Рождественский подарок для бывшего (СИ)

После того, как Миша поел, я пошла его укладывать спать. Он уже тер глаза руками и вовсю зевал. Я бы тоже прилегла вместе с ним. Но решила потратить время с большей пользой. А именно: поговорить с Екатериной. Я должна была разузнать об бывшем больше, чем знала сейчас. Что-то мне подсказывало, что эта пожилая женщина знает многое. Как умерла жена Ивлева? Когда? И как вел себя после ее смерти этот мужчина? Что с его отцом? Почему ему вдруг понадобилось увидеть внука и меня? Спустя столько времени. Что-то здесь было не чисто.
Мишка уснул быстро. Я прикрыла дверь в спальню и пошла искать служанку. Которая обнаружилась на кухне. Беседовала о чем-то с другой женщиной, которую я не видела до этого. Наверное, потому, что она не выходила с кухни. Зато теперь я, кажется, знаю, кто здесь готовит.
- И что она? – спросила незнакомка у Екатерины. Не очень-то дружелюбно, между прочим
- Ничего особенного, - вздохнула служанка. – Строит из себя оскорбленную невинность. Хотя, встречалась с женатым человеком.
Я притормозила на пороге и быстро юркнула обратно в коридор. Женщины стояли в дальней части кухни, спинами ко мне. Поэтому я осталась незамеченной. Да и шла тихо.
- Неужели она единственная, кто ушла от Романа Константиновича беременной? Мне всегда казалось, что он осторожен с этим делом. Тем более, его покойная жена не горела желанием дарить мужу наследника.
- Зато он достаточно ее любил, чтобы не требовать рождения наследника. Но это не помешало ему пойти налево. Причем, с разными профурсетками, как эта Мария. Одно радует во всей этой ситуации – сын у последней чудо-ребенок. Думала, характером пойдет в мать-потребительницу, но нет.
Просто «замечательно». То есть Ивлев и здесь белый и пушистый, несмотря на постоянные измены. А я – падшая женщина, корыстная тварь, продажная шкура. Как еще они могли меня назвать?
- Но я слышала, - продолжила Екатерина, - что после того, как вопрос с отцом будет решен, Роман Константинович быстро разведется. Правда, я так и не поняла, заберет он сына себе или нет. Как по мне, лучше бы забрал. Потому что с такой матерью у него нет нормального будущего. Скорее альфонсом станет, чем бизнесменом, как отец.
Господи, насколько же они прогнившие, что думают в таком ключе. И как получилось так, что именно они оказались в числе тех, кто должен был обеспечивать мне и сыну комфортное пребывание в этом доме? Ну, или хотя бы только Мишке. Как оказалось же на самом деле – нас воспринимают здесь как мусор, который случайно занесли в дом и никак не выбросят.
Стоять и слушать, как мне полощут косточки дальше, не стала. Ступая осторожно, направилась обратно, в спальню, где спал сын. Сейчас мне вообще никого не хотелось видеть. Собственно, а чего я ждала? Что нас примут с распростертыми объятиями? Я была любовницей их хозяина. Само собой, никаких теплых чувств питать ко мне не собирались. Зато потоптаться на моей гордости – легко. Я же тут на птичьих правах. До тех пор, пока нужна Ивлеву. Потом меня выбросят. Да, как тот самый мусор, о котором я упомянула чуть выше.
Плевать.
Так я думала, проходя по холлу и собираясь подняться на третий этаж. Уже подошла к лестнице, как позади открылась входная дверь и в дом кто-то вошел. Я не знала кто. Но стоять спиной к новоприбывшему было глупо. Поэтому я обернулась и… поймала на себе тяжелый взгляд пожилого мужчины.
Я сразу поняла, кто передо мной. Да и бывало, видела его. Пусть мельком и официально, само собой, мы представлены друг другу не были.
- Кто вы? – опустив приветствия, спросили у меня.
Я открыла было рот, чтобы представиться, но сразу же его захлопнула. Потому что мужчину, стоящего сейчас прямо напротив меня, не волновали имя и фамилия. Он хотел знать, какого лешего я здесь делаю и на каких правах.
- Я жена Романа Константиновича, - сказала спокойно, пусть внутри и дрожала от страха и напряжения. Называть себя женой этого мерзавца не хотелось. Да и не стоял еще в моем паспорте соответствующий штамп на четырнадцатой странице. – Здравствуйте. А вы…
 
Специально сделала вид, что понятия не имею, кто сейчас стоит рядом. И сверлит настолько неприязненным взглядом, что невольно снова стала ассоциировать себя с мусором.
- Значит, успел, паршивец, - процедил Константин Павлович. Да, я так же помнила, как его зовут. – И сына сюда привез?
Медленно кивнула, так как раздумывала, а стоит ли вообще давать ему знать, что Мишка здесь. Но, если я сама не скажу, то ему точно доложат. Да и не может мой непоседа вести себя тихо. Ему не объяснишь, когда можно шуметь, а когда лучше не стоит. Вот как сейчас.
- А вы та, с кем мой сын проводил ночи, когда ссорился с женой? – хмыкнул Константин Павлович, делая шаг ко мне. Позади мужчины возникло двое незнакомцев в черных тяжелых пальто. Телохранители? Или такие же отморозки, как те, что похитили меня и привезли в этот дом. В котором я теперь словно пленница.
Отец Ивлева задал вопрос, на который не требовался ответ. Все и так было более, чем очевидно. Он сказал это для того, чтобы задеть меня. Надавить на больное место. И снова пройтись по моей гордости. Только вот тут он просчитался. Я уже свыклась с мыслью, что была любовницей женатого мужчины. И перестала винить себя в том, что поступила подло. Потому что изначально о наличии жены не знала.
Стоять и молчать дальше, было неловко и унизительно. Я не знала, что сказать. Но тут услышала приглушенное хныканье и, наплевав на все, поспешила на третий этаж, к сыну. К черту и старшего и младшего Ивлевых. Пусть зубоскалят, унижают, подавляют, но я никому не позволю трогать сына. Пусть даже это будет сам черт.
Я наплевала на гостя, явившегося без предупреждения. Наплевала на служанку, что вышла, чтобы посмотреть, кто явился в дом в столь неподходящее время. Меня больше волновало другое. Мишка проснулся. И причина могла быть как в кошмаре, вдруг приснившемся, так и в чем-то другом. Игнорировать детский плач я не собиралась ни при каких обстоятельствах.
Влетев в спальню, подбежала к кроватке и взяла плачущего сына на руки. По его щекам текли слезы, лицо было раскрасневшимся. Он тут же схватился за меня и расплакался еще больше. Почувствовал, что теперь он в безопасности и… можно плакать, сколько угодно. Потому как, чем сильнее плачешь, тем больше и дольше успокаивают.
Внизу меня ждал незваный гость. Здесь, наверху, плакал сын. А Ивлев, чтоб его, отсутствовал. И теперь я понятия не имела, как поступить. Ведь отец Романа не уедет обратно. Я прекрасно это понимала.
Мишка укладываться еще раз не собирался. Вскоре сон совсем ушел из его глаз, и он снова полез к игрушкам. Для меня же это была короткая передышка перед тем, как снова спуститься вниз и продолжить ощение с тем, с кем видеться не хотелось совершенно. Потому что я прекрасно понимала: он точно такого же мнения обо мне, что и служанки.
Интерес сына к игрушкам закончился довольно быстро, и он поспешил выйти из комнаты. Я, само собой, последовала за ним. Пусть и хотелось схватить его и спрятаться в спальне. Хотя бы до возвращения Ивлева. Потому что он должен был решать все вопросы с отцом лично. По факту же сейчас это придется делать мне.
Миша заторопился на первый этаж. Уж не знаю, что его привлекало в гостиной, но направлялся он именно туда. Неуверенно переставлял ногами, хватался за мою руку, чтобы не упасть. Смотрел же при этом с такими любопытством и нетерпением, что хотелось улыбаться. Но губы в улыбку не растягивались.
По закону подлости именно в гостиной меня и поджидал отец Ивлева. Он сидел в кресле, возле окна, и о чем-то думал. Смотрел прямо перед собой и, казалось, плевать хотел на красоту, что открывалась ему за окном. Когда же он услышал наши с Мишей шаги, резко повернул голову и сразу зацепился взглядом за сына. И напряженность из лица сразу ушла, уступая место живому любопытству. Он точно был удивлен, увидев внука. Не ожидал, скорее всего, что у такой, как я, может быть такой милый ребенок.
- Вот, значит, как он выглядит, - проговорил Ивлев-старший. Медленно вставая и подходя к нам. Смотрел он при этом только на внука. – Симпатичный. Как же тебя зовут?