Плацдарм (СИ)

Крутов замялся под пристальным взглядом генерала.
— Я знаю, ты недавно приехал из Германии, и там была изрядная заварушка. Вроде бы обнаружились немецкие боевые части, да еще с тяжелой бронетехникой. Прямо чудеса. Слышал об этом? Говорят, бои были весьма тяжелые.
— Товарищ генерал, я не могу рассказывать…
— И не надо, — заверил Савин, — я не прошу тебя нарушать приказы. Но, сдается мне, те бои еще не закончены, — генерал выдержал паузу, которую Крутов прерывать не стал. — Если так, моя бригада должна быть готова к любым неожиданностям. Верно, товарищ майор?
— Так точно! — с облегчением согласился Крутов.
— И боевую подготовку надо поддерживать на самом высоком уровне, так что время на полигоне ты получишь, — резюмировал командир бригады. — Вопросы есть, товарищ майор?
— Никак нет.
— Свободны! Можете приступать к исполнению обязанностей.
Крутов, отдав честь, вышел из кабинета. Что ж, генерал подозревает, то сражение близко. Это хорошо — порох надо держать сухим…
Генерал Хромов, командующий четвертой гвардейской танковой Кантемировской дивизией, как и его штабные офицеры, почти не спал вторые сутки подряд. После окончания войны дивизия неспешно направлялась к новому месту постоянной дислокации, в Наро-Фоминске, на западе Московской области. Однако двое суток назад поступил приказ — в течение сорока восьми часов передислоцировать части дивизии, в первую очередь танковые, к поселку Монино. Тоже Московская область, но, увы, почти с противоположной стороны. Генерал Хромов, недолго думая, приказал поднять дивизию по тревоге.
Одним из первых на Киевское шоссе вывел свой взвод тридцатьчетверок капитан Алехин. Капитану было за тридцать, боевое крещение он получил в сталинградской битве, и уже тогда понял, что одно из преимуществ тридцатьчетверки перед тяжелыми немецкими танками — это быстрота и маневренность. В штурме Берлина капитану не довелось участвовать, но в Висло-Одерской операции взвод под командованием капитана проявил себя в полной мере, наводя панику в немецких тылах. Не вступая в прямой бой с «Тиграми», танки Алехина делали больше ста километров в день, сбивая с толку немецких штабистов, не успевающих за ними. Казалось — русские везде, проскакивают деревушки, с ходу сбивая гарнизоны, и, сделав дугу, возвращаются к своим тылам — пополнить боекомплект и запасы топлива. А на следующий день все начиналась заново.
Так Алехин приучил своих танкистов все делать быстро и слаженно. Выкатив свои тридцатьчетверки на обочину шоссе, Алехин сообщил об этом по рации командиру роты. Тот передал приказ командира батальона — двигаться своим ходом в район поселка Монино. Повторять приказ дважды не потребовалось — Алехин тут же дал команду на движение вперед. По правилам танковую колонну должны были сопровождать военные регулировщики, но они явно не успевали за прыткими танкистами. В этих условиях батальонное начальство, получив приказ на выдвижение по тревоге, решило обойтись без формальностей, понадеявшись на опыт взводного.
И оно не прогадало. Спустя два часа тридцатьчетверки Алехина уже двигались по Советской улице поселка Монино. Выбрав удобное место для остановки, капитан доложил ротному о выполнении приказа, и послал своего заместителя, лейтенанта Федорченко, налаживать связь с местными властями на предмет жилья и питания. За три года армейской службы капитан как следует усвоил — на тыловые службы надейся, а сам не плошай.
Видимо, началось, подумал Саша, глядя на взвод тридцатьчетверок, выстроившихся вдоль обочины Советской улицы, рядом с тенистым сквером. Танки появились буквально несколько минут назад — собираясь на работу, Саша слышал звук танковых моторов. Нет сомнений, что это только авангард, скоро прибудут и другие части. Вот только… Штирнер тоже наверняка узнает об этом. Что тогда он предпримет? Не поймет ли, что его игра раскрыта?
Похоже, Владимира беспокоила та же проблема. Весь день его не было видно, на Советскую, 27 он вернулся затемно, часам к десяти. Саша давно уже был дома. Слухи о прибывающих в Монино советских танках еще не успели распространиться среди немецких ученых, так как весь день они провели на работе, а за пределы военного городка выходить не могли. Но это был лишь вопрос времени — завтра вольнонаемные расскажут своим коллегам, что видели на улице.
 
Саша штудировал монографии по физике плазмы, Василий колдовал у себя в «подпольной» фотолаборатории, когда дверь открылась и на пороге появился Владимир. Вид у него был сосредоточенный. Без лишних слов Владимир уселся за стол, за которым занимался Саша и распорядился:
— Прерви-ка занятия. Есть срочный разговор.
Саша закрыл учебник и тетрадь и отложил их в сторону.
— Видел, что делается на улице? — спросил Владимир.
— Танки, — лаконично ответил Саша.
Владимир кивнул.
— Вот именно. Наверняка Штирнер узнает, что улицы Монино забиты «исами» и тридцатьчетверками. Я думаю, он сложит два и два и догадается, в чем дело.
— Операция начинается? — спросил Саша.
Владимир усмехнулся.
— Как видишь.
— Но когда именно? И как можно заранее запланировать операцию, если ее начало зависит от Штирнера? Мы же не знаем, когда точно он собирается открыть коридор в тот мир!
— Это уже не совсем так, — ответил Владимир, — наверху приняли кое-какие решения на этот счет. И нам их нужно выполнять.
Саша удивленно посмотрел на начальника.
— Какие именно решения?
Владимир встал со стула и прошелся по комнате, поскрипывая досками. Из открытого люка донеслось недовольное бурчание Василия — видимо, сверху из-под досок сыпалась пыль. Владимир был слишком занят другим, чтобы обращать на это внимание.
— Центр затеял игру, довольно рискованную, но с шансом на успех. Мы подтолкнем Штирнера к тому, чтобы открыть коридор в нужном нам месте и в нужный момент.
— Как именно?
— Ему надо придумать, как вывезти собранную установку в то место, где удобно пробить коридор, вблизи какого-нибудь шоссе, чтобы немецкие танки прямиком покатились на Москву, верно?
— Да.
— Вот в этом мы и поможем. Завтра в ремонтный цех заявится делегация с физического факультета МГУ и заявит свои права на установку — якобы вакуумная камера является уникальным оборудованием, переданным Физическому институту под конкретный проект, а теперь пришло время это оборудование вернуть настоящему владельцу. В ходе открытой и бурной дискуссии, которая произойдет на глазах у Штирнера, ученых из института припрут к стенке, так что они с понурым видом будут вынуждены признать свою неправоту. От тебя активного участия в дискуссии не требуется, надо только поддакивать время от времени на стороне физфака.
— Интересно, — пробормотал Саша, — такая ситуация открывает новые возможности…
— Вот именно, — подтвердил Владимир. — Будет принято промежуточное решение, что установку отправят на временный лабораторный пункт физфака МГУ, который, по счастливому стечению обстоятельств, окажется в здании у выезда на Горьковское шоссе. Будет также сказано, что у господина Штирнера будет два дня, чтобы вернуть вакуумную камеру в надлежащее состояние, а потом ее передадут владельцу.
— Гениально, — воскликнул Саша.
— Таким образом, у него будет два дня на то, чтобы открыть коридор. И откроет его он там, где будет удобно нам, где мы будем готовы.
— Блестящий план, — сказал Саша.
— Несомненные плюсы у него есть, — сдержанно согласился Владимир. — Но есть и риски.
— Какие?
— Штирнер может догадаться, — предположил Владимир, — и как он поведет себя в этом случае, предсказать сложно.
— А какие есть варианты?
Владимир усмехнулся.
— Основных варианта два: открыть коридор или не открывать коридор.
Саша задумался. Он вспомнил свою работу со Штирнером, как тот методично и сосредоточенно доводил до ума установку по генерации плазмы. Немец обладал удивительным хладнокровием — даже когда случались неудачи, он никогда не выказывал досады, просто принимая очередное препятствие как нечто должное, как то, что следует преодолеть и стать сильнее и умнее, чем раньше. Так ведет себя человек, полностью подчинивший свою жизнь идее. Штирнер был именно таким человеком — фанатиком до мозга костей.