Плацдарм (СИ)

— Я помогу вам скрыться.
Показалось, или среди листвы обозначилось движение?
— Ваш спутник убит. Вас бы тоже убили, если бы не я. Выходите.
«Товарищ Сталин очень не любит, когда к нему подходят со спины, — вспомнил вдруг старшина, — в острый период революционной борьбы предательский удар могли нанести откуда угодно — в буквальном смысле…» Чьи это были слова? Старшина не знал, однако он медленно повернулся спиной к зарослям.
— Нам нужно держаться вместе, — сказал он лесу, — для меня они теперь тоже враги.
Иван чувствовал себя неуютно, стоя спиной к человеку, на жизнь которого покушались совсем недавно. Кто знает, что ему придет в голову? Спустя пару минут он услышал чуть слышные, осторожные шаги.
— Я слышу вас, — предупредил старшина, — я могу повернуться?
— Поворачивайся, — услышал он знакомый голос, от которого побежали мурашки по коже.
Охотник стоял в нескольких метрах от него.
— Что тебе нужно? — спросил он.
— Я должен доставить вас … в одно место.
— В какое место?
Вот и приехали, подумал старшина, и что я ему скажу?
— Это сложно объяснить. Пока вы не увидите, не поверите.
Охотник подошел ближе. Его смуглое лицо выглядело усталым, но взгляд оставался твердым.
— Вы связали нам руки и вели так, словно мы преступники. А потом убили одного из нас. Почему я должен тебе доверять?
— Потому что я спас вам жизнь, товарищ… Сталин, — запнувшись, произнес старшина. Спас, рискуя своей, хотел добавить он, но не смог — в горле пересохло.
Охотник смотрел прямо ему в лицо, и старшина, не выдержав, отвел глаза. Тот усмехнулся.
— Я вижу, ты боишься меня. Почему ты меня боишься? Я пожилой маленький человек из таежной глуши. Зачем тебе меня бояться?
— Я… я не боюсь, — пробормотал старшина, — а уважаю.
Тот, не отводя взгляда, продолжал смотреть на него.
— Я задал вопрос, — напомнил охотник.
— Потому что там, куда мы пойдем, вы… вернее, другой вы — самый главный человек в Советском Союзе. И мы только что победили в войне, разгромив Германию.
— Ты шутишь над пожилым человеком? Зачем ты так шутишь?
— Я не шучу, — ответил старшина и впервые открыто и прямо посмотрел в глаза своему собеседнику. Дуэль взглядов продолжалась с полминуты, которые старшине показались вечностью. Потом охотник усмехнулся.
— Я вижу, ты сам в это веришь… — медленно произнес он. — Хорошо, что ты предлагаешь?
Старшина рассказал о маршруте до точки, где их будут ждать. О переходе по коридору он благоразумно умолчал — пусть сначала увидит, как он открывается. Охотник, выслушав, некоторое время молчал.
— Долго идти? — спросил он, наконец.
— Часов пять-шесть, — прикинул старшина. Если только Сазонов не помешает, подумал он.
— Хорошо, — согласился охотник, — я пойду с тобой. А ты мне расскажешь, кто это такой — «другой я»…
— Нам нужно двигаться к точке возврата, — сказал полковник Сазонов, — и прийти туда раньше, чем он.
После неудачной погони за беглецами нужен был новый план. Полковник был уверен, что старшина, убивший одного из захваченных — так сказал раненый разведчик — уже убил и другого. Сазонов корил себя, что не проверил старшину лучше. Как ты смог проглядеть скрытого троцкиста? Да, у него было оправдание — этого чужака включили в группу в последний момент по настоянию Владимира — но все же… все же он должен был его проверить. И, по крайней мере, присматривать за ним — несмотря на то, что старшина показался своим человеком. А теперь — расплата за халатность. Задание провалено, и за это придется отвечать.
Куда теперь пойдет старшина? Интуиция подсказывала Сазонову, что тот поспешит к точке возврата, и постарается устроить там засаду, чтобы уничтожить остальных членов группы, и представить начальству свою версию произошедшего. Допустить этого было нельзя.
Надо опередить старшину, во что бы то ни стало.
Полковник развернул карту. Раньше они избегали дорог, чтобы встреча с местными не помешала проведению операции, но теперь худшее уже случилось, и можно рискнуть. Если выйти на дорогу и перехватить транспорт, то до точки, где откроется коридор, можно добраться за пару часов. Так что шанс опередить старшину есть. Вот только проблема — что делать с раненым?
 
— Ты как? — Сазонов склонился к разведчику, лежавшему на плащ-палатке.
— Терпимо, — ответил тот.
Раны не были опасными для жизни, но крови разведчик потерял много, и поэтому не мог быстро идти. В интересах дела полковник принял единственно верное решение.
— Останешься здесь, мы тебя заберем через пару дней, — распорядился он. — Вода, еда и лекарства у тебя есть. Продержишься?
— Да, товарищ командир, — ответил раненый, — я не подведу.
Все складывалось, как нельзя лучше, подумал раненый. Когда они уйдут, он доберется до тела убитого Поскребышева и достанет из него пулю. Никто не определит, из чьего пистолета сделан смертельный выстрел, так что старшина на допросе может говорить, что угодно.
Если, конечно, ко времени допроса он еще будет жив.
Старшина не знал, верит охотник ему или нет.
Он рассказывал краткую историю СССР за последние двадцать лет, и при этом чувствовал, что идет по минному полю. Охотник задавал вопросы, короткие и точные — о решениях пятнадцатого съезда, о начале индустриализации. Особый интерес у охотника вызвала статья «О головокружении от успехов», так что старшине пришлось пару раз кратко ее пересказать. Охотник одобрительно хмыкал, услышав рассказ о выдворении Троцкого из СССР. Рассказ об успехах индустриализации вызвал у него задумчивость, охотник как будто помрачнел и что-то недовольно бормотал себе под нос.
— Ты гений, если все это сам выдумал, — сказал охотник.
— Я ничего не придумал, — ответил старшина, — вы все увидите сами, если пойдете со мной.
Они подошли к точке выхода. Это была небольшая поляна, скрытая от посторонних глаз в густом еловом лесу. Старшина посмотрел на часы — до открытия коридора оставалось около часа.
— Что теперь? — спросил охотник.
— Нас заберут отсюда, — ответил старшина, — надо подождать.
— А полковника Сазонова тоже заберут?
— Так было по плану.
— Значит, он тоже будет здесь?
— Да.
— Как вы представляете нашу встречу?
Вопрос в самую точку, подумал старшина.
— Когда коридор откроют, мы выйдем на поляну, — ответил он. — Те, кто на той стороне, все увидят, у них на глазах полковник не станет стрелять. Мы перейдем к нашим, и во всем разберемся.
Охотник молчал. Старшина не понял, согласился ли он с этим планом.
— Расскажи, как шла война, — попросил охотник.
Старшина начал рассказ. Самое большое удивление у охотника вызвал союз даже не с Америкой, а с Великобританией. Охотник хмыкнул в усы и одобрительно выцедил крепкое словцо на цитату из Черчилля, что тот заключил бы союз с сатаной, если бы Гитлер вторгнулся в ад.
— Значит, под Москвой их остановили… — задумчиво сказал охотник.
Старшина кивнул.
— Сибирские дивизии спасли фронт. Сначала думали, что погоним немцев, как французов в двенадцатом году, только в этот раз до Берлина. Но сразу не вышло, пришлось повоевать еще три с лишним года.
— Сибирские дивизии… — повторил охотник, и, не сдержавшись, длинно выругался по-грузински. Старшина не понял ни слова — только то, что это ругательство. — А у нас Троцкий мотался по фронтам на своем бронепоезде, пока не подбили, — добавил он, — а сибирские дивизии воевали в Китае…
Рассказывая спутнику про ход войны, про освобождение Европы, старшина думал, как они пройдут через коридор. Он сказал, что полковник не будет стрелять, но так ли это? Если раненый разведчик действовал по особому приказу, неизвестному полковнику, то, пожалуй, да, не будет. Но если приказ убрать обоих дал сам полковник, то это совсем другой расклад…
Старшина взглянул на часы: коридор вот-вот откроется. Не успел об этом подумать, как в воздухе на краю поляны обозначилось голубоватое сияние, исходящее из расширяющегося круга. Старшина бросил взгляд на охотника — тот пристально смотрел на происходящее, сохраняя, однако, полное самообладание.