Видеть (СИ)

— Я думаю, без проблем, — ответил Данил. — А ты, то есть вы… из-за травки разошлись? — вопрос пришёлся к месту, но Данил не думал всерьёз задавать его. Видимо, он становился слишком фривольным под действием травки и мог говорить о чём угодно и сам завязывать разговор. Раньше он мог так только с давними знакомыми, а Дима – далеко не давний знакомый. Сколько они общаются? Пятый день?
Данил быстро затянулся. Не хотел думать об этом, получалось общаться – чего ещё хотеть?
— Ну, типа из-за травки.
— Почему типа?
— Травка – это, ну, следствие, а не, не причина, ты, наверно, понимаешь.
Данил понимал.
— Ну и в отношениях она тоже была следствием. Хотя для Паши, ну, она была причиной. Сначала же я дома не курил, потому что, ну, Паша дома был, я бы при нём не стал, где-то в парке сидел, курил ночью, чтобы никто не запалил, ну, или запалил, но было бы пофиг… Раз даже как-то попросили покурить. Я поделился, ну, не жалко было. Потом… Паша стал спрашивать, ну, чем от меня несёт, чем я, ну, занимаюсь, где пропадаю, чё глаза красные. Он не знал, как, э, ну, — Дима улыбнулся и прикрыл глаза, — не знал, как травка пахнет. Вот. Думал, я поджогами занимаюсь, — Дима заржал. — Может, было бы лучше, ну, если я бы чё-то жёг, а не курил, — Данил засмеялся вместе с ним. — Но потом он, ну, э, нашёл косяки. Херово спрятал. Он устроил скандал. Прям, блядь, настоящий скандал! — Дима ударил рукой по покрывалу. — Будто я человека убил, прикинь? Мы так никогда, ну, не ругались. Просто жесть. Он, ну, говорит: «Ты в своём уме?». А я ему: «Ты думаешь, я с башкой не дружу?». А он такой: «Я не об этом! Это, ну, наркотики. Это пиздец», а я: «Это всего лишь травка, подумаешь. Чё ты орёшь?», а сам при этом ору как не в себя, — Дима продолжал смеяться. — Блядь, ну орали, орали друг на друга, и я сказал: «Если не нравится, уходи, я прекращать не буду», он, конечно, охуел, потому что я говорил серьёзно. Ну, прям серьёзно. Он это понял. Сказал, что… что надо обдумать. А я сказал, что уже всё обдумал. Ну и вот. Конечно, если бы было можно, ну, я бы не хотел расставаться, — Дима перестал смеяться, атмосфера вокруг него изменилась, и Данил это почувствовал, тоже перестал смеяться и только смотрел на него. А на лице ни капли удовольствия. — Он хороший парень так-то. Прям реально хороший. В беде не оставит, поможет, если надо, ну, обговорит, — Дима протёр глаза, — проблемы там, скандалы развозить не будет. Это ваще был первый раз, никогда его таким не видел. Ну, оно и понятно, кому бы захотелось, чтобы его… ну, партнёр сидел на наркоте? Да никому. Только если вы вместе, ну, не сидите, так вам хотя бы обоим хорошо. Ну и точки со-соприкосновения есть. Не так это плохо. Вот он всё и пытается, ну, помочь, помочь мне, пусть мы и разошлись. Пиздец я рассказал, да? Ты не заснул? — Дима посмотрел на Данила, а Данил всё это время смотрел на него. На его лицо и то, как оно меняется, как сначала Дима искренне смеётся, а потом резко перестаёт, как его взгляд мечется из стороны в сторону, он ищет за что зацепиться, на что обратить внимание, но не находит, и смотрит на покрывало под собой, видел, как рука гладит его, обходит косяки и начинает сначала, слышал, как голос становится серьёзнее и глубже, как он дрожит и как пытается держаться уверенно. Данил чувствовал, как изменялось состояние Димы и как травка слабо влияла на него. Он почти ничего не скурил.
— Я нет, — сказал наконец Данил. — Это… довольно…
— Запарно, да? — широко улыбнулся Дима и зашипел самокруткой. — Чужие отношения, ну, вся эта параша с брюзжанием, кому это ваще интересно?
— Я не про это, — произнёс Данил.
Дима ответил не сразу. Несколько раз перед этим затянулся. Будто думал, что так отсрочит очевидный вопрос и ответ на него:
— А про что?
— Про то, что… это, ну, — Данил почувствовал, как заразился множественными «ну» Димы и вполне был близок к тому, чтобы говорить ещё и «э». Он пошкрябал ногтями о штаны. — Блядь, — вздохнул, — это, это не запарно. Это так, как есть. Херовая ситуация получилась, вот что я думаю, — Данил взял косяк в рот и сильно затянулся. Хотел смыть эти впечатления с себя.
 
Думать о том, как раньше было хорошо, становилось тяжело. Потому что часто он сам это переживал и думал о том, что всего этого можно было избежать. Каким-нибудь простым способом. Но ни он, ни его знакомые на это не были способны, и так получилось с Димой. Возможно, если бы Паша принял его такого, они бы остались вместе, но были бы тогда счастливы? Было бы это настоящим принятием? Навряд ли. Если Паша действительно такой переживательный, то он бы не оставил такого Диму в покое. Но если бы Дима мог отказаться от травки, он бы остался при своём счастье, но опять-таки было бы это счастье настоящим, а не искусственной моделью, где одному надо отказаться от своих потребностей? А с чего всё началось? С того, что Дима сверхчувствительный человек, который видит слишком много. Наверное, если бы Дима мог, он бы лишь пожелал видеть поменьше, и тогда бы всё осталось на своих местах. Или дело в чём-то другом? В более тривиальных вещах?
Именно такие мысли не давали покоя Данилу. Он ими загрузился и хотел освободиться от них как можно скорее, поэтому первым выкурил самокрутку и добавил новую.
========== 7. 19-25.09, воскресенье-суббота ==========
На втором косяке Данил остановился. Вспомнил, что хотел не перебирать. К тому же завтра на работу. Нужно быть в состоянии. И нужно не забыть достать бельё из стиралки. Не ложиться на кровать после того, как он вернётся. Но об этом хотелось забыть. Отпустить и не забивать голову, как содержимое мягкой игрушки ватой. Хотелось оттуда всё достать, опустошить, сделать её невесомой и лёгкой. Пустой.
— Я закругляюсь, — сказал Данил Диме.
— Всё? — его голос звучал удивлённо.
— Я же говорил, мне на работу.
— А, точно. Забыл, извини. Ну, хорошего тебе дня.
Фраза показалась Данилу насмешкой, но она его не тронула.
— Спасибо, что послушал, — добавил Дима.
Данил кивнул и встал с дивана. Дима потянулся за ним. Проводил до двери, помахал рукой и ещё раз пожелал хорошего дня.
— И тебе того же, — вздохнул Данил.
Голова у него кружилась, и состояние в целом располагало к продолжению банкета, но мозг ещё помнил, что случилось утром, и желудок отдавал болью, напоминая о том, почему надо было заканчивать.
Данил прижался к двери головой, потёрся лбом и попытался предпринять действие. Из кармана штанов достал ключи и начал перебирать, выбирая между ключом от квартиры и ключом от почтового ящика. Выбор очевиден, но Данил не мог его сделать. Ему известен ответ, но он не может на него решиться.
— Блядь, — выдохнул он и сунул ключ несмотря.
Не влез. Не подошёл. Взял другой и с силой затолкнул его. Потом повернул два раза.
Делать ничего не хотелось, но не по той причине, что раньше. Раньше на это будто бы не хватало сил, желания, сейчас желание одно – продолжить курить и разговаривать с Димой, день и вечер напролёт, вплоть до ночи и утра, а потом спать столько, сколько необходимо, и столько же потом жрать.
Данил понял, это зависимость. Но осознание факта не разочаровало его, он уже через это проходил, с другой группой, которая была раза в три больше нынешней. Ничего, он тогда справился, справится и сейчас, если захочет. Только если на то будет действительно важная и удовлетворительная причина, а пока что он мог себе это позволить. Мог позволить быть пьяным от травки и быть довольным от разговоров с наркоманом, у которого стаж чуть больше, чем у него.
Данил пошёл в душ. Когда разделся, вспомнил про бельё в машинке.
***
Утро началось уже привычно, с капель нафтизина. Перед тем, как выйти на работу, Данил проверил, не несёт ли от него, но понял, что, скорее всего, в этом вопросе он не компетентен, поэтому залился духами, подаренными коллективом на двадцать третье февраля. Не думал, что воспользуется ими по такой причине.