15 лет и 5 минут нового года (СИ)

— Чай?
Я мотнула головой. Мне хотелось подстричь его и уйти. Я совершенно не вписывалась в европейский интерьер старого кирпичного дома. Была в нем ярким пятном. А он… Только длинные волосы делали его не таким, как все. А через полчаса он станет обыкновенным. И зачем мне это чудо?
— Я на работе не пью, — выдала я с улыбкой.
Опасливой, вымученной.
— А я и не предлагаю тебе в чай коньяк.
— Ну, ты меня понял. Я хочу сначала подстричь тебя. Можно мне руки погреть под горячей водой?
— Может, на горячей чашке лучше?
— Нет.
Я шмыгнула. Совсем по-детски. Впрочем, если судить по фоткам того времени, я не очень-то и повзрослела за те два года, которые мы с ним не виделись. А он… Даже в футболке выглядел достаточно взрослым. Если бы я, наверное, увидела его в деловом костюме, как в последующие встречи, у меня бы рука с ножницами на него не поднялась.
— Ты волосы когда мыл?
— Утром.
— С кондиционером?
Он снова кивнул.
— Дай потрогать…
Вот, что я такое сказала — хоть бы фразу иначе построила: дай проверю… Качество исходного материала.
Нет же, потрогать… Дай потрогаю твои волосы, потому что мечтала об этом столько лет!
И я трогала их, слишком долго, и никак не могла оторваться…
— Хороший парик получится! — вспыхнула, вернув себя наконец на спираль времени.
Даже шаг в сторону сделала.
— Думаю, я легко их расчешу…
— Куда мне лучше сесть?
Я оглянулась — стерильный бокс, черти бы тут натоптали! Но натоптала пока только рыжая чертовка.
— Давай на всякий случай пойдем в ванную.
Теперь это было одно помещение, иначе бы не хватило места на стиралку и душевую кабинку. Ванны не осталось, а стиральной доски и подавно, чтобы тазик поставить. Вот как бы я ему сейчас голову мыла? В раковине? Раковина не раковина, а столик с белой чашей меньше тазика. Ужас! Как тут жить-то можно!
Я испугалась, что забрызгаю все кругом, пока мою руки. Боялась, потому что увидела в зеркале, как Игорь стянул с себя футболку. Пупок… Втянутый… У меня уже тоже… На его худом подтянутом теле темная поросль. Она тут и была или появилась с возрастом? Тело Максима было абсолютно чистым, ну он и младше Игоря на три года…
— Я только чистую одел, жалко… — сказал Знаменев, вместо «чего смотришь».
— У меня накидка есть, — ответила я все еще его отражению.
— И что? Все равно в душ. Не пачкай ее. Все равно пылесосить.
— Она не пачкается…
Только мысли пачкаются и очень сильно. Я снова — еще с большей обидой на себя дурную, пожалела о связи с Максимом.
— Как скажешь.
Он улыбнулся, точно прочитал мои мысли, и бросил футболку на батарею, где сохли полотенца. Взял из угла кресло и придвинул к раковине. Я бы дорого дала сесть сейчас в него сама, потому что коленки дрожали. Сейчас и рука дрогнет. И работа четырех лет коту под хвост… Нужно сделать хвостики, тоненькие, как сказала мама…
— Он сам собирается парик носить, что ли? — спросила она меня с очевидной заинтересованностью неординарной личностью Знаменева.
Я не подумала скрывать от нее, к кому еду. Я вообще в то время ничего не скрывала от родственников.
Для начала расчесать волосы. Нет, для начала представить себе, что это манекен. Что это девушка, представить не получится. Я чуть не придушила Игоря, затягивая накидку вокруг его шеи. Она у него сухая — чего ему нервничать? Это мою нужно промокнуть — скажем, что шарф слишком теплый для ноября… Нет, это мальчик слишком близко от меня… Боже… Только бы Игорь не понял, ничего… И я нарочно дернула его за волосы, расчесывая.
— Извини. Потерпишь чуть-чуть?
Пока я тебе все волосы по волосинке не выдерну!
— Терпел четыре года издевательства похуже, — усмехнулся он. — И три тройки получил в зачетку, потому что не подстригся по требованию преподов…
Я сглотнула противную слюну. Ужасно противную, кислую. Лучше бы перед стрижкой торт съела… Дура! Тогда бы во рту пересохло…
— Зачем ты отращивал волосы? Ну, — затараторила я. — Для парика, я знаю. Но зачем?
— Для парика. Затем, — отрезал Игорь и замолчал.
Я тоже принялась работать молча и уже довольно осторожно избавлялась от колтунов.
 
— У тебя есть газеты? Волосы завернуть…
— Нет. Я читаю только деловую прессу, и отец выписывает ее на адрес офиса.
— Я взяла бесплатные газеты в метро. На всякий пожарный.
— Спасибо. Я и думал, что ты обо всем позаботишься сама.
Ах, он думал… Мило, мил человек!
Я аккуратно разделила волосы на маленькие хвостики, закрепила их резинками.
— Резинки нужны, чтобы волосы не перевернулись, иначе они не лягут нормально в парик… — затараторила я, потому что вновь воцарившаяся тишина давила на уши и щекотала нервы.
— Я не спрашивал тебя, зачем нужны резинки…
Я вспыхнула. Могла бы не употреблять с ним такое многозначное слово.
— Я думала, тебе интересно…
‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Нет, неинтересно. Мне больше про волосы ничего не интересно. Я достаточно намучился с ежедневным расчесыванием, сушкой без фена и масками для здорового блеска и роста волос, — он уже смеялся. — Я серьезно, Малина, восхищаюсь тобой. Такие волосы одни проблемы. Ты себе с ними нравишься или все страдания из-за нас, мужиков? Чтобы нам нравиться.
Я уже горела пожаром.
— Для мамы. Мама любит мои волосы. Сказала, чтобы я никогда не стриглась.
— Парикмахер без стрижки — это как сапожник без сапог, что ли?
— Нет, это другое…
Я расстелила на коврике газеты. Взяла ножницы, чикнула ими в воздухе. Фу… Вперед!
— Резать надо поверх резинок, чтобы те держали пучок.
Я специально заставила себя произнести это слово еще раз, чтобы избавиться от нежелательного контекста.
— Да срежь их уже наконец! И дело с концом…
Вот ты, зараза! Слова специально подбираешь под резинки?!
— Хорошо… Как вас подстричь, молча… — процедила я расхожий анекдот.
И молча заработала ножницами. А потом без слов складывала волосы на газету. Заворачивала пучки и укладывала в полиэтиленовый пакет.
— Малина, ты чего молчишь? В анекдоте было — короче, кажется. Разве нет, Малина? Подстриги меня покороче. Чтобы я только в страшном сне вспоминал длинные волосы.
— Могу под машинку.
Он усмехнулся — мне или всего лишь собственному отражению. Он действительно был очень смешным с хвостиками в разные стороны.
— Не, мне пацанское нельзя. Я человек сУрьезный теперь. Но ежик можно.
— Да, можно, легко… У тебя волос много.
— Ты так и не ответила про волосы. Стоят они этих мучений?
— Я не мучаюсь. Это дело привычки. И я люблю после работы в душ пойти. Сразу. И за пару часов они сами высыхают. Главное, не пользоваться феном. В шестидесятых в мире был бум домашних ручных фенов. Тогда и поняли, что сушка портит волосы. Укладку с феном нужно делать только в крайнем случае. Зимой, например, чтобы домой с соплями не прийти. Летом я объясняю клиентам, почему не рекомендую делать укладку, если они не идут прямо от меня в гости. Девчонки говорят, что я дура и теряю деньги. А я считаю, что часть нашей работы ухаживать за волосами клиента. Это зубные врачи, наверное, больше денег имеют, если люди не чистят зубы…
— Ага, два раза в день после еды, — повторил Игорь надоевшую рекламу жевательной резинки без сахара. — У меня сейчас хорошие волосы?
— У тебя всегда были хорошие волосы.
— А ты их помнишь?
— Помню.
— А я уже не помню, как выглядел с короткими.
— Сейчас вспомнишь.
Я уже справилась с материалом для парика и водрузила пакет на опущенную крышку унитаза.
— Их долго можно так хранить, — выдала авторитетно.
 
— Долго не нужно. Я завтра отвезу волосы в мастерскую. Пусть работают.
— Я ответила тебе про волосы, а ты мне — нет.
— Я не хочу хвастаться просто. Не хочу, чтобы ты подумала, какой он хороший… Не хочу.
— Я так не подумаю…