Валькирия (СИ)

Санъяра никогда не пила вина в публичных местах. Райере тщетно пытался доказать ей, что при должном самоконтроле подобное времяпровождение может оказаться полезным, сблизить её с мастерами, которые принесут храму пользу. Она успешно, но равнодушно впитала его уроки по выведению из крови токсинов алкоголя и дурманящих дымов, но позиции своей так и не изменила.
Вот и теперь, не обращая внимания на общее веселье, она просто заняла приличествующее её статусу место и покручивая в руках чарку стала размышлять об увиденном.
Достижения талах-ан скорее были любопытны, чем впечатляли. Талах-ар явно не подпустили их к настоящим тайнам Первого Мира.
Рассеяным взглядом она оглядывалась по сторонам, не очень задумываясь о том, что происходит кругом. Отметила что Наран присел не за её стол, а за тот, где сидел в окружении приближённых намэ Латран. И то, что они возбуждённо беседуют, а лица обоих остаются тпредельно серьёзными — как будто и не бушует кругом праздничная толпа. Потом снова погрузилась в свои мысли и выплыла из них только заметив, что где-то в стороне нарастает ссора. Санъяра прежде почувствовала возбуждение участников, чем расслышала отдельные слова.
— Как ты смеешь, отступник от отступников угрожать нам, рождённым защищать народ крылатых?
Санъяра невольно потёрла роб, чувствуя, что в происходящем замешана её каста. Впрочем, голос говорившего был ей незнаком. Только резкие интонации подсказывали, что скорее всего он принадлежит кому-то из мастеров храма Белого Журавля.
— Я вовсе не собирался никому угрожать, мастер, — а вот этот голос Санъяра легко узнала — он звучал удручённо и принадлежал тому самому Хаснэ, с которым она так неудачно столкнулась накануне, и которым почему-то был недоволен намэ Лавар. — Я только повторил то, чему учил меня наставник. Разве не все знают, что катар опасны, а за все века существования четырёх каст для них не нашлось дела? Катар бесполезны.
Санъяра едва не застонала в голос. В словах талах чувствовалась такая искренняя вера в сказанное, что на них даже обижаться было невозможно. Она представила себе, как ввяжется в эту дискуссию и станет всерьёз рассказывать этому молодому наивному учёному о воинственных и диких племенах… И поняла, что не выдержит такого испытания.
— Как смеешь ты говорить подобные слова в адрес катар, когда сам ночуешь под крылом одной из наших намэ?!
Похоже слова эти заставили Хаснэ растеряться. Он ненадолго замолк. А затем сбивчиво продолжил:
— Я только говорю, что моё изобретение помогло бы нам всем прийти к мирному сосуществованию. Разве не хотел бы ты навсегда избавиться от Песни Смерти, которая терзает твоё тело?
На этом месте собеседник не выдержал. Видимо он, как и Санъяра, узнал в сказанном отголоски проповодеей Калаи, которые каждому в храме Белого Журавля давно уже стояли поперёк горла.
Услышав характерный звук раздвигающегося саркара Санъяра поспешно поднялась с места и шагнула туда, где грозила начаться драка.
— Мастер… — тихо сказала она, пока не зная, как собирается остановить происходящее. Ясно было одно: если не привести Журавля в чувства, случится не просто скандал — случится катастрофа. Санъяра лишь краем уха слышала древние и чужеземные истории о том, как пир превращался в драку. На её собственной памяти ни на одном фестивале не случалось насилия. Но сейчас, глядя на заострившиеся черты, на нахмуренное лицо незнакомого катар, она внезапно поняла, что воздух давно раскалён от предчувствия беды. Стоило ей подняться и подойти к зачинщикам, как все взгляды в зале обратились на них. Санъяра хотела бы обернуться и попытаться понять — присутствует ли здесь ещё кто-то из намэ катар, есть ли ещё кому разрешить конфликт. Но она боялась, что упустит момент и не успеет среагировать на рывок журавля.
«Если прольётся кровь — это станет концом для всех нас», — отметила она. Но Санъяра точно также не хотела и вставать на пути Саварэ, затевать ссору с кем-то из его воинов. Независимо от того, что её статус был выше и она представляла в совете всю касту, она не имела права напрямую отдавать приказы его валькириям. Попытка урезонить воина и поддержать Хаснэ могла закончиться обвинением в союзе с Ласточками — а Санъяра ни с какой точки зрения не хотела получить такой результат. Ей по-прежнему было мерзко от одной мысли о том, что её могут посчитать саратницей Калаи, и при этом она абсолютно не хотела видеть благородного и честного Саварэ врагом.
 
— Мастер, назовите своё имя, — мягко попросила она.
Журавль обернулся на неё. Смотрел рассеяно несколько секунд. Затем не складывая саркара сложил руки на груди в церемониальном жесте приветствия и с уважением произнёс:
— Мастер Равэ, поющий с огнём третьего звена из храма Белого Журавля.
Мастер Равэ был на вид того же возраста, что и она. Похоже он не удосужился овладеть техниками детоксикации, которым обучал Санъяру Райере и теперь его зрачки затянула поволока винного дурмана.
— Мастер Равэ, ваше желание защитить честь храма похвально, — сказала Санъяра, и по залу прошёлся возбуждённый шепоток.
Санъяра отметила что, похоже, присутствующие решили, что она станет на сторону Журавля.
— Однако мне не кажется достойным поднимать оружие против слабого талах-ар. Понимая и принимая ваше негодование я прошу разрешить мне ответить вам вместо него.
В зале повисла тишина.
— Мой храм всегда считал свои долгом защищать от опасностей талах трёх каст. Понимая вас как катар, я тем не менее, прошу возможности утолить ваше негодование и смыть нанесённое оскорбление в бою, — повторила она.
Только теперь краем глаза Санъяра отметила, что за одним столиком со спорщиками сидит голубоглазая ласточка. До сих пор она держала в руках веер, прикрывая улыбку, свет которой едва заметно отражался в её глазах.
Теперь же искорки смеха померкли, а веер сполз вниз, демонстрируя как вытянулось в удивлении лицо.
  
30
 
— Зачем ты это сделала? — Наран ворвался в её покои почти в полночь, беззастенчиво пользуясь тем, что свита Санъяры привыкла его пропускать.
Девушка лишь бросила на него короткий взгляд из-под полуопущенных ресниц.
Она сидела напротив окна на мягкой подстилке скрестив ноги и намереваясь погрузиться в медитацию. Все четыре касты владели этим умением, но медитация каждой имела свои особенности и свои условия. Медитация катар позволяла воинам за считанные минуты восстановить ресурсы организма так, как если бы воин провёл во сне полноценную ночь. Но Санъяре она ещё и помогала освободить разум от суетного, выкристализовать из увиденного за день то, что действительно важно. Заняв удобную позу она прикрыла глаза и представила как мерно накатывают на каменистый берег свинцовые волны сурового осеннего моря.
И именно в это мгновение почувствовала прибилжение своего спутника.
Санъяра почувствовала его ещё в тот момент, когда он ураганом ворвался в наружные двери павильона и отстранённым, наполовину погружённым в медитацию сознанием отметила, что никогда ещё не видела его в такой ярости.
— Какой мой поступок ты считаешь неправилным? — спросила она не шевельнувшись.
Наран обошёл её и усевшись на пол напротив внимательно вгляделся в отстранённое и холодное лицо девушки.
— Зачем ты вмешалась в чужую ссору? — с едва сдерживаемой болью в голосе спросил он.
Санъяра смотрела на него несколько секунд, а затем снова перевела взор на сад.
— Это не чужая ссора, Наран. Это ссора, которая была подстроена чтобы опорочить мою касту. Я сделала всё возможное, чтобы загасить конфликт и не дать ей выйти за пределы катар. Как мы решаем дела друг с другом — касается только нас.
— Не твоей касты… — в отчаяньи выдохнул Наран, и Санъяра снова посмотрела на него, но уже более внимательно. — Не твоей касты, — повоторил он. — Они хотели добиться чтобы совет принял меры в отношении храма Белого Журавля. Вы тут не при чём.
— Белого Журавля, — повторила она. — А они разве не моя каста? Разве они не катар?