Очаги ярости (СИ)

Кай Гильденстерн, учёный-ксеноисторик, в следственной экспедиции был начальником. Он представлял учёных из Башни Учёных, а потому и имел самый высокий статус.
Майк Эссенхельд, учёный-ксенозоолог, в следственной экспедиции был вспомогательным экспертом. Он, как уже упомянуто, непосредственного отношения к Башне Учёных в то время ещё не имел. Потому его мнение об экспедиции в целом и о цели её — невысоко ценилось. Это при том, что изрядно ценились его умения, что проявлены были накануне того — в Бабилоне, при поиске хвандехваров в шахтёрском квартале.
Нестор Оукс, а также Джон Дэй — оба были охранниками Башни Учёных. Их особая роль в экспедиции состояла в защите других участников, прежде всего обоих учёных, что затруднялись бы за себя постоять в случае нападения хвандехваров.
Наконец, Барри Смит — охранник от Ближней шахты. Был он включён в экспедицию Стэнтоном лично, и в основном для того, чтобы Башня не зазнавалась. Чтобы не думали функционеры оттуда, что им позволено проводить хоть какие-то следствия в вотчине Ральфа без того, чтоб он сам контролировал весь процесс.
Ибо вот что измыслил Стэнтон: хоть начальником экспедиции на начальных этапах поиска хвандехваров признаётся безоговорочно Кай Гильденстерн, его власть простирается лишь до момента, когда произойдёт обнаруженье рептилий. А вот тогда, как специально напомнил Ральф:
— В ситуации возможного боя оперативное командование переходит к Барри Смиту
Не к какому-то Дэю с Оуксом, а к нему.
2 
После выхода всех пяти из кабинета Ральфа началась уже собственно экспедиция. Сам поход представлял что-то вроде экскурсии по важнейщти тоннелям и переходам в глубине Ближней шахты.
Целую шахту прочёсывать необходимости не было. Шли сообразно избранной цели к Особой штольне, где в то время как раз пропадали шахтёры. Как известно, в Особой штольне добывают главным образом не руду, а предметы, именуемые в Башне Учёных артефактами ксенокультур. В этой связи было в целом понятно, для чего во главе экспедиции поставлен ксеноисторик. Цель состояла в том, чтобы наверняка обеспечить главный аспект дохода Нового Бабилона от Ближней шахты.
Двигались так. Первым делом в шахтёрской клети опустились на нижнюю станцию главного ствола. Там уже двигались пешим порядком в направлении штольни. Если спросить себя, как себя вёл Гильденстерн во время движения, то ответ, с несомненностью, будет таков: некомпетентно и неуверенно. Что и бросалось в глаза по причине того, что начальник похода пытался создать обратное впечатление. Гильденстерн переигрывал. Пользуясь тем, что когда-то спускался уже в ближнюю шахту, он пытался подсказывать направление — но, конечно же, Смиту его подсказки были смешны. Тот, кто в шахте уже десять лет и работает, и живёт, наверняка разберётся получше, куда идти.
Также Кай Гильденстерн постоянно пытался выдавать какие-то сведения по своей специальности, ожидая, по-видимому, поразить учёностью спутников. Но и тут он добился, по сути, эффекта обратного. Каждый тезис из тех, кои он поспешил озвучить, удивлял своей очевидной неглубиной. Надо думать, выскочка понадеялся, что других ксеноисториков, кроме него, в экспедиции нет. Он, однако, грешил и против здравого смысла. Потому его ляпы были прекрасно заметны: а) ксенозоологу Эссенхельду; б) охраннику Смиту. И, вероятно, Оукс и Дэй отмечали их тоже, но не показывали из своих соображений. Многим являть свой природный ум мешает политика.
Так, Гильденстерн утверждал, что Особая штольня — не что иное, как участок полузасыпанной горной разработки, проводимой ксенокультурой, известной как Сид. В то же время, как это известно не только светилам Башни Учёных, но и скромным труженикам рудного промысла на Ближней шахте, в данном случае «штольня» — только название. Речь же идёт о подземном погребальном сооружении культуры Сид. Что, в конечном итоге, позволяет и нам обнаруживать там артефакты.
Кроме того, Гильденстерн, пребывая в расчищенной части «штольни» обращал внимание спутников на потолочные надписи, коих, однако, не был способен ни прочитать, ни мало-мальски толково истолковать назначение. Что характерно, ксенозоолог Майк Эссенхельд прочитать эти надписи смог, хотя не был обязан.
 
Чтение надписей, не совершённое Гильденстерном, было отнюдь не излишним движеньем ума, если учитывать цели, стоящие пред экспедицией. В свете происходившей совсем недавно пропажи людей всё, что было написано на потолке, обретало некий особый тревожный смысл. Сидская надпись гласила: сторож-де выставлен!
Что там за сторож, определить было трудно. Но несомненным надо признать уже то, что те сидские буквы, помещённые на потолок, предупреждали кого-то о чём-то потенциально опасном.
Глупо бы было такое не прочитать. Недальновидно с позиций техники безопасности.
В общем-то, из этих слов уже стало понятно, кто таков Гильденстерн и чего он мог стоить в качестве руководителя экспедиции.
Не говоря уже даже просто о том, что обычный квершлаг он называл «коридором».
3 
Как должно быть кристально понятно из вышеизложенного, Кай и Майк (Гильденстерн с Эссенхельдом) — это разные люди, причём непохожие совершенно ни в чём, начиная с волос (блондин и тёмный шатен), продолжая областью знания (ксеноистория и ксенозоология) и заканчивая статусом в экспедиции, ну и мерой владенья учёной своей специальностью.
В этом смысле нельзя не сказать, что учёные на планете Эр-Мангали, да и не только здесь, наделяются весом и статусом иногда по контрасту с проявленными талантами. Потому как учёный начальник имеет право ни талантов, ни даже знаний не проявлять. Таково положение, но согласны с ним далеко не все. Смиту, скажем, не хочется соглашаться. Ксенозоологу Эссенхельду — тоже.
Потому изумляться не стоит, что меж ними (Эссенхельдом и Гильденстерном) разгорелся мало-помалу научный конфликт.
Гильденстерн заявлял, что как главный начальник на следствии он способен решить, хвандехваров искать, или нет. Эссенхельд объявлял, что решенье его ерунда; хвандехваров здесь нет, потому их искать не надо. Первый давил в основном на административный статус, а второй — на научные данные. Оба были, пожалуй, по-своему в чём-то правы.
Так и двигались, так и шли. Так и пререкались. Оукс и Дэй поддерживали Гильденстерна. Ведь они, как-никак, охрана от Башни Учёных; так кого же ещё им бы стоило поддержать?
По пути им встречались пробитые в потолке узкие вентиляционные шахты. Гильденстерн утверждал, что хвандехвары там. Эссенхельд отвечал, что в тех шахтах рептилий нет. Впрочем, кто хочет, может по шахтам подняться; шахты когда-нибудь выведут на поверхность; там, на поверхности надобно будет покинуть территорию шахты; после пройти через лес на какой-нибудь водопой; только там, в ивняке у ручья, хвандехвара и встретишь. В том, о чём он говорил, было много иронии. Впрочем, наверное, стоило не обострять.
4 
Да, как сказано, Эссенхельд с Гильденстерном — это два человека. Между ними конфликт — борьба за учёность и власть. А, поскольку их двое, то весь их конфликт развивался не где-то в уме, а в пикировке словесной. В общем, любой из троих остальных участников экспедиции мог наблюдать (в смысле слышать) все их удары словом.
5 
Да, перед тем, как в составе следственной экспедиции смело проникнуть в Особую штольню, Эссенхельд заявил:
— Прежде чем мы двинемся дальше, мне хотелось бы узнать историю открытия этой штольни. Хотя бы в самых общих чертах. Это поможет определить вероятное месторасположение тварей.
А последней-то репликой он, вероятно, сбил Гильденстерна с толку. Тот ожидал, что зоолог снова начнёт утверждать, что никаких хвандехваров в шахте и близко нет, подготовил, должно быть, уже хлёсткую отповедь, а был вынужден морщиться и бормотать: