Когда плачут драконы (СИ)

Кеола оказалась права. Всего через пару недель хозяева пошли войной на Армелон и были наголову разбиты, а все оставшиеся в живых драконыши обрели свободу. И будущее представлялось Кедде самым что ни на есть радужным: в Драконьей долине и вместе с Кеолой. Почему-то он тогда не сомневался, что нужен ей не меньше, чем она ему, и был так по-глупому этим счастлив.
Но Кеола разрушила и счастье, и мечту одной своей фразой, когда сказала, что ненавидит драконов. А вместе с ними и Кедде.
Он не один год ломал голову, пытаясь найти истинную причину такого ее отношения, но тем самым только отталкивал Кеолу все сильнее, потому что не умел держать себя в руках: срывался, дерзил, обижал, не зная, что делать с накатывающей паникой, потом мучился из-за собственной дурости, но при новой встрече все начинал сначала.
А затем узнал, что Кеола полюбила Вилхе, и стало совсем паршиво. Потому что выходило, что не было никакой ненависти к собратьям, а было лишь сильное чувство к Вилхе, спасшему Кеолу от хозяев и моментально завоевавшему ее сердце. Кедде же просто ему проиграл. Как и всегда проигрывал.
У Вилхе всю жизнь было много товарищей. Пусть кто-то уезжал, но на его месте появлялись новые, и даже такие пичуги, как Джемма, считали для себя честью зваться его другом. А уж о Хедине, который за Вилхе жизнью рисковал, даже говорить не стоило.
Кедде с настоящими друзьями не везло. Когда-то в Долине у них с другими драконами была своя команда, и Кедде даже возглавлял ее и невероятно этим гордился. Но, когда он попал в ловушку, никто из них не захотел рискнуть своей безопасностью, чтобы попытаться хоть как-то ему помочь. А ведь, пожалуй, освободить его из охотничьей ямы было не так уж и сложно.
У Вилхе в голове роилась масса идей. Одни находили выход, другие терпеливо ждали своего часа, но все они были направлены на человеческое благо, и Вилхе рано или поздно удавалось воплотить их в жизнь, заслужив попутно признание горожан и самих Создателей. Даже о необходимости освободить из плена драконьих детенышей заговорил именно он, в очередной раз подтвердив собственное благородство и великодушие.
Кедде тоже нравилось приносить пользу: драконам ли, людям ли — не имело особого значения. Пока у него это получалось, он чувствовал себя нужным, но в сравнении с Вилхе все его потуги не стоили и выеденного яйца. Подумаешь, помог Кеоле перелететь через горы, когда Вилхе голыми руками приструнил ее истязателя. Подумаешь, заботился в клетке о драконышах, когда Вилхе при первой же встрече освободил их от мучителей. Подумаешь, доставлял ребят туда, где их ждал очередной пленник, когда Вилхе придумывал, как его освободить, и с блеском воплощал свои планы в действие. Даже когда казалось, что ничего у него не получится, Вилхе все равно выходил победителем. В отличие от Кедде, у которого даже Харде отняли. Последнего, кто еще хоть немного нуждался в нем, а не в его сопернике.
В любви тоже везло именно Вилхе. Будь Кедде способен на такую щедрость, он признал бы, что товарищ это заслужил. Но смириться с предпочтением Кеолы не смог. Проще было душу наизнанку вывернуть, чем принять ее выбор. И продолжать изображать друга.
Кедде честно пытался увлечься Кайей, убив тем самым двух зайцев, но снова потерпел поражение на обоих фронтах. И от одержимости Кеолой не избавился, и отбить Кайю у Вилхе не смог. А ведь было искреннее желание хоть что-то хорошее сделать для Кеолы. Пусть даже тем самым он лишал себя последнего шанса, но ее счастье все же было дороже, чем собственное. Если бы его план удался, Кедде, пожалуй, вернулся бы в Долину и в драконьем обличии рано или поздно избавился от своих чувств к Кеоле. Но Вилхе предпочел Кайю. И вроде бы Кедде должен был этому радоваться, но вид бледной, едва державшейся на ногах Кеолы всколыхнул в его груди такую ненависть к бывшему товарищу, какой Кедде даже от своей драконьей половины не ожидал. Ведь ясно же было, что Кеола страдала из-за выбора Вилхе, а этот зарвавшийся гаденыш даже увидеть ее терзаний не соизволил! Постоянно к Кедде с Кайей таскался, мелькая перед окнами Кеолы и причиняя ей новую боль. А уж когда они обниматься начали неподалеку от забора Кеолиного дома…
 
Кедде до сих пор не понимал, как сдержал себя в руках, когда все внутри вопило о том, что он должен обернуться ящером и наказать Вилхе так, чтобы тот на всю жизнь это запомнил. И Кедде даже ясно представил, как это будет! Пыхнет огнем, оставив на теле недруга неизлечимые ожоги. Ударит лапой по позвоночнику, лишив его возможности ходить. Поднимет высоко-высоко и бросит вниз, подхватив лишь у самой земли, чтобы Вилхе как следует страху хлебнул…
Кажется, эти картины и остановили. Напугали, заполнили отвращением к самому себе. Трус и слабак, раз хотел драконьей ипостасью воспользоваться, чтобы противника наказать. Не честного поединка пожелал, а заведомо выигрышного. Чего же тогда жаловался, что Кеола не его полюбила? Разве можно любить такую тварь? Значит, она давно его раскусила и не захотела связываться! И была совершенно права!
Ненависть к себе оказалась гораздо сильнее и разрушительные, чем к кому бы то ни было. Словно мир стал совсем другим, и каждое сказанное слово чудилось издевкой, и каждая попытка приблизиться — желанием унизить или использовать для своих целей. И Кедде перестал понимать, для чего вернулся к людям. Все они были чужими ему, а нынче и вовсе стали врагами. Все чаще он думал о том, что его место среди драконов. Если бы ветер еще не успел смениться, Кедде отправился бы к ним в Долину. Но он и тут опоздал, и теперь следовало ждать осени и стараться не наделать за лето глупостей.
Известие Джеммы о том, что она нашла нового пленника, показалось Кедде упавшим с неба подарком. Потому что принятый в Северных землях закон о запрете охоты на драконьих детенышей довел его почти до отчаяния. Нет, Кедде радовался, конечно, что братьям по крови отныне не грозила участь попасть в лапы жестокому хозяину, да только для него этот закон оказался приговором. Отныне Кедде стал вообще никому не нужен. И вытянуть этот груз попросту не смог.
И когда вдруг выяснилось, что хотя бы у Создателей еще есть для него дело, Кедде словно второе дыхание обрел. Снова цель появилась, и в голове посветлело, и тело новыми силами наполнилось. Кедде даже на план Вилхе согласился, привычно пожертвовав собственными стремлениями ради спасения еще одной драконьей жизни. Ночь как на иголках провел в предвкушении нового задания и предчувствии почти забытой радости и гордости, что появлялись всякий раз, когда освобожденный драконыш взмывал в небо. Кто знает, кого они нынче встретят? А вдруг бывший пленник захочет другом Кедде стать? Настоящим, верным, искренним? Тогда и жизнь совсем другой еще может показаться. Много ли Кедде надо?
Из мечтаний выдрала записка, в которой Джемма извинялась за свое сегодняшнее отсутствие и предлагала перенести вылет на завтра. Кедде сначала даже не поверил, что Джемма способна написать подобное: уж она-то всегда ратовала за быстроту операции, осуждая любые придуманные Вилхе задержки. Но, когда читал второй раз, с каждым словом ощущал все большее раздражение. Ни одна причина не способна была сейчас оправдать промедления. И если Джемма не могла отправиться с ними, ничего не мешало им лететь без нее.
Кедде сжег записку и мысленно поклялся себе, что никакая сила не остановит его в этом деле. Вилхе, узнав о причине отсутствия Джеммы, наверняка станет настаивать на том, чтобы дождаться ее, но он, как и она, не был по ту сторону клетки и не имел права распоряжаться чужой судьбой. Если потребуется, Кедде полетит один и силой отобьет драконыша у его хозяина. И плевать, если это станет его последним делом. Лучше так, чем загибаться от собственной неприкаянности и всеобщего армелонского презрения.
Он бы, пожалуй, и Вилхе не стал дожидаться, да вот беда: не знал, куда лететь. Так вдохновился скорым делом, что не сообразил выяснить этот момент заранее, и теперь лихорадочно придумывал, как заставить Вилхе открыть свои карты до того, как тот поймет, что Джемма не появится.