Явь (СИ)

— Почему вы решили, что Нина выбрала меня? Может быть она и другим показывала эти сны.
— Она отдала свой дар тебе. Вероятно почуяла надежду или сходство душ между вами.
— То есть брошь.
— Именно. Ритуалы по чистке и упокоению не так трудны. Ты сможешь их освоить в ближайшее время, но ведьмовской язык тебе придется учить, как бы это ни было трудно.
— Язык?
— Конечно, без него никак. Зато, у тебя есть сильное преимущество. Я видела рядом с тобой тотем!
— Это вы про…
— Лису, да, верно — подливая чай в уже пустые кружки, перебивает ее Адель.
— Я видела ее всего один раз.
— Благодаря ей, ты все еще жива. Зачем-то ты пригодилась духам природы. Не знаю, хорошо это или плохо, но точно могу сказать — это сильно!
— Какая еще лиса? — шепотом спрашивает Чернов, встречаясь взглядом с Варей.
— Потом расскажу, — шепчет ему в ответ Варя.
— А у вас юноша, тоже непростая судьба, я бы последила за вами, не будь у меня столько дел, хотя кто знает… — она косит глаза на Чернова и тот чувствует себя неуютно.
— Эта лиса, твое преимущество. Она будет помогать тебе не сбиться с пути и будет защищать тебя, насколько это возможно.
— А она живая или…
— Тотемы — это духи природы, которые сопровождают тех, кто несет особую важность.
— А ритуалы, которые нам предстоит сделать, это черная магия? — спрашивает Паша, заставляя всех почувствовать себя неловко.
Адель вдруг смеется в ответ, будто Паша ребенок, сказавший какую-то глупость.
— Не будь таким банальным, магия одна, только цели у нее могут быть разные. Черная-белая, это все байки людей, привязанных к своим глупым страхам. Мы, ведьмы, мало чего боимся, мы — создания ночи, и работаем мы во тьме. Вне зависимости, добрые дела или злые.
— Что значит «работаем во тьме»? — переспрашивает Варя.
— Большинство ритуалов, как и шабашей, проводится ночью. Разве не очевидно? Я думаю, это потому, что источник ведьмовских сил, связь с Навью, а граница ставится тоньше только при свете луны. Когда сила ведьмы достаточно крепка, она может пользоваться ей и днем.
— Все равно не могу поверить, — шепчет себе под нос Варя после очередного глотка еле теплого чая, — а что, если у нас не получится вот так сразу провести ритуал? Например, если что-то пойдет не по плану или на середине сорвется.
— О, тогда может произойти все, что угодно или ничего не произойдет. Они могут попытаться забрать ваши души, если сочтут вас за врагов, потревоживших их останки или магия может просто развеяться и все останется так, как было. А может вы откроете дыру по ту сторону. Кто знает, — многообещающе проговаривает ведьма.
— Обнадеживающе, — произносит слегка взволнованный Паша.
— Сейчас принесу нужную книжку, почитаешь ее дома, для размышлений, — заботливо выдает Адель.
— А мне на всякий случай не надо ее почитать? — спрашивает Чернов с легким сарказмом.
— О, нет, ты этими книгами и ведьмовскими словечками хоть зачитаешься, все равно ничего не произойдет. Твоя роль здесь преимущественно защитная.
— Понял, — кротко кивает он.
Ведьма встает из-за стола и легким шагом бежит в соседнюю комнату. Возвращается она через пару минут со старой, потрепанной книгой в красном переплете.
— Вот здесь есть то, что тебе нужно! — говорит Адель, садясь рядом с Варей и листая страницы.
Варя улавливает вместо слов символы и иероглифы, иногда переходящие на русский язык, времен Пушкина, по стилю слога. Она помечает страницы заламывая их, указывает на схемы и увлекательные иллюстрации.
— Я отвечу на все твои вопросы, но все же, знания этих вещей не лишние, если ты решишь отречься.
— Спасибо, я обязательно прочту, — доброжелательно и тепло отвечает Варя, беря в руки книгу и уже вставая со своего места.
«Достаточно на сегодня переворотов».
Она незаметно кивает Паше, и в ответ он так же быстро покидает свое место.
— Вот это не забудьте! — добавляет Адель, доставая из недр деревянного лакированного шкафа, заветный мешочек.
Варя чувствует, забирая мешочек, что уходить ей не хочется, что сейчас она в такой безопасности, в которой никогда раньше не была, и возможно больше никогда не будет.
 
— Я жду тебя здесь. Главное, ничего не предпринимайте сами. Все, торопитесь, скоро совсем стемнеет, вам не близкий путь.
— Хорошо, пожелайте нам удачи, в таком случае, — искренне просит Варя.
— Удачи, милые мои! — отвечает рыжая ведьма и обнимает обоих гостей, как собственных детей.
Они смущаются, но сопротивляться даже не думают.
«Вдруг она и мысли читает».
Время в доме у ведьмы летит очень быстро, и на улице уже начинает краснеть закат.
В дороге они напряженно молчат, Варя листает подаренную ей книгу, но бесполезно, разобрать письмена у нее не выходит. Тогда она нервно прерывает дурацкую тишину.
— Ты не хочешь все обсудить?
— Было бы разумно.
— Бред какой-то.
— Может да, а может нет. Моя функция здесь исключительно защитная.
— И что ты предлагаешь, защитник?
— Не хочешь уехать?
— Что? — обидчиво спрашивает Варя.
— Раз здесь опасно, значит нужно переместиться. Что непонятного я сказал?
— Ты просто не знаешь, о чем говоришь. Здесь проблем не меньше, чем там.
— А в чем отличие?
«Здесь есть ты, а там тебя нет».
— Забей, — бурчит Варя, снова утыкаясь в книжку.
— Нет, раз уж мне теперь доверено за тобой приглядывать, ты расскажи.
— А кто ты такой, чтобы рассказывать тебе об этом?
— Никто, — холодно отрезает Чернов.
Дальше они едут молча. Варя не высовывает носа из книги. За окном пролетают виды летящих полей, облачного неба, темных лесных зарослей. Играет тихая музыка. Незаметно для самой себя, Варя засыпает.
***
Тепло стало счастливым воспоминанием. Дни в подвале тянутся медленно, и Нина, в отличие от мамы, не считает их. Мама старается быть живее, улыбаться и петь, но ее сил недостаточно, чтобы порадовать дочь хоть на мгновенье. Мама часто ее обнимает, передает остатки тепла, однако обе они уже так холодны, что передают лишь легкое веяние с большим трудом. Нина кашляет, разрывая горло и легкие.
Нина ночами думает лишь в своей комнате и горячей еде. Мама думает о том тоже. Грязная скамейка стала для нее кроватью. Мама спит на полу.
В этот день мама очень взволнована. Топчется из угла в угол, иногда роняет случайные слова. Нина, наблюдая за ней, сидит на скамейке и болтает ногами. Она научилась определять время суток по щели в заколоченном окне, единственное место, откуда бывает видно солнце. Сейчас ночь, ей хочется спать, но взбудораженная мама не дает покоя.
Короткий стук в дверь. Кто-то гремит ключом в дверной скважине. Слишком поздно для ужина. Нина взволновано бежит к двери. Из полумрака вырисовывается фигура седого дяди Васи. Широко распахнутые морщинистые глаза, ошалелые трясущиеся руки, небрежно перебирающие слова бледные губы.
— Почти все уехали в город! Григорий спит! Я не смогу вывести незаметно вас обеих, сначала одну, потом вторую, по очереди, давайте быстро!
Мама толкает Нину вперед, к дверному проему. Нина пытается прижаться к ней, сжимает пальчики на длинной грязной юбке, но мама безжалостно настаивает.
— Ну же, иди с дядей Васей, милая, иди, я обещаю, я приду к тебе! Все будет хорошо!
Мама присаживается перед ней, берет маленькое исхудалое лицо в свои руки, и целует в обе заплаканные щеки. Нина безотрывно смотрит в ее глаза и почему-то впервые не верит. Нина нехотя отпускает маму, и дядя Вася сжимая ее руку, быстрым настороженным шагом выводит ее из подвала.
Он ведет Нину через кухню и зал. Нина слышит, как на диване кто-то дремлет громко сопя, не придавая им никакого внимания. Длинный коридор остается позади, и они оказываются на улице. Темно и пусто, дядя Вася дергает Нину за руку, и та идет за ним как можно быстрее. От голода и холодного окоченения ей не удается удерживать дрожь. Дрожащие тонкие ножки сводит судорогой в икрах. Они обходят дом, направляясь к тропе, ведущей в лес, куда раньше Нине было запрещено приближаться.