Рождение новой расы (СИ)

Братья встряхнули головой, сбрасывая видения. К тому времени Рихард достал из кармана штанов свинцовый шарик и подбрасывал его в руке. Каждый раз, когда свинец касался руки вампира, от нее шел пар и оставался ожог. Но боль не могла отвлечь Рихарда, он читал заговор Мэрилл.
— Бога дитя было потеряно мной,
Отыскать я смогу его, ставши водой.
Перед броском Хельст успел заметить, что на свинцовом шаре был нацарапан крест. Реакции вампира достаточно, чтобы схватить на лету метательный топор и отправить его обратно. Но ни Гортер, ни Хельст не смогли разглядеть броска древнего. Они лишь услышали, как дерево трескается под напором небольшого куска свинца, как лопается, словно мыльный пузырь, бочка, как освященная кровь обдала их с головы до пят. Один нацарапанный крест превратил пищу в оружие. Гортер сразу же пожалел, что поленился и не стал напяливать рубашку, а спустился вниз с голым торсом. Поэтому ему досталось куда сильнее, чем Хельсту. Боль затмила его разум, и он совершил то, чего делать было нельзя, — упал на пол. Дико вереща, он катался по полу, еще больше пачкаясь в освященной крови. Тела пиявок лопались под ним. Разум Илберта зацепился за эти звуки. «Дюжина штук — шесть медяков, двенадцать литров. Нужно будет обратиться к городничему, чтобы заказал еще. И бочку надо новую заказать. Это уже без городничего, тут сам разберусь». На Рихарда тоже попало много крови, но он не обратил на нее внимания. Он просто закрыл лицо рукавом. Это была не первая охота, и для его тактики водонепроницаемая одежда была куда важнее, чем серебряное оружие или обвешивание крестами.
Хельст же оказался куда более сообразительным, он запрыгнул на один из столов и начал срывать с себя пропитанную кровью одежду. Ремень с ножнами тоже пришлось скинуть, правда, Хельст предварительно вытащил оттуда нож. Белье также пропиталось и обжигало в области гениталий. Стянул и его.
Когда Хельст покончил с одеждой и взглянул на корчащегося внизу Гортера, первым желанием было спрыгнуть вниз и вытащить его, пока он окончательно не сварился. Хельст приготовился к прыжку, но остановился. К Гортеру было не подойти, кровь медленно текла и заполняла все пространство в таверне. И даже если Хельст найдет в себе силы спрыгнуть в эту губительную для него жижу, он не сможет вытащить брата. Тот был весь измазан в крови, дотронешься до него и ошпаришь руку. Хельст пытался сообразить, как спасти его, но ожоги и вопли о помощи трех вампиров сбивали с мысли. Нужно обмотать чем-то ступни и руки и вытащить Гортера! Его собственная одежда не подойдет, он уже ее выбросил. Раздеть Нилиона или Эделину? Вопль Нилиона усилился, спустя секунду и Эделина завопила с новой силой. Хельст посмотрел вниз, кровь добралась и до них. Нилион не видел, что происходит, поэтому пытался уползти от источника опасности, как слепой котенок. Тело официантки начинала бить судорога. Ни одна конечность ее не слушалась и не помогала спастись от губительного потока. Течение занесло под ее тело одну из пиявок, она дернулась, и та лопнула под массой ее тела. Тринадцать литров — отметил про себя Илберт. Запахло паленым мясом, отчего Изабеллу вывернуло прямо на входную дверь.
Мысль пришла в голову Хельста одновременно с хлопком мертвой пиявки. Сменный фартук Эделины. У Илберта должна храниться сменная одежда за той дверью, откуда он приносит выпивку! Всего пара прыжков со стола на стол, а затем на барную стойку, а потом обратно, и он сможет вытащить брата! С древним не совладать, надо выбираться отсюда, но без Гортера Хельст не уйдет! Перед тем как совершить первый прыжок, Хельст посмотрел на Рихарда, тому было не до него. Уже через несколько секунд Хельст скрылся из виду, и только грохот, доносящийся из соседних помещений, напоминал о нем.
Изабелла перестала пытаться вырваться из западни. Она повернулась к Рихарду лицом и, опершись на стену спиной, стала медленно сползать вниз. Илберт выставил впереди себя серебряный кинжал. Руки мужчины предательски дрожали, он старался дышать ровнее, нужно было успокоить сердцебиение. Сердцебиение?
 
ТУК! Илберт прислушался к собственному телу. Его сердце молчало много лет, но сейчас оно начало биться! Всего лишь один-единственный стук. Показалось? Глядя в желтые зрачки Рихарда, слух Илберта обострился до предела. Сердце Изабеллы тоже один или два раза сократилось. Нилион отбивал по удару раз в десять секунд, Гортера и Эделины — каждые две секунды. Сложи сердца кучки перепуганных и раненых вампиров, и получишь сердце простого смертного.
— Не убивайте меня, пожалуйста. Прошу вас, — скулила Изабелла. Она обхватила свои коленки руками, словно впервые в жизни стеснялась своих выдающихся форм.
— С зареванным лицом ты не такая уж и красивая, — молвил Рихард, пока за его спиной корчились другие вампиры.
— Отпусти меня, пожалуйста…
— Не могу.
— Прошу вас, пустите меня. Я не охотница, я пью только кровь клиентов с их согласия, и то, что в бочках у Илберта.
— Я убиваю не только охотников.
— Да, мне много лет, но я не воин! Я не соперница вам!
— Нилион и Эделина тоже ими не были. Я убиваю не только воинов.
— Нилион хотел стать вампиром! Он даже смерть отца для этого ускорил. Эделина тоже только кажется кроткой овечкой, но грешков у нее будет побольше, чем у меня! Каждый в этом месте хотел стать вампиром. Эта рыжая сука подлизалась к тогдашнему городничему. Заманила охотников в западню. Илберт копил всю жизнь, дабы купить себе бессмертие, только вот незадача, накопил на себя одного. На семью денег не хватило, зато жена и детишки очень помогли ему пережить время, пока сила не пробудилась!
— Замолчи, сука! — рявкнул трактирщик. Ему очень хотелось применить свой кинжал против нее. Она была сейчас так уязвима, но нельзя было выпускать Рихарда из поля зрения ни на секунду. А тем временем Изабелла все продолжала:
— Гортер и Хельст убили многих в приходе святой Мэрилл. Вампирам не пройти в церковь, поэтому зачастую нанимали людей, которым приглашение не требуется. Платили очень хорошо, только эти ублюдки предпочли работать за вечную жизнь, а не золото. Каждый здесь пришел к своему бессмертию по головам. Меня же такой сделали против воли! Я не хотела всего этого! Я любила солнечный свет, любила тепло свежей выпечки, аромат цветов, что мне дарили. Никогда не хранила дома, выбрасывала. Но само внимание и запах мне были чертовски приятны. Я люблю мужчин, черт возьми! Да, я всегда любила мужчин. Я любила чувствовать тепло чужого тела. У меня было много любовников еще до обращения, один из них был кровососом! — Изабеллу била истерика. Она обхватила руками себя за плечи, и пальцы больно впились в плоть, оставляя красные борозды. При каждом слове ее тело трясло и колотило, но она продолжала говорить, просто не могла остановиться. — Он говорил, что моя красота не сможет повториться в детях. Что я должна одна такая остаться в вечности. Что старость не должна взять надо мной верх, и что я буду принадлежать лишь ему одному. Он не оставил мне выбора, иначе он бы сделал меня кормом, висящим на крюке. Я просто испугалась и согласилась! Я не хотела такой жизни. Жизни, где ты не можешь чувствовать тепло другого человека! Я НЕ ХОТЕЛА ВСЕГО ЭТОГО! — Изабелла зарыдала навзрыд и опустила голову в бессилии.
— Иди, — сказал Рихард. Изабелла очень медленно подняла красные глаза, глядя на него, не веря услышанному.
— Иди, я не убиваю невольников.
Дверь позади Изабеллы медленно отворилась, впустив внутрь шум дождя, никакая неведомая сила больше не держала ее.
 
Ветер задувал внутрь капли, неприятная морось немного вывела Изабеллу из ступора, и она встала на ноги, переводя взгляд то на Рихарда, то на Илберта. Трактирщик в отличие от Рихарда не смотрел на нее. Древний полностью завладел его вниманием.
Губы ее приоткрылись, словно она хотела что-то сказать. Но, наверно, любая фраза здесь была неуместной. Аккуратно обойдя собственную блевотину, она вылетела из «Ночи короче дня», словно пробка из-под шампанского. Но едва ее ступни коснулись воды у порога, она подалась назад. Дверь перед ней резко захлопнулась, и из-за двери послышался лишь истеричный женский крик.