Плацдарм (СИ)
Коридор открылся, и спустя минуту в нем показался человек в плащ-палатке, кативший за собой установку для стабилизации коридора. За ней тянулись провода. Человек снял плащ-палатку, и старшина узнал Владимира. Почему именно он, мелькнула мысль, у нас не хватает людей для обычных операций? После того, как Владимир включил генератор плазмы, коридор еще расширился, а его стенки стабилизировались. Теперь по нему можно было пройти, не нагибаясь. Закончив манипуляции, Владимир обернулся к поляне, словно приглашая выйти на нее тех, за кем пришел.
— Пойдем, — скомандовал старшина. — Я иду первым, вы за мной.
Он шагнул на открытое пространство, чувствуя себя совершенно беззащитным. Старшина был уверен, что полковник Сазонов уже здесь и наблюдает за ним. Что же он медлит, почему не выходит? Ответ на этот вопрос он получил в ту же секунду: на противоположной стороне поляны ветви густой ели раздвинулись, и появился Сазонов, держа пистолет, направленный на старшину. Полковник не сводил с него взгляда.
— Только дернись, — спокойно сказал он.
— Что происходит? — спросил Владимир, взиравший на эту сцену. Из леса появился разведчик, бывший с Сазоновым, — объясните мне.
— Он убил их, — ответил Сазонов, — убил их обоих. И ранил одного моего человека.
— Кого их? — спросил Владимир. — Кого он убил?
Но на его вопрос никто не ответил.
— Это неправда. Одного из взятых пристрелил ваш человек, а другого я спас. Вы допросили раненого? Он вам сказал, по чьему приказу стрелял?
Показалось, или в глазах полковника на мгновение мелькнуло сомнение? Наверное, показалось, потому что полковник усмехнулся и тоже спросил:
— Говорите, другого вы спасли? Где же он?
Старшина недоуменно посмотрел на полковника.
— У меня за спиной.
Полковник подошел ближе.
— Вам не кажется, что сейчас не время для шуток? — спросил он, жестко глядя ему в глаза.
Старшина обернулся. У него за спиной никого не было. Во рту у старшины мгновенно пересохло.
— Эй… — попытался он позвать, но из горла вырвался только хрип, — эй, товарищ… — выговорить «Сталин» он не смог заставить себя. Иван сделал было шаг назад, но Сазонов крикнул:
— Стоять!
— Он был здесь… — начал было Иван, обернувшись к нему — как раз в тот момент, когда Сазонов замахнулся для удара.
Увернуться старшина не успел. В голове взорвалась боль, и спустя мгновение все вокруг померкло.
Глава 32.ОПЕРАЦИЯ "ОСВОБОЖДЕНИЕ"
Голос, объявивший Победу, вновь готовился к выступлению.
Он знал, что в стране в последние недели происходит что-то важное. Войска заполнили Московскую область, по проспектам столицы то и дело проезжали танковые колонны, грузовики с солдатами и орудиями на буксире, и вид у них был не парадный, а боевой. Слухи ходили самые разные, и настолько странные, что поверить им было ну никак невозможно. А пару недель назад Левитану вновь вернули охрану, снятую в мае. Двое вежливых офицеров в форме НКВД сопровождали его повсюду, что, прямо скажем, причиняло некоторые неудобства. От ответов на конкретные вопросы офицеры вежливо уклонялись, но говорили, что ситуация может потребовать «вашей работы на благо советского народа в любой момент».
Момент настал в самом конце июня, поздно вечером. В дверь позвонили — это был один из офицеров, приставленных к диктору.
— Юрий Борисович, нам надо идти, — без обиняков сказал офицер.
— Куда? — машинально спросил диктор, уже готовившийся ко сну.
— Делать то, что вы умеете лучше всех.
Левитан кивнул.
— И когда?
— Прямо сейчас, — офицер взглянул на часы. — Пяти минут на сборы вам хватит?
— Далеко поедем?
— Нет, — после секундной паузы ответил офицер, решив, что этой информацией может поделиться, — мы едем на Красную площадь.
Скорее всего в студию ГУМа, думал диктор, собираясь. Вспомнилось, как осенью сорок первого их эвакуировали из Москвы в Свердловск, там была мощная радиостанция. Сигнал через сеть ретрансляторов распространялся по всей стране — так сделали еще и для того, чтобы немцы, объявившие охоту на «голос Сталина», не смогли засечь, откуда идет вещание. Студия располагалась в подвале, а сотрудники жили в наспех возведенных бараках. Весной сорок третьего студию перевели в Куйбышев — там условия были получше, — а ближе к концу войны вернулись в Москву. Левитан помнил тот день, когда он объявил Победу: все уже знали, Красная площадь была заполнена людьми. Диктор вместе с сотрудниками пытался пробиться сквозь в ГУМ, где была студия, но толпа была слишком плотной; не узнавая его, говорили, что сейчас Левитан зачитает приказ о победе! Пришлось вернуться в Кремль, там тоже была студия, и знаменитый приказ зачитали оттуда.
И вот теперь — снова важное объявление. Как и ожидалось, его отвезли в студию ГУМа. На просторном столе перед микрофонами лежал запечатанный конверт. Согласно распоряжению, конверт следовало вскрыть ровно за два часа до выступления — столько времени давалось, чтобы прочитать текст и привыкнуть к нему: наметить моменты, где сделать паузу, повысить голос, добавить драматизма. Два часа, удивился Левитан, обычно на подготовку давали меньше.
Текст из конверта оказался не очень длинным. Его положили перед Левитаном, и он принялся за чтение. Лицо диктора оставалось профессионально непроницаемым, полностью скрыв взрыв эмоций. Он едва мог поверить в прочитанное. Не прошло и двух месяцев, как он произнес на всю страну то, что запомнил наизусть: «Великая Отечественная война, которую вел советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершена, Германия полностью разгромлена!» И как это согласуется с тем, что он должен озвучить сейчас?
Левитан поднялся со стола и подозвал офицера фельдъегерской службы, доставившего пакет.
— Здесь нет ошибки? — спросил диктор и тут же подумал, как глупо это звучит.
Как ни странно, офицер не удивился вопросу.
— Нет, все точно, — ответил он, и после короткой паузы добавил: — меня предупредили, что вы можете спросить… так что нет, все верно. Номер предписания и прочие формальности… все проверено трижды.
— Вы уверены? — тихо спросил диктор.
Офицер кивнул, и, поколебавшись, добавил:
— Я не должен об этом говорить, но… конверт мне лично передал товарищ Поскребышев.
— Спасибо.
Сомнений больше не осталось. Левитан вернулся к столу с микрофонами. Теперь он понял, почему в этот раз на подготовку дали так много времени.
Когда Левитан зачитывал по радио судьбоносное обращение, операция «Освобождение» уже шла полным ходом. Как и планировалось, она началась в ночь с двадцать восьмого на двадцать девятое июня. В 23.00 одновременно открылись около тридцати коридоров в параллельный мир. Три четверти из них были ложными и создавались для того, чтобы немцы распылили силы быстрого реагирования между большим количеством целей. Первые два часа оказались самыми нервными — любая случайность могла решительным образом повлиять на ход операции.
Генерал Говоров, бившейся с немцами из параллельного мира еще в Тюрингии, а теперь командовавший оперативной группой войск «Монино», находился в своем штабе, куда стекались все сведения о ходе операции. Вместе с Говоровым в штабе находился и генерал Хромов, командующий четвертой гвардейской танковой Кантемировской дивизией — основной ударной силой группы войск. Пока было ясно только одно — почти все коридоры открылись штатно, лишь в одном случае авария на трансформаторе не позволила создать плазму нужных параметров. Впрочем, серьезного влияния на ход операции это не оказало — коридор был ложным.