хохотнул Сумеречный Эльф.
Мани, звонко смеясь, подскочила к нему, выхватила палочки и, точно всегда только так и добывала огонь, заставила иссохшую древесину воспламениться. Сумеречный Эльф бессильно опустил руки, покачиваясь, точно его камнем по голове ударили. Боль пронзила от висков до кончиков пальцев, чужая боль. Он прошептал, глядя перед собой:
– Вот… Еще одного убили.
– Мало ли кого убивают, – отозвался Сварт, отгоняя спутника от костра: – Пошел прочь!
Сварту нравилось помыкать людьми, а особенно этим надоедливым существом. Но одновременно он боялся этого существа, которое могло уничтожить его в любой момент. Точно персональная смерть.
Но именно постоянный смех над смертью делал жизнь сладкой, пьянящей, опасной, но упоительной. Однажды этот смех надоел ему, больше не приносили упоения морские приключения и погони. Он понял, что не знает точно, живет он или существует, как полая оболочка. Хотелось чего-то нового, подвернулась идея с присвоением поместья Вессонов.
Но теперь возник Тринадцатый Проклятый, и он пугал, говорил «на языке силы», когда того требовала ситуация. Следы от когтей еще не сошли с жилистой шеи капитана, он четко усвоил урок, выстроил для себя границы дозволенного. И последнее время сочинял план, как избавится от этой твари. Сумеречный Эльф мысленно усмехался: конечно, он тварь. Тварь, с которой сотворили… Что сотворилось.
А Сварт не мог придумать, как уничтожить Стража Вселенной, не догадываясь, что никто не знает эту тайну. Капитана манили полученные карты, которые заставили бы забыть все произошедшее. И благодаря им в бесстрастном ледяном сердце разгорался холодный пламень нового азарта. Словно разведенный на поляне костер, который колыхался бликами огня. Ветви, отданные на растерзание оранжевым змеям, бессильно чернели и исчезали.
– Деревья смирились со смертью своей. Их не пугали орды червей, их не пугала участь коряг. Они просто жили. Жизнь им не враг, – проговорил Сумеречный Эльф из тени, из лесной тиши: – Вот еще одного убили здесь, не далеко, не близко. А там, в другом мире… Как много! И каждый раз… Не день ли гнева настает? За все, что мы вершили на земле. На грани. И я там не могу быть, не имею права, иначе… Что тогда? Я… Как много людей…
– Заткнись и не порти аппетит! – хищно вгрызаясь в поджаренную плоть кролика, обернулся Сварт.
Ему мнилось наваждением, пренеприятным совпадением свое видение о черной птице и поведение Сумеречного Эльфа. Казалось, спутник нарочно прочел мысли и играл теперь на нервах, хотя… Вряд ли.
Сварт снова украдкой глянул в небо с усмешкой, точно издеваясь над своими явлениями в полусне, но замер на миг: черная птица все так же неподвижно висела в незатемненной синеве, в просвете сгущающихся туч. Он решил не думать о ней, надеясь, что это уже другая реет на ветру. Он не был уверен, что эту птицу видят Мани и Скерсмол, которые, как по приказу, тоже поглядели в небо и только слегка сощурились на солнце. Оба улыбались, каждый на свой лад.
– Может быть, если я буду просить мира, мир настанет? Что если каждый из нас своими просьбами поддерживает его? Просите мира… – все доносился отрешенный голос Сумеречного Эльфа.
 
Он видел сквозь миры, он видел сотни судеб. Читал без свитков то, что начертали линии Вселенной. И содрогался от боли.
«Нет, он не асур, – задумался Сварт, глядя на Сумеречного Эльфа: – В любом случае, он сумасшедший: за чужих сердце рвет, потому что своих нет. А у меня тоже нет, но я же не рву сердце. Вот и живу счастливее намного. Счастливее… В чем это? Не сейчас. А вот когда верну время, тогда заживу! Лишь бы он не солгал. Да, я отправлюсь на край света, чтобы вернуться в тот день. Я не могу простить себе этот проигрыш, этот провал. Я отомщу, прекрасно отомщу. Будет ли потом счастье? Надеюсь? Нет, я привык знать, а не надеяться. Но что остается сейчас? Надежда на этого сумасшедшего? Мне нужно что-то понадежнее».
О ясности своего рассудка Сварт не переживал. Считал его своей главной силой. Рассудок и беспощадность – два столпа, на которых он выстраивал все свои замыслы. Раздражало, что теперь его окружают совсем не злые люди. Он считал их ничтожествами, всех, кто умел испытывать сочувствие и симпатию. Впрочем, озлобленных безмозглых пиратов из прошлой команды он тоже не считал равными себе, ни в коем случае. Он был чудовищем и не страдал от этого.
В отличие от Сумеречного Эльфа, который кривым зеркалом показывал все его пороки, привнося в них свои переживания. Страж Вселенной мысленно прокрутил папирус судьбы, где Сварт почти с наслаждением размышлял о собственной чудовищности.
В какой-то мере капитан считал себя исключительным, не подозревая, какой ценой и почему получил эту «исключительность» хладнокровного монстра. Об этом не догадывался даже мастер Вейяча. И только Сумеречный Эльф знал, но пока не пришло время вмешиваться. Пока линии мира не велели, и узор пробелов в свитке не позволял. Но туманный взгляд Стража Вселенной сквозь миры застила красная пелена.
«Я еще доберусь до тебя! Как видишь, ключ у меня», – внезапно прорычала тень. Всполохнули, как два вулкана, алые глаза. И Страж Вселенной резко захлопнул ментальный канал восприятия. Призрачное сердце бешено подскочило в груди. Этот голос… Король асуров в мире Бенаам. Ради борьбы с ним их всех и создали, всех Тринадцать. И теперь у этой твари находился свиток капитана Сварта, опасного психопата и убийцы. С какой целью? Сумеречный Эльф мог только догадываться, но с каждым днем опасения все больше захватывали его душу. И боялся он не за пирата, а за давнего друга, мастера Вейячу, Грифа Риппера – древнего дракона с тысячей имен. Дракона, который сражался с самим Змеем Хаоса, другим королем асуров. Дракона, в чьих ранах незримо остались отравленные когти…
– Ну, пора собираться, а то до дождя не успеем, – потянулся Сумеречный Эльф.
– Я здесь отдаю команды! – не преминул напомнить Сварт.
Они доели кроликов и коренья, вишни оставили про запас. После наполнили украденные в городе бурдюки водой из мелкой речонки, зеленоватой, лесной, но незамутненной промышленными стоками. Затем сочли, что этот ручей подойдет, чтобы поочередно отмыться от тягот жизни. Сварт наконец решил облачиться в новую одежду. У Мани выбора не было. Она разве что простирнула свои обноски, вытряхивая клопов. Скерсмол же ежился и охал, посчитав воду слишком холодной.
Сумеречный Эльф зашел по пояс и долго глядел в ручей, точно тот обладал символическим значением, то ли сама вода, то ли пребывание в реке. Он боялся увидеть не собственное отражение, а пару красных глаз короля асуров.
Уже давно он видел на небе силуэт каменного ворона, проекцию себя. Из будущего? Из прошлого? Птица предостерегала, обещая великие несчастья. Конец света? Неужели и в мире Большого Дерева линии должны были почернеть? Страж Вселенной боялся, что не успеет спасти еще один сдвинувшийся с оси мир.
Хранители на вершине кроны, эти дети долгого покоя, оказались слепы. Один только мастер Вейяча уловил грядущую опасность.
– Долго ты еще там? – проворчал Сварт, и Сумеречный Эльф встряхнул головой, чтобы отогнать наваждения.