Явь (СИ)

— Быстро ты соскучилась, — холодно констатирует Чернов, не отрывая глаз от лобового стекла.
Только присевшая на сиденье Варя, убирает со лба налетевшие локоны.
— У меня случилось кое-что, — отрывисто и быстро сообщает она.
— Что на этот раз? — лениво протягивает Паша.
— Я думаю, что у меня украли кое-что, — пряча взгляд в колени и обхватив себя руками, продолжает тараторить она.
— У тебя есть, что украсть? Я весь во внимании.
— Рисунки.
— Трусиха, кому нужны твои рисунки? — с долей нежности спрашивает Чернов.
— Это и странно. Никому, — откидываясь на кресло, растирая руками лицо отвечает она.
— Ты уверена, что их украли? Ты их не потеряла?
— Я смотрела везде, но вещи в комнате были не на своих местах. Я знаю, что говорю сейчас ерунду, но в последнее время происходит слишком много странного, чтобы не обратить на это внимание, — нервно разбрасывая слова, выдает Варя. Ее глаза растерянно подозрительно бегают по пустому пейзажу за окном.
— Тихо. Упокойся, — спокойно и глухо произносит Паша, вглядываясь в ее лицо. Он находит в нем нотки безумной мечущийся тревоги.
— Ты можешь не верить мне, считать меня больной…, — переводя широко распахнутые глаза на него, отвечает она. Ее частое дыхание сбивается, доводя до колик в боку.
Паша разворачивается к ней, становясь заметно ближе. Горячей ладонью касается ее виска, щеки, обжигает пальцами за ухом. Впивается синими огоньками в расширенные темные зрачки. Она завороженно пробегается по его лицу взглядом, продолжая что-то неразборчиво лепетать, уже не слушая саму себя. Импульсивно бьющееся сердце замедляет свой ход.
— Варя! Ты слышишь меня?
Варя медленно кивает, непослушные вьющиеся пряди падают на брови и губы.
— Вот так, дыши спокойнее, смотри на меня. Ты мне доверяешь?
Несколько заторможенных легких вдохов, подстроенных до него.
— Д-да.
— Тогда ничего не бойся, хорошо? Мы во всем разберемся.
Не отводя внимательных глаз, он нежно убирает ее пряди с взволнованного лица, заправляя их за ухо.
— Спасибо, — тихо, заколдованно лепечет Варя.
Он отстраняется, убирает руку от маленького лица. Смотрит еще пару секунд, не отрывая взглядом, убеждаясь в ее обретенном спокойствии.
— Вот и славно, — мягко отрезает он, возвращаясь к рулю. Заводит мотор.
Адель встречает их в небесно-голубом длинном платье, накрыв почти праздничный стол, украшенный как всегда свежими сочными цветами.
— Ну, рассказывай, дорогая, — отчеканивает она серьезным тоном, подливая в кружку горячий красный чай.
— У меня в комнате кто-то был.
— Так, продолжай.
— Кто-то пролез в окно, когда меня не было.
— Что украли?
— Рисунки.
— Больше ничего?
— Нет, вроде. Все вещи лежали не на своих местах.
— Дневник твой?
— Я ношу его с собой, так что он здесь.
— Хорошо. Не будем заранее делать выводы, но это вполне могут быть охотники. Даже им нужен повод, чтобы взять след. Предметы твоего творчества очень четко передают часть твоей сущности, а значит найти тебя не составит труда. Так зачем же ты им понадобилась? Ничего не хочешь нам рассказать?
Варя сглатывает болезненный ком, не мигает большими темными глазами.
— Нет.
— Что ж, тогда паниковать не о чем. Могут поставить тебя на учет, на слежку, но до серьезного происшествия никаких открытых нападений не будет. Даже если что-то натворишь, ты довольно слаба, большой угрозы не несешь. У них своя бюрократия, по твою душу придут не сразу, не горишь, будет время принять меры.
— То есть, бояться пока нечего? — холодным тоном вклинивается Паша, слегка коснувшись теплыми пальцами Вареного плеча.
— Думаю, что да, но будьте настороже, — отвечает Адель, заглядывая в лживые глаза маленькой ведьмы.
Вдох-выдох-вдох-выдох. Варя старается с собой совладать. Сердце неровно бьется, заставляет ее чувствовать жжение в груди.
До самого вечера Варя тренируется во владении потоком, почти ничего не добившись, выходит из тьмы. Произносит все новые заковыристые слова, диктуемые Адель, старается складывать из них предложения, а из предложений заговоры.
 
Уставшая от повторений Адель громко вздыхает, подходит к окну, и в зарослях комнатных цветов находит увядший. Громко ставит глиняный горшок перед Варей. Зеленый горшок неуместно весело обрамляет черные вялые листья фиалки. Варя бесцветно разглядывает экспонат, предоставленный Адель, ради очередной попытки объяснить необъяснимое.
— Повторяю еще раз! Слова — универсальный проводник, для этого колдовства тебе не нужно «открывать кран». Слова, они как сосуды для твоей силы, они вытягивают ее сами собой и направляют туда, на чем сконцентрирован твой замысел.
— В чем смысл проводника, если это «кран»?
— В том, что сила огня, морока или защиты не воскресит цветок. Более универсальное использование! Для слов сила как топливо. В зависимости от твоей силы эффект может быть разный, но он достигается.
— То есть, вы хотите, чтобы я вернула цветок к жизни? Я толком не выговариваю и половины слов.
— Так тренируйся. Главное здесь замысел. Не противься, просто поверь!
Варя тяжело вздыхает. Придвигается ближе к цветку. Повторяет в уме слова, записанные ей на листке. Долго всматривается в гнилые стебли и безжизненно повисшие цветки. Закрывает глаза, оказывается перед злосчастным зеркалом и видит в нем зеленый горшок на белой скатерти стола. Все тот же огорчающий вид, как бы не хотела Варя, не меняется.
«Да чтоб это зеркало провалилась, вместе с цветком этим уродским!»
Успокаивающе выдыхает воздух. Теперь уже холодно берет себя в руки и фантазирует о том, как мертвая фиалка расцветает, как листья ее набирают силу, зеленеют и тянутся в верх. Медленно шепотом произносит слова.
Варя чувствует минутную слабость, тело наполняется легкостью и возвращается обратно. Сделав еще один глубокий вдох, она открывает глаза, выходит из тьмы. Фиалка продолжает ронять свои ветви. Кажется, она увяла еще сильнее, чем раньше. Варя, недовольная собой, издает раздраженный рык и отодвигается от стола по дальше, скрещивает руки на груди.
— Я точно видел какое-то движение, — ободряюще, но тихо произносит Паша.
— Перестань. У меня ничего не выходит. Как же бесит!
— Ничего необычного, у всех по началу бывает! Вот у меня, например, — Адель забирает цветок со стола и возвращается к подоконнику, раскрывает штору и вдруг замолкает, ошеломленно вздыхая и произнося ругательные слова.
Паша и Варя отвлекаются, заглядывают за занавеску, Адель тактично отходит назад и осматривает все цветы в доме, в каждом его углу.
Цветы на подоконнике черные, увялые и мертвые, лежат повалившись на землю в своих горшках. Смерть пропитала их сочные листья, и теперь с них стекает каплями талая гниль.
Бледная Варя растерянно падает на кресло, наблюдает за тем, как охает Адель, выставляя на стол гниющие стебли в цветочных ярких горшках.
«И все-таки, я Ведьма».
— Как же так! Эту орхидею я растила три года! А суккуленты? Даже суккуленты мертвее мертвого полегли!
— Простите, прошу простите! Я… это вообще я сделала? Я не понимаю!
— Нет, я восхищаюсь тобой! Конечно жалко цветочки… но посмотри на это! — Адель в смешанных чувствах мечется от восторга к огорчению.
Чернов с интересом разглядывает цветные гробы и свисающие трупы листьев. На столе собирается целое кладбище, внушающее в душу холод и отчаяние.
— Это хорошо или плохо? — наконец выдает.
— Нельзя сказать, хорошо-плохо. Возможно, Варя сделала какую-то ошибку в словах или неправильно направила замысел. В любом случае, мы знаем, что силы у нее есть.
— Какая-то у них скверная аура, у моих сил… Это все чертово зеркало.
— Зеркало, в первую очередь, это ты сама. Принятие, дорогая, принятие — путь к обузданию своей природы.
Ребята помогают рыжей ведьме вынести горшки на улицу по ее просьбе. Затем она наливает им чай, еще недолго они обсуждают намеченные планы, решают закончить урок.