Явь (СИ)

— Тучи собираются, — его взгляд не касается Вари, он смотрит куда-то вдаль, высоко над ее головой. Туч с каждой секундой становится больше, и в его глазах они отражаются так четко, словно в небо смотреть нет никакой необходимости. Он делает несколько шагов ближе к ней.
— Пригодится.
Варя медленно и недоверчиво принимает куртку.
— Хорошо, если ты покажешь мне дорогу, — ровно и холодно отвечает Варвара.
— Я не знаю дороги.
Его взгляд опускается и встречается с большими и жалобными темными глазами. Они заставляют его в очередной раз почувствовать раздражение. Он прикрывает веки и недовольно вздыхает.
— Ладно, пойдем поищем.
— Бабушка говорила мне, что это по той стороне улицы и в дворах где-то. Я плохо ориентируюсь.
Паша в ответ только хмурится, ищет глазами куда сворачивать дальше, прячет руки в карманах.
Широкая центральная улица заканчивается, и теперь они шастают по узким улочкам и дворам. Варвара постоянно осматривается по сторонам в надежде найти вывеску, но тщетно. Время в этих местах остановилось лет пятьдесят назад. Каждый дом похож на предыдущий. Деревянные двухэтажные ветхие постройки рядами заполняют пространство. Протоптанные тропинки ведут в основном к заброшенным призракам детских площадок и большому количеству скамеек самостроек. Ржавые гаражи словно звери, выглядывающие из леса, торчат своими крышами из кустов, зарослей ив и берез. Очередной двор, заполненный тонкими желтыми трубами, давно облезшими от кислотных дождей. Внимание привлекает летящий из стороны в сторону пакет. Дворники здесь не водятся, потому на глаза попадаются то скелеты от старых кукол, то недоеденный обед какой-нибудь бродячей собаки. Тем не менее архитектура и внешнее убранство следующих нескольких улиц выглядят более жизнеутверждающими. Невысокие хрущевки смотрят своими грустными окнами прямо в душу. Варвара отводит взгляд, слишком больно на них смотреть. Зато, отсутствует черное истлевшее дерево, и на том спасибо. Благодаря естественному течению времени все вокруг превращается в сепию, в старый советский фильм или фотографию. Практически каждый сантиметр стен домов покрыт глубокими морщинами из потрескавшейся краски и отпавшей штукатурки. Местами зияют их открытые раны, из которых как плоть и кровь песком сочится кирпич. Когда-то и здесь была жизнь, но сейчас только ветер со свистом гуляет по этим улицам.
Нужная вывеска блекнет на фоне желтой кривой стены, очередного выгоревшего на солнце трехэтажного советского дома. Какие-то ее куски уже давно стерлись или оторвались вовсе, а оставшиеся части надписи скрылись под ржавчиной и грязью. Железное крыльцо. Серая дверь. Ничего лишнего. Варвара подходит ближе на несколько шагов к дому, оборачивается, смело заглядывает в синие глаза напротив.
— А ты теперь найдешь дорогу обратно?
— А ты найдешь? — отвечает он тем же.
— Я тебе позвоню, если потеряюсь.
Паша небрежно кивает и уходит быстрым, твердым шагом, не оборачиваясь и не прощаясь. Варя вздыхает ему в след. От чего-то на душе она чувствует привкус разочарования или разбитых детских надежд.
«Это всего лишь вежливость».
Железная холодная дверь отворяется. Коридор. Темный, чистый, скрипучий. Еще дверь, в темноте ее сложно найти и рассмотреть. Варя с трудом вглядывается во мрак, пока глаза не привыкают и не разглядывают очертания металлической ручки. Стучит в нее несколько раз, затем еще несколько раз, и только на третий раз слышит за дверью «входите».
Маленький кабинет, скромно заставленный полками, бумагами, старыми деревянными стульями. В щелях между шкафами и железными сейфами виднеются серо-желтые стены. У деревянного крашенного окна за широким столом сидит мужчина лет пятидесяти, с седой бородой и хмурыми густыми бровями. Если бы не обстоятельства, она бы приняла его за деда мороза. Одет он максимально строго, под стать застрявшему во времени человеку. Коричневый строгий костюм, плотно сходящийся на пузе. Белая идеально выглаженная рубашка и черный длинный галстук. Острее всего из комнаты выделяются его молодые лучезарные глаза цвета самого голубого неба. В его возрасте глаза у людей должны быть тусклыми, белки серыми, а края радужки размытыми. Эти же глаза должны принадлежать ребенку, при том необыкновенному.
 
Попав в плен небесных глаз, Варвара теряется, впадает в ступор, слабеет. Пожилой человек при виде нее резким движением вскакивает из-за стола, демонстрируя свой необычайно высокий рост. Быстро оказывается за спиной Вари. Ее окатывает волной дрожи от ощущения слишком узкого помещения для двух человек, один из которых хорошо и крупно сложенный бородатый мужчина. Дверь за Варей захлопывается, и сильные горячие руки подталкивают ее к стулу, слегка касаясь узких плеч. Вдруг, он начинает говорить, и его голос заполняет, обволакивает все пространство вокруг, гипнотизирует и усыпляет его. Как только ушей касается этот звук, уже неважно, что говорит этот человек, он словно рассказывает старинные сказки. Варя старается сосредоточиться на его речи, а не на звучании, но собраться чрезвычайно трудно.
— Как же сильно вы опаздываете, милочка! Мы вас заждались, уже давно, представляете себе такое? — он своим телом загораживает ярко сияющее солнце в окне так, что отражает весь его свет. Лучи бьют в глаза и Варе становится сложно разглядеть грубые черты его лица, лишь глаза не перестают светиться ясно и глубоко.
— Что? Бабушка не говорила мне про время… — совершенно растерянно мямлит под нос она.
— Вы поймите, ваше время, оно скоро может прийти к концу. Я здесь, скажу вам по секрету, лишь потому, что переживаю за вас больше, чем следовало бы. Убежал, даже не предупредил, меня ведь тоже ищут!
— М-м-мне приехать в другой день? Если я вас чем-то задерживаю…
— Ой! — он демонстративно делает всплеск руками, — да если бы ты меня задерживала! Ты весь мир так можешь задержать!
— Тогда давайте к делу приступим, — четко выговаривает Варя и кладет синюю папку на стол.
— Давайте уж, беритесь скорее за дело! — он грациозно отодвигает стул, присаживается на него с видом самого важного человека в стране, — так вот, дорогуша, вам следует меня послушать. Уж я стар, но мудр, — старик складывает руки перед собой и переплетает пальцы, затем вдруг расплетает их и указательным пальцем тычет прямо в направлении Вариной головы, — твой выбор важнее, чем просто путь молодой девицы. На твои плечи многое ложится, и только твое право решать, что будет со многими из нас, — на пару секунд он прерывается, перестает смотреть ей в глаза, слегка почесывает бороду и теперь уже тихо, задумчиво проговаривает, — лишь я знаю, каким будет течение времени, лишь мне известно, что будет таить твое сердце, но я сохраню это в тайне, — снова переводит взгляд на темные глаза Вари и продолжает со всей серьезностью, — ты должна пообещать, что вспомнишь мои слова! Так слушай: нет в этой вселенной существа свободнее человека, и каким бы беспомощным он ни был, сильнее воли его нет ничего в трех мирах. Знай, все однозначное сложно, нет на свете ничего, где бы ни было переменной, и она может дать тебе спасение. Даже густая тьма порой таит в себе буйство красок, запомни это и продолжай путь.
Свет сильно бьет в Варины глаза, режущая боль доводит, и она невольно трет их так сильно, что кажется они вот-вот лопнут. Вокруг становится мало воздуха, пахнет сладкой цветущей сиренью, все тело пьянеет от этого запаха и последние слова этого удивительного мужчины звучат сквозь воду. Наконец глаза перестает щипать, она открывает их и поражается. Кабинет абсолютно пуст. Стул стоит на месте, за своим столом. Из окна практически не видно солнца. В воздухе веет только старой влажной пылью, и она хватает его ртом в порыве паники.
«Может быть вышел? Потеряла сознание и проснулась? Галлюцинации?»
Варя резкими движениями шарит глазами по кабинету и ничего необычного не находит. Все выглядит так, словно она все это время была в нем одна.
Резкий скрип двери выводит ее из размышлений, в дверном проеме стоит скрюченный худой человек с кружкой чая в руке. На лице его очки, спадающие на нос, которые при виде клиентки вздрагивают и падают еще ниже.