Рождение новой расы (СИ)

— Почему ты дрожишь? Тебе не нравится? — прошептала Лин.
— Нет, мне очень приятно, госпожа. — Дария повернула голову к Лин, и они поцеловались, когда темноволосая отстранилась, служанка пропела еще одно четверостишие:
Все, что могло бы быть, тут же пройдет.
Прошлое станет внезапно не в счет.
Ярость пробьется зеленой иглой.
Нежность распустится мягкой листвой.
Лин положила руки на плечи и уложила Дарию на кровать, заняв позицию сверху. И снова ее поцелуи были нежны и даже трепетны. Темноволосая запустила свою руку под сорочку служанки, нащупывая небольшую, но красивую грудь. Она зажала стоящий сосок между большим и указательным пальцем и крутила его то в одну сторону, то в другую.
Дария тяжело дышала, в то время как дыхание Линнеи было ровным. Служанка тоже решила проявить некую активность, но не потому, что страстно желала Линнею. Просто она знала, что той по возможности лучше не давать инициативу. Она стала опускаться ниже, целуя Лин в шею. Той нравилась ее ласка, она даже пару раз глубоко вздохнула. Но когда Дария стала опускаться ниже, Лин оттолкнула ее от себя и со всей силы ударила ладонью по лицу. Звон от пощечины вибрировал в ушах, щека девушки горела, а к глазам подступали слезы, но она сдержалась и не заплакала. Дария не понимала, да уже и не пыталась понять, чем заслужила этот удар. Но для Лин, что смотрела на нее со злобой, все было очевидно. Продолжи Дария свои ласки, она бы увидела засос на ее груди. Она бы подумала, что Линнея Ларссон ТАКАЯ КАК ВСЕ! Этого нельзя было допустить ни в коем случае. Поэтому, как бы ей ни мешали ее одежды, она продолжит в них.
— Пой дальше, — повелела она служанке.
И та запела еще громче. Слово за словом, строчку за строчкой. Почти не сбиваясь, пока Линнея терзала ее плоть. Только когда Лин провела ладонью по внутренней стороне бедра и вонзилась в нее пальцами, та сорвалась на хрип.
— Зачем тебе счастье, любовь и душа?
Жить — неплохо, а смерть хороша!
Вместо того чтоб на землю смотреть,
Сам стань землею и прорасти вверх!
Линнея вынула из Дарии пальцы, но не успела та обрадоваться короткой передышке, как госпожа велела ей снять с себя всю одежду. И по голосу той было понятно, что медлить служанке не стоит. Та приподнялась и дрожащими руками стала развязывать многочисленные узелки и подвязки. Но стоило сорочке лишь оголить ее верхнюю часть тела, болтаясь на ягодицах, как Лин тут же уложила ее обратно, сев на нее сверху. Лин с безумным блеском в глазах смотрела на грудь и живот девушки. Засосы, следы от укусов, ожоги, синяки, как свежие, так и давнишние, уже пожелтевшие, неглубокие порезы от ножа. Сначала Лин просто оставляла на теле красные полосы, но с недавних пор она выводила ножом букву «Л». От вида многочисленных меток, что она оставила ранее на теле Дарии, ее соски затвердели и стали видны через одежду. Ни холодный ветер, что заглянул внутрь, когда она открыла окно, ни все предыдущие ласки девушки не смогли этого сделать. Но один вид увечий Дарии сделал свое дело. Если до этого Лин просто играла, то теперь она была по-настоящему возбуждена.
— Пой, — сказала она.
Дария закрыла глаза и пропела, почти закричала:
— Ворон, что вечно летает во тьме,
Выклюй глаза и оставь их себе!
В лапах своих их домой унеси.
В землю зарой и дай прорасти!
Пока девушка пела, Лин ее не трогала. Она лишь склонила голову так, что ее темные волосы упали вниз и стали щекотать служанке лицо. Когда та открыла глаза, то увидела, что взгляд Лин бегает по ее телу. Она искала еще целые места и обдумывала, какое «клеймо» будет гармонично смотреться со всеми остальными. Линнея была художницей, а тело Дарии — ее холст.
— Ты такая красивая, Дария. Я так тебя хочу. Пожалуйста, постарайся на этот раз все не испортить.
Служанка уже давно перестала умолять, унижаться и просить пощады. Знала, что так сделает только хуже. Но со слезами бороться она еще не научилась. Две слезинки покатились по румяным щекам и впитались в наволочку.
— Да, госпожа. Я постараюсь…
 
***
Когда Нортон вошел внутрь, Роло уже сидел на своем обычном месте и старался вырезать из обрубка дерева игрушку.
Нортон не заметил никаких изменений в его взгляде или жестах. А лишь недовольно бросил:
— Не мусори тут шибко.
Роло взглянул на немногочисленную стружку, что успел срезать, после чего ответил:
— Не волнуйся, я за собой подмету.
— Тогда ладно, — буркнул Нортон, усаживаясь за стол. Немного потупив взгляд, он решил, что можно проявить хоть какой-то интерес к намечающемуся счастью товарища, и спросил:
— Кого хочешь сделать?
— Лошадь. Если родится мальчик, вырежу к ней всадника. Будет играть в войну. Ну а если будет девочка, тогда смастерю вторую лошадку. Пусть скачут по лужку и разыгрывают дружбу и любовь.
— Лучше мальчик. Оно спокойнее. За них как-то меньше переживать приходится, — ответил Нортон. Но дальше разговор у них как-то не клеился. Посидев молча какое-то время, Нортон решил прилечь.
— Я вздремну, а ты это, посмотришь пока за ним. Да и на псов из окошка посматривай. А то какие-то они не такие, — сказал Нортон, усаживаясь на кровать. — И да, я бы на твоем месте выкинул эту игрушку. А то не конь получился, а урод.
Роло лишь кивнул в ответ. Ему было непросто унять дрожь в руках. Почему-то слова Стигги давили на него своей неизвестностью. Возможно, орк просто в очередной раз врет, а если нет? Что такого знает Нортон, чего ни в коем случае нельзя знать ему? Какая тайна была озвучена на глазах у орка?
Засыпал Нортон довольно быстро, почти мгновенно. Стоило ему повернуться на правый бок и закрыть глаза, как его сознание отключалось. Но Роло решил дождаться, пока тот захрапит, словно боевой рог. Выводило из себя еще то, что как только мужчина прилег, Стигга последовал его примеру и, отвернувшись от своих сторожей, лег на бок и свернулся калачиком.
Роло понимал, что если не выведает у орка, в чем дело, то уже не сможет спокойно спать. Не сможет смотреть тому же Нортону в глаза. Да и не только Нортону. Мало ли кто еще вовлечен в эту тайну!
Роло решил отложить нож в сторону. Подходить к клетке с оружием в руках было опасно. Вдруг орк захочет вырвать клинок и пырнуть самого Роло? Орк вполне мог оборвать его жизнь в качестве мести всему роду людскому. Его бы за это сильно избили, но не убили. Уж слишком он был важен для Олафа. Поэтому короткое лезвие осталось лежать на табуретке.
Роло аккуратно взял копье, что было прислонено к стене, и, стараясь не шуметь, стал приближаться к клетке. Копье было безопасным оружием, выхватить его через решетку было крайне трудно, и даже если Стигга завладеет им, у него нет места для замаха или броска.
Просунув древко копья между прутьев, мужчина пару раз тыкнул орка в плечо.
— Эй, Стигга. Ублюдок зеленый, я же знаю, ты не спишь!
Стигга перевернулся на спину, картинно потягиваясь, насколько ему позволяла его тюрьма.
— Я видел прекрасный сон. Мне снилось, будто я сражаю врагов на Колизее. Толпа приветствует меня радостным воем. Им нравится смотреть, как я убиваю людей. Они жаждут, чтобы я убил подобных им как можно больше.
— Ты не мог бы говорить тише, — раздраженно бросил Роло.
— Боишься, что Нортон проснется? — лукаво улыбнулся орк. — Понимаю твой страх. Если он захочет напасть, как ты будешь защищаться от него без копья? — Стигга дернулся и схватил своими тонкими пальцами за древко. Замешательство Роло было коротким, и Стигга не успел им воспользоваться. Здоровяк без особых усилий выдернул копье из зеленых рук. Правда, при этом по инерции он сделал пару шагов назад и снес табуретку, на которой сидел. Нож, звеня, отлетел к дальней стене.
 
Роло нервно посмотрел на Нортона. Тот подобно медведю перевернулся на другой бок. Мужчина не сводил с него глаз, пока тот снова не захрапел. И только убедившись, что Нортон спит, он с гневом посмотрел на орка. Тот уже сидел на пятой точке и улыбался, обнажая острые зубы.