Фокусник

Мистраль оборачивается к Кальдрону:
— Выясните у врача «скорой помощи», насколько серьезно пострадал мальчик, и попытайтесь с ним поговорить.
Мистраль просит старшего по наряду подойти поближе.
— Вы приехали первыми?
— Да. Мы патрулировали этот квартал, и тут получили наводку по рации. Через пять минут мы уже были на месте. Месье Фернандес нас ждал. «Скорая» прибыла одновременно с нами. Медики занялись парнишкой. А мы пошли в подсобку и увидели мертвого клошара, лежащего на спине, раскинувшись и на полу, и на опрокинутых велосипедах. И кругом полно крови. Мы ничего не трогали. Я сообщил по рации, что у нас труп. Мы следили за тем, чтобы место преступления оставалось в том виде, в каком мы его застали. А потом прибыли агенты из первого дивизиона окружной полиции.
Двое полицейских подтвердили сказанное. Ввиду того, что в этой истории был замешан мальчик и что явно не он убил клошара, они связались с оперативным отделом. К моменту прибытия бригады криминалистов они только начали устанавливать обстоятельства произошедшего.
Мистраль, полицейские и вахтер выходят из подсобки. Мистраль сразу отмечает, что Кальдрон очень бледен, на лице его написано смятение. Он подходит к Мистралю.
— У меня отвратительные новости. Фокусник вернулся.
— Фокусник? Это кто?
— Убийца детей. В конце восьмидесятых он за два года убил и изнасиловал шестерых мальчиков примерно десяти лет, еще двое чудом избежали этой участи.
Мистраль кивает в сторону машины «скорой помощи».
— Он ранен?
— Ничего серьезного. — Кальдрон пытается говорить спокойно. — Отделался двумя большими шишками. Его отвезут в больницу, чтобы сделать рентген. Он продиктовал нам свой адрес, это здесь, рядом. Я отправил одного из своих ребят за матерью. Парнишка рассказал, что ему встретился какой-то возникший словно ниоткуда тип по имени Жерар, показывавший фокусы с монеткой. Он пошел вместе с ним — тот собирался поменять лампочку. Когда мальчик вдруг испугался и закричал, тот тип его вырубил. Все это отлично согласуется с обстоятельствами убийств и попыток убийств, совершенных более двенадцати лет назад.
— Я вызову подкрепление, чтобы опросить соседей. Заместителю прокурора я скажу, что мы берем это дело себе. А потом мы поговорим подробнее об этом Фокуснике, — резюмировал Мистраль.
Пока Кальдрон молча ведет машину в направлении набережной Орфевр, Мистраль делает три звонка со своего мобильного. Первым делом он информирует Франсуазу Геран. Директор реагирует на его сообщение следующим образом:
— Я надеялась, что никогда больше не услышу о Фокуснике: это сущий кошмар, и вот теперь он начинается снова.
Второй звонок — в оперативный отдел. Сообщив всю необходимую информацию, Мистраль считает нужным добавить:
— Ну вот, теперь ты все знаешь, но нельзя, чтобы хоть что-то просочилось в прессу.
Третий звонок — заместителю прокурора. Тот в заключение разговора признается:
— Когда я учился в Государственной юридической академии, нам рассказывали об этом деле серийного убийцы как о некоем экзотическом и нетипичном для Франции казусе. Кроме того, оно так и не было раскрыто. Я очень рад, что мне предстоит им заняться.
— А уж я-то как рад! — вздохнул Мистраль.
Мистраль заканчивает свою телефонную мини-конференцию только при въезде на ведомственную парковку набережной Орфевр. Он даже удивляется тому, что доехали так быстро. Полностью поглощенный беседой, он совсем не смотрел по сторонам. Кальдрон и Мистраль с озабоченным видом быстро поднимаются на четвертый этаж. Лифт здесь отсутствует.
  
5
 
Мистраль входит в свой кабинет, на ходу снимая пальто, за ним следует Кальдрон.
— Расскажите мне историю Фокусника.
— Где вы были в конце восьмидесятых, а точнее — с восемьдесят восьмого по восемьдесят девятый год?
— В Ливане, — отвечает Мистраль после краткого раздумья. — В то время я служил в отделе по борьбе с наркотиками и всего себя отдавал этой работе. В самом деле, до меня, кажется, доходили какие-то отрывочные сведения о Фокуснике, но не более того. Когда я вернулся во Францию, о нем уже перестали говорить.
 
— О’кей. Тогда слушайте эту историю с самого начала. В 1988 году мы расследовали три убийства детей — точнее, мальчиков: их сначала оглушили, потом задушили и изнасиловали. Всем троим было между десятью и двенадцатью годами. Ребят находили в подсобных помещениях домов — в основном в подвалах; во всех трех случаях они лежали в одной и той же позе: ничком, с расставленными в стороны руками, с лицами, повернутыми в правую сторону. И никаких — то есть совершенно никаких — следов.
— Изнасилование предполагает наличие спермы, а ее можно взять на анализ, то есть определить ДНК. Определили? — спрашивает Мистраль.
— Этот тип во время изнасилования использовал презервативы, а еще в то время не проводился анализ спермы на ДНК. Единственное, что сообщила нам лаборатория, — это группу крови. В сущности, не много. Опрос соседей вообще ничего не дал: свидетелей, как это обычно бывает, тоже не нашлось. Между собой мальчики не были знакомы, они даже разными видами спорта занимались, и не имели никаких общих увлечений, учились в разных школах, к врачам ходили разным, жили в разных кварталах. Ничего. Ничего с большой буквы Н. Как будто детей убил какой-то инопланетянин. Сами понимаете, к концу 1988 года моральный дух среди криминалистов был на нуле.
— А пресса?
— Касательно двух первых убийств — полная тишина. В курсе были только две или три газеты. Но журналисты, выполняя нашу просьбу, не допустили утечки информации. А вот после третьего эпизода блокаду прорвало. Родители жертвы, вне себя от горя, рассказали обо всем репортеру, и поднялась шумиха, вспомнили и о двух предыдущих случаях. Вы и представить себе не можете, что тогда началось.
— Кто вел эти дела? Руководитель группы?
— Жан Ив Перрек и его ребята. Я тогда работал в другой группе, но мы тоже пахали на них. По сути, все следователи занимались Фокусником. Перрек четыре или пять лет назад ушел на пенсию. Это был выдающийся полицейский: бретонец с жутким характером, но с огромным сердцем. В группу криминалистов его перевели из отдела по делам несовершеннолетних, где он занимался борьбой с детской порнографией и всякими типами, совершающими развратные действия с детьми. Вообще же отдел по делам несовершеннолетних весьма тесно с нами сотрудничал, они выявили немало педофилов, со временем способных дойти и до убийства, — словом, хорошо поработали!
Мистраль встает, открывает холодильник.
— У меня тут почти ничего нет. Пиво?
Мистраль протягивает Кальдрону банку и стакан, себе тоже берет.
— Нужно будет встретиться с Перреком. Но об этом мы поговорим позже, а пока продолжайте.
Кальдрон делает большой глоток холодного пива и принимается рассказывать дальше.
— В восемьдесят девятом нам показалось, что мы его вот-вот поймаем. В феврале в подвале обнаружили мальчика без сознания — совсем как сегодня. Похоже, что этот тип не успел завершить начатое. Мальчик рассказал нам, что увидел на улице мужчину, показывавшего карточные фокусы. Они подружились, виделись после этого еще раз или два, и вот как-то тот парень, пояснив, что ему надо поменять лампочку, заманил ребенка в подвал. Мальчик доверчиво пошел за ним, и незнакомец его оглушил. Так или иначе, но мы получили довольно точное описание нападавшего: маленький рост, лет двадцати с небольшим, короткие каштановые волосы, неброского вида одежда. Фоторобот мало что нам дал: получился какой-то невзрачный тип. Но, имея на руках этот фоторобот и словесный портрет, мы вернулись к трем предыдущим расследованиям. Результат оказался нулевым. Разве что теперь мы знали, как он действует.
— И наверняка вскоре после этого он снова принялся за свое. Верно?
— Верно. Спустя месяц в очередном подвале нашли мертвого мальчика. В той же позе. Потом на три или четыре месяца настало затишье — и снова убитый паренек. Расследование опять ничего не дало. Через месяц еще одному мальцу удалось выбраться. Ему повезло. Тот же почерк, но только на сей раз преступник показывал фокусы с монеткой, заставляя ее исчезать и появляться вновь. И произошло все это в выгородке для мусорных баков. Нападавший не смог довести свое дело до конца, мальчик спасся — мы так и не знаем почему. В восемьдесят девятом году, в сентябре, был убит еще один ребенок — и после этого наступило затишье.