Царь Александр Грозный (СИ)
* * *Князь Вишневецкий, вскоре после возвращения из Тамани в Ростов, собрал своих казаков и, «подговорив» Андрея Курбского «сотоварищи», в спешном порядке ушёл в свою крепость на Сечь. Князь знал, что на острове Хортица его уже ожидал король Сигизмунд со всей своей ратью, решивший принять предложение Вишневецкого и напасть на Перекопскую крепость. Тем более после того, как получил и из вполне надёжных источников информацию, что, во-первых, Русь, действительно не собирается нападать не то что на Ливонию, но даже на Эстляндию, а во-вторых, что в Крымском ханстве, после гибели хана Герея под Тулой, единовластия не получалось.
Сигизмунд целый год охмурял с помощью ксёндзов князей и панов Великого княжества Литовского, склоняя их к походу за новыми землями. Наконец они решились и, собрав на Хортице около полутора тысяч всадников, переправились на левый берег Днепра и напали на крымско-ханские пастбища, отбив многочисленные стада. Литовский гетьман[1] Николай Радзивилл, приказав нападение на имущество Крымского Хана, преследовал две цели: обеспечить войско провизией, и заявить колеблющимся князьям о серьёзности намерений.
Тут надо понимать, что «крайними» городами Литовского княжества на юге были Черкасы (это всего-то в ста пятидесяти километрах от Киева), на юго-востоке — Полтава. Больше не то, что крупных, но и маленьких поселений в сторону татар не учиняли. По сути, это была территория кочевых племён. Селиться хуторами на этой земле не имело смысла, ибо угонят в рабство. Гоняться за кочевниками по степям не имело смысла, а вот расправиться с ними, заставив прийти на войну самим, начав строить города на этих землях, было вполне возможно.
Вот и построил князь Вишневецкий крепость на маленьком острове Хортица, чтобы было, где спокойно собрать войско. Остров был крут, но невелик. Всего-то пятьсот метров в длину. Поэтому сам Сигизмунд разместился в новой крепости на острове, а его войско раскинуло шатры на левом берегу Днепра[2].
Князь Вишневецкий сильно удивился, увидев, что, пока он воевал на Кавказе, дорога от Ростова до Запорожья обзавелась широкой земельно-каменной, хорошо утоптанной насыпью и водосборными рвами, кое-где превратившимися в небольшие речушки и озёра. В маловодной степи любой водоём был дороже золота, а тем более, рядом с дорогой, поэтому князь оценил придумку русского царя положительно.
Вдоль дороги, на расстоянии полудня конного пути, стояли небольшие, укреплённые городки-станицы, а потому оба князя все четыре ночи переезда провели в комфорте и прибыли на Хортицу не особо уставшими, а лишь слегка припыленными и покусанными клопами. Откуда брались эти кровопийцы в только что срубленных жилищах, люди не понимали, и с кровососами, конечно, боролись. Однако, несмотря на использование душистых трав, клопы на станциях, как завелись, так и не переводились.
Князь Вишневецкий удивился ещё больше, когда увидел, что новый тракт не свернул к его крепости, а перевалив мостком через небольшую речушку, где казаки обычно поили своих коней[3], покатился вдоль неё далее.
И тут князь Вишневецкий понял, что тракт сей был возведён царём Александром не для поездок к нему в замок, а для удобства транспортировки странного чёрно-серого камня, повозки с которым они часто встречали по пути следования.
Этот камень был марганцевой рудой, запасы которой Мокшины рудознатцы раскопали на правом берегу Днепра. По наводке Саньки, конечно, который точно знал, что в этом месте в его время находился город с простым и понятным названием «Марганец».
Здесь же, напротив правого притока Днепра, сейчас имелся, пока ещё не затопленный, большой невысокий остров на котором Санькины «логисты» обустроили крепость с войском, обеспечивающим охранение промысла и транспортировки. На левом берегу Днепра расположился порт, с работающими от силы течения реки погрузочными механизмами, и рудный склад.
Корзины с рудой старались сразу из барж перегружать на повозки, но, в случае отсутствия таковых, перевозили вагонетками по деревянным рельсам, и складировали под открытым небом.
Большой остров Хортицы сейчас был, по сути, не островом, а частью левого берега Днепра, так как река в этом месте обмелела за лето до такой степени, что больше походила на множество неглубоких ручьёв. Тут-то на переправе отряды Вишневецкого и Курбского и повстречали первый сторожевой разъезд армии Сигизмунда, состоявший, не много не мало, а из сотни всадников.
Авангард Вишневецкого тоже, увидев конников, остановился и отправил двух посыльных, оповестить князей о препятствии.
Переговоры Вишневецкого с литовским дозором прошли быстро, и вскоре оба князя уже скакали дальше, а их войска рассупонивались, ставили шатры и разводили костры. Переправа на Малую Хортицу, тоже обошлась без паромщиков. Лошади едва замочили себе брюхо.
Как уже говорилось, крепость на Малой Хортице не была большой. Для себя и своих ближних Вишневецкий выстроил комплекс соединяющихся между собой двухэтажных клетей, только кое-где увенчанных третьими барскими «этажами». В них и обитал теперь король Польши и Литвы Сигизмунд Август со своими панами и князьями.
— Вот же курвы! — выругался Вишневецкий, в седьмой раз натыкаясь на выставленный на лестнице, ведущей в более-менее нормальные хоромы, пост из нескольких дворян, объявивших, что: «сии хоромы занял князь Друцкий».
— Какой, блять, Друцкий? Кто такой Друцкий? Эти смоленские князья размножились так, что и Киевских великокняжеских хором им вряд ли хватит. А прок с них какой? Четыре-шесть коней? — ругался Вишневецкий. — Пошли к Сигизмунду.
Однако и к королю их сразу не пустили. Изволил, де, ещё почивать после вчерашней пирушки.
Тут уже не сдержался князь Курбский.
— Да что ж такое?! Хоть вертайся назад!
— Не ждал Сигизмунд, — немного успокаиваясь, промолвил Вишневецкий. — А и поехали к гетьману?! Он при войске обычно стоит.
Князья уведомили королевских гвардейцев о своём прибытии и снова переправились на большой остров, где вскоре уже настойчиво будили своими криками Николая Радзивилла, тоже ещё соизволившим почивать, хотя день уже начался давно.
Князья весело гремели своими доспехами, постукивая по ним железными рукавицами. Русский царь Александр Васильевич научил их выколачивать из доспехов единый ритм. Многотысячная орда, выполняющая одновременно два удара кожаной или деревянной подошвой сапога о землю и один хлопок ладонью по железному грудному доспеху, даже не сдвигаясь с места, производила впечатление наступающей. Ритм объединял и воодушевлял друзей и пугал врагов.
Так, почти без боя, они взяли Азов.
От одновременного топота тысяч ног земля дрожала и стены рушились. От пушек, конечно, рушились, но защитники крепости, не видя чёрного пушечного дыма, думали, что стены разваливаются от землетрясения, вызванного топотом ног.
Вот и сейчас, первым топать ногами и бить себя в грудь начал Андрей Курбский, потом подхватил Вишневецкий, и, через некоторое время слаженного громыхания, гетьман из шатра вышел.
— Что вам, господа? — успел спросить Николай Радзивилл по прозвищу Рыжий, но вдруг узнал князя Вишневецкого.
— О! Дмитрий Иванович! Только вчера поминали тебя хвалебными здравницами. Ждали, ждали тебя. Хорошо, что прибыл. А кто это с тобой?
— Это, уважаемый ясновельможный пан гетьман, князь Андрей Михайлович Курбский из рода Рюриков. Князь со служилыми людьми желает присягнуть королю Польскому и великому князю Литовскому Сигизмунду Августу.
— И много у него людей? — спросил гетьман.
— Сейчас около пятидесяти.
— И где они?
— Там же, где и мои. На правом берегу, — Вишневецкий махнул рукой на восток. — Здесь-то у вас не протолкнуться!
— Это да, — рассмеялся гетьман. — Яблоку некуда упасть. И твои хоромы все заняты. Много понаехало родовитых, но мелких княжат.
— Да у нас, что в Киеве, что в Польше одни родовитые, но безземельные, остались. Князь-то земли отбирает и панам раздаёт…