Фокусник

— Представляю себе, что тогда творилось, особенно учитывая отсутствие у вас каких-либо результатов.
— Все было ужасно! Расследование застыло на месте. Пресса ругала нас на чем свет стоит. Телевидение от нас не отставало. Тогдашнего директора уголовной полиции перевели на кладбище слонов,  [2]глава отряда криминалистов перекочевал в какую-то сомнительную службу министерства внутренних дел, а мы годами продолжали работать над этими восьмью делами, кое-как пытаясь оказывать помощь семьям. Впрочем, ни одно дело так и не закрыли. И вот Фокусник вернулся.
— Судя по тому, что вы мне рассказали, нам придется нелегко. Префект полиции скоро на нас насядет. Очень мало пространства для маневра. Директор Центрального управления не допустит жертв, так что нам придется действовать на пределе. Нужно будет поднять всю документацию, изучить все, что писала пресса.
— Хорошо, я этим займусь.
— Анализы проб, взятых у жертв и на местах совершения преступлений, действительно не дали ничего, что можно было бы сейчас использовать?
Задавая этот вопрос, Мистраль и не скрывает своего волнения, в глазах его читается надежда.
— Мне жаль вас разочаровывать. Но у нас совершенно ничего нет. Каждый раз к моменту нашего прибытия на место происшествия оказывалось, что уже по меньшей мере человек десять прошлись вокруг убитого мальчика. Несмотря на то что отреагировали мы действительно быстро, а криминалисты, вооруженные самым разнообразным инструментарием, проявили максимум усилий, чтобы ухватиться хоть за какую-нибудь ниточку или волосок, никаких реальных результатов получить не удалось. Каждый раз Перрек как безумный мчался на место преступления. Он орал, выгонял всех праздношатающихся, но это не могло ничего изменить. Досужее любопытство и глупость зевак создавали непреодолимые препятствия. И потому мы всем службам устроили нагоняй, когда получили в свое ведение эти дела.
— Ладно, на сей раз постараемся сработать лучше. Я поеду в отдел статистики и документации, пороюсь в архивах: начальник этого ведомства — мои приятель, — пояснил Мистраль.
— Надеюсь, вы что-нибудь найдете прежде, чем он снова выйдет на охоту, но особых иллюзий на этот счет не строю.
Мистраль смотрит на Кальдрона и говорит, интонационно подчеркивая каждое слово:
— Венсан, обычно следующее такое убийство или его попытка совершаются вскоре после предыдущего. Серийный убийца — мне, кстати, не нравится это выражение, так как оно слишком уж ассоциируется с американским кино и подразумевает рассмотрение этого явления в формате цикла, состоящего из шести определенных фаз.
Первая — отрыв от окружающей действительности. Убийца пребывает в своем мире, в голове у него — одна мысль. Он знает, что должен выйти на охоту.
Вторая — охота. Он ищет себе жертву. Хищник подстерегает добычу. Ему нужен тот, кто вплоть до малейших деталей будет удовлетворять критериям, порожденным его воображением.
Третья — сближение. Он привлекает выбранную добычу к себе. Наш использует для этого фокусы. У него нет причин менять свою тактику, свой почерк.
Четвертая — захват. Ребенок попадает в ловушку в подвале. Больше тут нечего добавить.
Пятая — убийство. Преступник находится на пике эмоционального напряжения. Его рассудок буквально взрывается.
Последняя фаза — депрессия, следующая непосредственно за убийством. Он нокаутирован. Ему нужно пережить и еще раз прочувствовать совершенное им убийство, прежде чем возвращаться на исходную позицию, а на это уходит довольно много времени.
Фокусник прошел четыре фазы. Он постепенно набирает обороты, но до пятой, самой важной фазы, еще не добрался. Его заклинило. Сейчас этот тип напоминает включенный электрочайник с перекрытым выходом пара. Значит, он снова пустится во все тяжкие, не в состоянии больше терпеть. Вот так. Однако на данном этапе расследования невозможно установить, когда это случится и кто станет его жертвой.
— Вас в ФБР этому научили? — не удержался от вопроса Кальдрон.
 
Мистраль кивает, как бы говоря: «Именно».
— Все это так и есть, а потому особого оптимизма не внушает, да и вообще как-то страшновато — знать, что среди нас существуют подобные типы. Вы будете рассказывать об этом цикле директору и префекту?
— Разумеется. Следует всем понять, что, коль скоро мы имеем дело с убийцей такого рода, мы должны играть по иным правилам, нежели чем при расследовании обычных убийств.
— Но почему он снова взялся за старое? Какое-то время мы думали, что он умер.
— Возможно, он уезжал куда-нибудь. Надо узнать в Интерполе, не совершались ли подобные преступления в других странах. Еще есть вероятность, что он сидел в тюрьме за что-то совсем иное. Это мы выясним, когда арестуем его.
— Я ценю ваш оптимизм, и мне хотелось бы его разделять, но если он нам снова устроит то же, что двенадцать или тринадцать лет назад… — Кальдрон не закончил фразу. — И еще кое-что. В первый период активности Фокусника в расследовании участвовал ваш друг, — он произносит это слово с улыбкой, — Дюмон.
— Как это? Дюмон тринадцать лет назад служил в следственном отделе? — удивился Мистраль.
— О да! Он уже тогда имел офицерское звание, а после прохождения конкурса на должность комиссара завершил обучение и возглавил комиссариат квартала. Ну а шесть или семь лет спустя снова появился в следственном отделе, весь такой улыбчивый, самодовольный, ходит вразвалочку — как он это умеет.
Продолжая слушать Кальдрона, Мистраль выдвинул ящик стола и достал оттуда толстенный том — персональный регистр комиссаров полиции. Самая настоящая энциклопедия, позволяющая отследить карьеру того или иного старшего полицейского чина. Фамилии там стоят в алфавитном порядке. Он громко читает, а Кальдрон, не отвлекаясь, внимает ему:
— «Школа — 1993 год. Выпуск — 1995 год. Первое назначение — комиссариат семнадцатого округа Парижа. Следственный отдел — 2000 год». Чем он занимался во времена Фокусника?
— Он был инспектором низшего звена, лейтенантом, как сейчас говорят. Разгребал мусор.  [3]Опрос соседей, допросы свидетелей — его работа заключалась в этом. Он не входил ни в группу Перрека (тот его не выносил), ни в мою. Участвовал в расследовании этого дела, как и все. На протяжении года другие полицейские службы брали на себя все другие дела по убийствам. Невозможно было одновременно разыскивать Фокусника и заниматься чем-то еще. Мы и так не справлялись.
Эти рассуждения нарушил вошедший в кабинет Мистраля молодой лейтенант.
— Я только что завершил опрос соседей. И мне удалось узнать следующее. Женщина, вытряхивавшая у окна постельное белье, видела, как из подсобки, где хранились велосипеды, выходил мужчина. Он шел очень быстро, почти бежал, а потом замедлил шаг. Ее внимание привлекла его бежевая куртка: верхний кусок правого рукава отсутствовал. Затем этот тип снял куртку и сунул ее под мышку.
Все это полицейский рассказывал, сверяясь со своими записями. Потом добавил:
— Речь идет о человеке маленького роста, худощавом, с короткими каштановыми волосами. Лица его она не видела, он не оборачивался. Это все.
— Хорошая работа, дружище. Теперь иди зафиксируй все это в письменном виде, а я сейчас подойду, — похвалил его Кальдрон.
— Это тот самый! И теперь мы знаем о вырванном куске ткани!
Мистраль поспешно хватает телефон и звонит Фернандесу. Действительно, в правой руке клошара Роже был зажат кусочек ткани, но Фернандес, думая, что это просто тряпка, вынул ее из руки трупа, чтобы все выглядело более благопристойно. Вероятно, этот лоскут все еще лежит рядом с велосипедами, там, куда его бросил Фернандес.
Кальдрон отправляет бригаду на место происшествия.
— Осторожно возьмите его пинцетом и положите в специальный пакет. Не исключено, что там есть какие-нибудь отпечатки, — говорит он, хотя сам не слишком в это верит.
Прежде чем спуститься в кафетерий, Мистраль звонит Кларе, но умалчивает о попытке убийства мальчика и о самом факте существования Фокусника. Этот разговор с супругой — он представляет себе ее в домашней обстановке, вместе с двумя детьми — успокаивает Мистраля. Семья помогает ему легче переносить тяготы службы. Он отличается от тех своих коллег, что курят сигареты одну за другой и ежедневно выпивают бутылку виски, не торопятся возвращаться домой после работы и не ведают, что их ждет завтра.