Путешествие по чашам весов. Левая чаша 2 (СИ)
— Не нужно. Проснутся остальные, и мне придется вернуться. Давай просто постоим и полюбуемся этой красотой.
Йяццу шагнул вперёд, чуть помедлил, а потом осторожно обнял Комду за плечи и прижал к себе. Ему хотелось согреть ее. Женщина не стала отталкивать мужчину или останавливать, как в прошлый раз. Прижалась спиной к груди Йяццу и замерла. Так, в молчании, они стояли, пока золотое свечение вершин не погасло и диск солнца не появился в ущелье между горами. Он окончательно прогнал темноту и сумрачные тени недавней ночи. Комда осторожно повернулась в объятиях Йяццу и взглянула ему в лицо. Тот не успел отвести глаз. Не успел стереть с лица выражение нежности и восхищения. В эту минуту они чувствовали удивительное слияние душ.
Йяццу показалось, что он погружается в синеву ее глаз, как в воду. Мужчина не стал сопротивляться этому, забыл о данном себе обещании держаться от нее на расстоянии и потянулся к лицу женщины, к ее губам. Комда подняла руки и обняла его за шею, прикрыла глаза в ожидании поцелуя и вдруг почувствовала, как его тело вздрогнуло. Из груди мужчины вырвался вскрик, а затем стон. Йяццу пошатнулся и только то, что он держался за Комду, не позволило ему упасть. Женщина с недоумением посмотрела на него:
— Что случилось, Йяццу?
Он ничего не ответил. Комда увидела, что в его глазах появилась боль, и веки начали закрываться. Женщина вскинула руки и дотронулась до его волос, почувствовав, что ладони стали влажными. Комда развела их в стороны и увидела, что те испачканы кровью. Она подхватила обмякшего Йяццу и осторожно опустила его на землю. Затем быстро посмотрела по сторонам.
Никого не было. Комда не стала медлить. Она сосредоточилась и настроилась на лечение. Ладони засветились золотистым сиянием. Почти таким, каким несколько минут назад были окутаны вершины гор. Женщина поднесла руки к голове Йяццу, и золотистые капли энергии упали на открытую рану. Кровь тут же остановилась, кожа стала стягиваться прямо на глазах.
Через несколько секунд только бурые пятна на волосах мужчины напоминали о недавнем происшествии. Комда медленно провела руками вдоль тела Йяццу и, с облегчением вздохнув, встряхнула ими. Свечение исчезло. Она встала и начала тщательно осматривать местность. Первым делом обратила внимание на большой измазанный кровью камень, который лежал чуть в стороне. «Наверное, отскочил при ударе, — подумала она. — Лежит довольно далеко, следовательно, удар был очень сильным. Впрочем, это и так понятно по ране. Йяццу потерял сознание и до сих пор не пришел в себя, хотя я вылечила его».
Комда, внимательно глядя по сторонам, пошла к пещере. Она подключила остальные чувства, сканируя окружающее пространство. И сразу же поняла, что оно пусто. Никто не прятался за скалами и среди заснеженных камней. Женщина усмехнулась. Но это была горькая усмешка. Тот, кто так метко кинул камень, уже скрылся. И только одно могло стать причиной столь стремительного исчезновения — трусость. В пещере находились вагкхи и Тресс. Удар нанес кто-то из них. Но с его стороны было бы сущей наивностью предполагать, что она не узнает правды. Комда остановилась, немного помедлила и решила вернуться. Тем более что Йяццу зашевелился и сел. Он провел рукой по голове и, увидев кровь, спросил:
— Что случилось? Откуда кровь? Я не понимаю…
Комда присела около него на корточки и ласково дотронулась до лица. Но слова, которые она произнесла, прозвучали зловеще:
— Кто-то хотел тебя убить. Он кинул камень, который попал тебе в голову.
Следующие слова она произнесла очень быстро, удерживая его руки за запястья, чтобы не позволить мужчине дотронуться до головы:
— Но теперь все в порядке. Я вылечила тебя. Не волнуйся.
— А я и не волнуюсь. Просто не помню, как все произошло.
— А что ты можешь вспомнить? Удар был нанесен со спины. Я сама не сразу поняла, что случилось.
— Ты видела, кто это сделал?
— Нет. Но выясню. Не сомневайся в этом.
— Не знаю, хочу ли я.
— Знать правду всегда лучше, чем подозревать кого-то. Нам предстоит долгий спуск с горы и переход до Хайбуна. Ты окажешься наедине со своими подозрениями. Я знаю, насколько это тяжело.
Йяццу осторожно встал, покачал головой из стороны в сторону, потом потряс ею. И ответил на ее предшествующие слова:
— Ты права. Все в порядке. У меня ничего не болит. А раз так, не будем больше говорить об этом… неприятном инциденте. К тому же я не собираюсь подозревать всех. Только один человек мог поступить подобным образом. И ты знаешь, о ком я говорю. Я понимаю, что как командир ты должна все выяснить, но очень прошу тебя не делать этого. Пусть этот поступок останется на его совести.
Комда тяжело вздохнула, а про себя подумала: «Ты ошибаешься, Йяццу. Не один, а два человека могли поступить подобным образом». Но все же кивнула, соглашаясь. Тем неожиданнее прозвучали ее слова:
— Это я виновата в случившемся…
— Не нужно брать на себя все. В том числе и чью-то вину.
Йяццу грустно улыбнулся и добавил:
— Удар был достаточно сильным, чтобы убить меня, но недостаточным, чтобы уничтожить мою любовь к тебе.
Первый раз он открыто признался в своих чувствах. Заметив, что женщина собирается возразить, он приложил к её губам палец и с видом заговорщика произнес:
— Мы друзья. Видишь, я помню все глупости, что ты говоришь. И даже эту.
Комда улыбнулась, а потом тяжело вздохнула и опустила глаза. Йяццу сейчас говорил как Озби. Сходство между ними в эту минуту было настолько сильным, что она ничего не возразила мужчине. И Йяццу решил, что в душе она согласна с тем, что он только что сказал. Что ее слова, сказанные ночью в погибшей деревне, — глупость или ошибка, и ничего больше.
* * *Йяццу и Комда вернулись в пещеру. Вместо того чтобы обсуждать с остальными членами отряда недавнее происшествие, Комда сказала, что погода на улице прекрасная и им пора в путь. Йяццу благоразумно промолчал. Наскоро перекусив, люди стали собираться. Их рюкзаки заметно потяжелели, так как путешественники пополнили запасы пищи. Но не стали забирать все зерно из гостеприимной пещеры. Часть кувшинов осталась нетронутой, а каменная плита была аккуратно установлена на прежнее место.
Еще раз посмотрев по сторонам, словно проверяя, не оставили ли они здесь что-нибудь ценное, люди один за другим покинули пещеру. Освещенные солнцем вершины ослепили их. После сумрака глаза с трудом привыкали к белоснежному искрящемуся снегу. Путешественники по привычке связались веревками и начали спускаться. Это только кажется, что вниз двигаться легче, чем подниматься. Скользкие склоны торопили их, но люди знали коварство гор и старались избежать слишком быстрого спуска, упираясь ногами в твердый наст и глубоко вонзая в него посохи.
Комда и Тресс двигались легче остальных. В их движениях чувствовался опыт. Мстив вспомнил, как Тресс говорил ночью, что вдвоем они давно бы добрались до Хайбуна. Глядя сейчас на них, он верил в эти слова. В этот раз Тресс не преувеличивал. Мстив поглубже воткнул посох в снег. И сделал шаг. Переставил палку и шагнул снова. Пусть он не любил горы и с трудом выносил снег и холод, но обузой для остальных быть не собирался.
Один день сменялся другим. Дни складывались в недели. Путешественники упорно шли вперед. Или точнее, вниз. Снега становилось всё меньше. Йяццу на протяжении всего спуска старался держаться ближе к Комде. Он рассказывал ей о своей планете, о традициях и укладе жизни людей. Причем делал это без какой-либо просьбы с ее стороны. Только один раз, в начале путешествия, она поинтересовалась, как зовут адепта Клана Терпения. Получив ответ на свой вопрос, женщина не стала ничего уточнять. Казалось, ее не интересовал ни возраст, ни внешность, ни характер правителя Хайбуна. Это удивляло и смущало Йяццу. Но он не стал выяснять причины такого поведения Комды, избрав другую тактику. Стал рассказывать обо всем, что приходило в голову.