Кто не спрятался — я не виноват (СИ)

========== Часть 5 ==========
Странное, абсолютно нелогичное поведение Макарова, совершенно не смутившегося, что Костя стал невольным свидетелем такой неловкой, казалось бы, сцены, внезапно и бесповоротно выбило Завьялова из уравновешенного состояния.
Никита будто гордился тем, что может позволить себе делать всё, что ему захочется, был уверен, что имеет на это право. И даже, как бы нелепо это ни звучало, гордился этим что ли, что вот он такой.
А потом, это движение по волосам Кости, и дрожь вдоль позвоночника, острыми колючками сбежавшая вниз.
От неожиданности, от страха, от отвращения, от… какие именно были эмоции, Костя не может себе этого объяснить, но память прокручивает ему эти ощущения, заставляя недовольно ёжиться от смутного беспокойства и чего-то очень похожего на стыд.
По какому праву Макаров посмел вот так с ним, как с девчонкой, по-хозяйски, и тут Завьялова накрывает то самое правильное чувство, которое всё никак не приходило к нему в первые часы после произошедшего — гнев.
Хочется немедленно объясниться с сукой-новеньким, хочется ударить с размаху ему в нос, чтобы кровь, как в кино, красивыми и яркими брызгами по всему периметру, а его голова откидывается от удара назад, он падает, а дальше неуправляемый процесс с прицельными ударами в живот.
Ох, так хочется успокоить свою ярость.
И Завьялов в бессилии ломает пальцы, потому что сегодня вот никак его желание не реализуется. Надо ждать завтрашнего дня, а за ночь он успокоится, и Макарову, возможно, сойдёт с рук его выходка.
Привлечь к этому друзей, тут Костя сам же усмехается этой мысли, невозможно, ну вообще ни под каким предлогом. Рассказать им, что Никита гладил его волосы — это же подписаться под не понять чем, признаться не понять в чём.
Поэтому Завьялов пытается успокоиться, пытается отвлечься от всех этих мыслей, пытается заснуть — сон не идёт, в голове ненавистный Макаров со своими дурацкими пальцами на его голове, его патетическая речь на тему, что рулят те, кто сильнее, и снова смутное беспокойство в душе.
Утром по пути в школу почему-то неловкое предчувствие от предстоящей встречи с Никитой, как будто что-то между ними произошло такое, интимное, от чего сейчас такое послевкусие, как от случайно попавшегося на глаза диска с порнухой в родительской спальне.
Пацаны ждут его возле школьного крыльца, Баранов подпрыгивает от нетерпения, машет ему руками:
— Ну, что же ты так долго. Я не рассказывал ничего — тебя ждал.
— Мы его уже прибить хотели, — смеётся Горохов, — и прибили бы, если бы ты сейчас не пришёл. Он своим таинственным видом бесил до не могу.
— Что-о-о я сейчас вам расскажу-у-у, — интригующе начинает Стас, но Костя не даёт ему договорить и заканчивает за него:
— А что ты расскажешь. Тут ясно всё. Макаров — пидор. Из школы он к нам перевёлся, потому что его застукали, как он трахал своего учителя. Хуйня история.
— Что-о? — У ребят лица сейчас, как будто растворителя хлебнули, а Костя пожимает плечами:
— Он особо и не скрывает это.
— Ну, точно, — Баранов хоть и расстроен, что ему не удалось самому удивить друзей, но всё же продолжает. — Ему по ходу совсем пофиг, что о нём думают, хотя до этого публичного шоу никто даже не догадывался, что он по таким делам. На него девчонки гроздьями вешались. А тут этот Виталий Андреевич пришёл к ним работать сразу после института что ли, химию вёл. И его ещё классным руководителем к ним поставили. И тут Макаров стал у него в лаборантской ошиваться всё время, помогал ему в чём-то там, как говорят. Ах-ха, теперь-то понятно, в чём он там ему помогал. Ну, и как-то кто-то зашёл туда после уроков некстати — дверь они, что ли, забыли закрыть, да и не важно, но шум был по всей школе, как они замяли это, что по городу новость не разнеслась — неизвестно, мне и то по секрету большому сказали. Всех там прессовали, чтобы не распространялись.
— Вот это история, — Авдеев восхищённо крутит головой. — И что нам теперь делать с этой инфой?
— Отпиздить! — Безапелляционно заявляет Горохов, а Костя морщится и спрашивает:
 
— И что нам это даст? Макаров не тот человек, что позволит себя так просто прессануть. Можно, конечно, пустить этот слух по всей школе, но мне почему-то кажется, что ему и на это будет наплевать, кто и что про него думает. А полезть к нему желающих много не найдётся. Что, нам всей школой на него идти что ли?
Авдеев задумчиво ковыряет носком кроссовка землю:
— Да уж, ситуация. Тебе, Семён, только одна идея на ум и приходит — отпиздить. А я предлагаю забить просто на существование этого утырка, и дело с концом. Пусть живёт, как хочет, нам, по сути, по барабану должно быть, пусть долбится, с кем он там это делает, как хочет и куда хочет. Плюнуть и растереть.
— Согласен, — кивает Завьялов. — Но ты помнишь, Лёнька, что на математике садишься со мной?
— Да помню я, не межуйся, — отмахивается Авдеев и кивает в сторону. — О, смотрите, идёт наша голубая королева.
Ребята оборачиваются — по направлению к школе и в самом деле идёт Макаров, спокойный, невозмутимый, словно и нет за его плечами грязных историй.
— Я фигею с него, если честно, — тихо говорит друзьям Баранов. — Так держаться в его положении — это не каждый сможет. Он реально отбитый на всю голову.
— Забей, — равнодушно сплёвывает в сторону Макарова Костя и поворачивается к ребятам. — Идём, первой как раз математика, не хочу, чтобы это тело хоть как-то за моей партой расположилось.
Макаров заходит в класс почти перед самым звонком. Удивлённо смотрит за устроившимся рядом с Костей Авдеева, уголок его рта дёргается в одному ему понятной гримасе, он с каменным выражением лица идёт между рядами, не сводя пристального взгляда с торжествующего лица Кости, подходит к их парте и, не говоря ни слова, хватает Лёньку под руки и выволакивает в проход. Тут же одним движением руки сгребает его вещи, суёт их ошеломлённому Авдееву и усаживается на своё место.
— Ты совсем что ли? — шипит выведенный из себя Лёнька, а Макаров, вопросительно приподняв одну бровь, недоумённо смотрит на него:
— Какие-то проблемы, детка?
Авдеев задыхается от такого обращения, смотрит на него, словно не веря в то, что только что услышал. Точно так же смотрит на Никиту и весь класс. Костя, сжав кулаки, начинает приподниматься над партой, и тут вместе со звонком в класс входит Клеонара Павловна:
— Здравствуйте, дети. Начинаем урок. Авдеев, сядьте уже на своё место, что вы замерли истуканом посреди кабинета?
Лёнька, бурча себе под нос что-то донельзя нецензурное и бросая злобные взгляды в сторону Макарова, садится на своё прежнее место.
Завьялов, закусив губу, смотрит перед собой, стараясь держать себя в руках, сейчас никак нельзя дать выход своим эмоциям. Краем глаза он замечает, что Никита время от времени поворачивается и смотрит на него. Наконец, Макаров пододвигается ближе и шепчет почти в самое ухо Кости:
— Котик, будешь так кусать свои губки, мне может показаться, что ты меня хочешь. Держи себя в руках, детка моя.
— Макаров, давайте вы там прекратите обниматься с Завьяловым, — громкий голос Клеопатры предотвращает неизбежную драку, — а пойдёте к доске.
— Эх, а так хотелось пообниматься, — сокрушённо проговаривает Никита, встаёт из-за парты и идёт выполнять задание.
Костя суживает глаза, глядя в спину Макарова, потом переводит взгляд на чёрный маркер, лежащий рядом с учебником, усмехается и пишет прямо на столе, на половине своего соседа, красивым каллиграфическим почерком — «пидор».
Тут же отодвигается, улыбается так довольно, словно только что выиграл что-то неимоверное крутое на олимпиаде среди всех планет вселенной. Да, детская выходка, Костя согласен с этим на все сто процентов, но эта выходка греет ему сердце.
Знал бы он, во что это выльется, если бы он только знал, он бы сто, нет, тысячу, раз подумал… да что там тысячу, он бы вообще не стал думать на эту тему. А хотя, не было бы этой выходки, непременно случилась бы другая. То, что должно произойти, наверное, должно произойти при любых обстоятельствах.