Она его (СИ)
Глава 12 Каролина
Просыпаюсь от того, что яркие солнечные лучи бьют мне в глаза. Странно, обычно я всегда зашториваю окна на ночь, чтобы дневной свет не мешал спать. Недовольно морщусь, слегка потягиваюсь. А после чувствую резкую боль внизу живота. Следом за ней приходит жуткое воспоминание о том, что случилась вчера.
Память рисует искаженное яростью лицо Соколовского, когда открыла ему дверь. Помню, какой беспомощной оказалась в железной хватке его рук. Он сделал то, к чему стремился с самого начала. Причем мое согласие не требовалось. На меня накатывает ненависть к Соколовскому такой силы, что хочется немедленно всадить нож в его поганое сердце. Мне хочется причинить ему ответную боль, хочется, чтобы он понес наказание за свой поступок.
Возможно стоит обратиться в полицию? Но каковы шансы, что мне там поверят? Миллионер, у которого нет отбоя от самых красивых женщин и вдруг насильник? Да мне рассмеются в лицо! А если все же поверят, то о моем позоре узнают все, включая мою мать, которая еле пережила случай с аварией, после которой я чуть не осталась инвалидом. У мамы больное сердце и я боюсь, что такая новость может ее убить.
Средства массовой информации об этом случае раструбят на всю страну, так как такие, как Соколовский всегда на виду. К тому же, я уверена, что Марк наймет лучших адвокатов, чтобы защитить свое имя в суде. Либо подкупит судей. У меня ни на первое, ни на второе денег нет. Поэтому огромен риск, что его оправдают, а я окажусь в глазах общественности охотницей за легкими деньгами, которая оклеветала порядочного бизнесмена. Нет, я не смогу ничего сделать против Соколовского, увы!
Из глаз выступают слезы бессильной ярости. О, как же порой бывает несправедлива жизнь! Мне вдруг стало тесно в моей съемной квартире. Захотелось вдохнуть свежего воздуха. Но каждое движение отдает болью, поэтому сегодня я вряд ли смогу выйти на улицу. Подхожу к кухонному окну, желая открыть форточку и вдохнуть утреннюю прохладу. Хочу отдернуть штору, но вдруг замечаю внедорожник Соколовского и его самого, смотрящего на мои окна. Сердце начинает бешено биться в груди. Он что, пробыл здесь всю ночь? Дежурит, что перехватить меня в случае, если я решусь на него заявить? Маловероятно. Он не стал бы делать черную работу своими руками. У него есть возможность нанять для этого других людей. Но сейчас меня мало волнует причина его нахождения под моими окнами.
Я быстро отхожу от окна, не желая, чтобы Марк понял, что я за ним наблюдаю. Возвращаюсь в постель и сворачиваюсь калачиком. Засыпаю, но дневной сон не такой крепкий, каким он был ночью. Защитная реакция моей психики не срабатывает днем. Сон мой беспокойный, прерывистый. Я то и дело просыпаюсь.
Позже звонит мама. Любящее материнское сердце всегда чувствует, когда ее ребенок попадает в беду. Даже если он уже вырос. Она интересуется моими делами, здоровьем, и я слышу тревогу в ее голосе. Вру, что у меня все хорошо. Стараюсь говорить бодро и весело. Кое-как заверив маму, что со мной все в порядке, завершаю разговор. Чуть позже звонит Денис. Хочет провести со мной вечер, но я отказываюсь, ссылаясь на внезапную болезнь. Парень предлагает прийти и побыть со мной, помочь, если нужно. Мне не хочется сейчас видеть никого, поэтому вежливо отказываюсь от его помощи. Знаю, что он расстроен этим, но по-другому не могу.
Весь оставшийся день и ночь провожу в кровати, то засыпая, то просыпаясь. Утро понедельника встречаю с осознанием того, что на работу я сегодня точно не выйду. Пишу в мессенджере Галанину сообщение о том, что заболела. Он в ответ присылает мне пожелания скорейшего выздоровления. «Да уж!» - горько усмехаюсь. Физически я восстановлюсь быстро, а вот душевная рана будет терзать меня еще долго. Для себя решаю, что возвращаться в агентство больше не буду. Плевать на волчьи билеты и на хорошие рекомендации от руководства.
Очень жаль, что проект для «Спортмира» будет завершен без меня. Но я физически не смогу находиться с Соколовским даже в одном с ним здании, не то, чтобы рядом. Я надеюсь, что больше никогда его не увижу.
Заставляю себя позавтракать, хотя аппетита нет. Выглядываю в окно, смотрю на ярко-синее небо с бегущими по нему рваными облаками. Лишившиеся своей листвы деревья стойко противостоят порывам ветра. Смотрю на идущих куда-то людей. У каждого из них свои проблемы. У кого-то побольше, у кого-то поменьше. Жизнь продолжается, вот только я перестала ощущать себя частью этой жизни. Умом понимаю, что нельзя впадать в депрессию, что нужно быть сильнее и следовать дальше. Но в данный момент у меня нет душевных сил противостоять надвигающейся апатии.
Звонок телефона отвлекает от горьких размышлений. Смотрю на экран и вижу входящий от секретаря Галанина Натальи.
- Слушаю! - говорю хрипло в трубку.
- Привет, Каролина! - слышен звонкий голос Наташи - Как твои дела?
- Спасибо, все хорошо - выдаю дежурный ответ - Только приболела немного. Какое-то время побуду дома, пока не поправлюсь.
- Понятно, выздоравливай поскорее. Я вечером к тебе заскачу, принесу апельсины и все что обычно приносят в таком случае! - бодро заявляет коллега и добавляет после секундного молчания - Дмитрий Владимирович сказал, что тебе не здоровится. Мне кажется, что это мягко сказано. Голос у тебя совсем убитый!
Я и чувствую себя так, как будто меня убили, проносится в моей голове.
- Немного простыла, наверное поэтому мой голос такой! - приходится врать коллеге. Не говорить же ей, что меня вчера изнасиловал генеральный директор прямо на полу моей прихожей.
- А как у вас там дела? - меняю тему разговора, хотя дела агентства меня сейчас волновали меньше всего.
- О, у нас здесь такое! - протяжно восклицает Наташа и цокает языком в трубку.
- Что случилось? - спрашиваю скорее из вежливости, чем из-за желания знать, что такого происходит в «Реклам-тайм».
- Происходит невероятное! В плохом смысле этого слова! Соколовский с самого утра рвет и мечет. Превратил агентство в филиал ада! - с негодованием восклицает коллега - Те, кто работает у нас уже давно говорят, что такого Марка Алексеевича им еще не приходилось видеть. Даже тогда, когда несколько лет назад агентство было на грани банкротства, он не был так зол, не кидался на всех и вся. Он уже уволил двух топ-менеджеров, поругался с Галаниным, когда сегодня почтил наш отдел своим присутствием. Я думала, что и тебе достанется, когда Соколовский не увидел тебя за рабочим столом.
Не без удовольствия слушаю рассказ о плохом настроении Соколовского. Какова бы не была причина плохого настроения Марка, он его тысячу раз заслужил. Но каким циничным и бессердечным ублюдком нужно быть, чтобы явиться полюбоваться на свою жертву, проносится в моей голове, когда узнаю о том, что Марк приходил в наш отдел. Представляю, каким неприятным сюрпризом для него стало мое отсутствие на работе. Но следующие слова Наташи меня слегка озадачивают.
- Знаешь, я думала, что Соколовский, не увидев тебя на рабочем месте, как минимум выкажет свое недовольство этим фактом. Дмитрий Владимирович объяснил ему, что тебя нет по причине плохого самочувствия. От услышанного он сразу как-то сник, присмирел и на его лице было столько боли, как будто в его жизни случилась какая-то ужасная трагедия. Честное слово, так и было. Не поверила бы, если бы не видела Марка Алексеевича в этот момент собственными глазами. Удивительная проникновенность чужими проблемами, не находишь? А потом он сказал Галанину, чтобы ты находилась на больничном столько, сколько понадобится, и чтобы он не смел пытаться в это время грузить тебя работой. Вот такие чудеса! Если Соколовский будет теперь так радеть за больных сотрудников, я бы тоже не отказалась сходить на больничный! В общем, с нашим генеральным сегодня творится что-то странное. Все в шоке и шарахаются от него, как от дьявола.
Услышанное заставляет меня крепко задуматься. Неужели его заедает совесть? Кое-какие остатки человечности в нем еще остались. Но это не делает его меньшим ублюдком, чем он есть. И мое отношение к нему никогда не поменяется.