Штормовой предел
В боевой рубке за весь этот день мне быть совсем не пришлось, так как там было полно народу, да, кроме того, и управлять башнями из рубки не было возможности. Телефон не действовал с самого начала боя, говорить же под несмолкаемую канонаду выстрелов при помощи переговорных труб было бесполезно. Переходя же с одной стороны мостика на другую, мне удобно было следить за неприятелем и передавать распоряжения в носовую башню лично, а в кормовую — через бывшего при мне ординарцем молодца-комендора Чернова. С большим уважением вспоминаю я о поведении этого человека во время боя. С полнейшим самообладанием и невозмутимостью бегал он, исполняя мои поручения, по открытому мостику и спардеку, и не только ни малейшего страха не было заметно на его простенькой физиономии, но, напротив, он был весел и оживлен. Но чье положение было хуже всех — это офицеров и сигнальщиков, определявших расстояния у дальномеров.
У нас на "Ушакове" было две дальномерных станции, но место задней было выбрано очень неудачно, почему и было решено в бою пользоваться лишь носовыми дальномерами, установленными на площадке над крышей боевой рубки… Когда у нашего борта разорвался снаряд, сделавший пробоину в кубрике, все мы, бывшие на мостике, оказались залитыми огромным столбом воды, после чего лица, кителя и фуражки — все это было покрыто желтыми пятнами мелинита, окрасившего воду при взрыве…
Не знаю, когда именно, но, вероятно, между 5 и 6 часами, когда мы шли близ "Александра" и когда все предназначавшиеся ему перелеты сыпались вокруг нас, попал один снаряд в броню кормовой башни.
Этим ударом, по словам находившихся в башне, встряхнуло довольно чувствительно всю установку, но броня совершенно уцелела. На ней лишь остался глубокий отпечаток, да вокруг, от взрыва, сгорела вся краска. Палуба же, а также находящаяся поблизости железная стенка спардека были покрыты дырами от осколков этого снаряда, массой валившихся около. Еще днем был уничтожен наш беспроволочный телеграф и сбит гафель, флаг с которого квартирмейстер Прокопович тотчас же перенес на правый нок грота-рея".
В один из моментов сражения с "Ушакова" увидели впереди сильно накренившийся броненосец. Характерные, расположенные квадратом трубы не оставляли сомнений — это "Наварин". Положение броненосца было отчаянным, проходивший мимо отряд японских крейсеров буквально засыпал его снарядами.
— Лево пятнадцать! Обе вперед полный! — мгновенно отреагировал Миклуха, оценив ситуацию.
"Ушаков", описав дугу, прикрыл своим бортом поврежденный "Наварин". Застопорив машины, Миклуха вступил В неравный бой, заставив все же японцев отвернуть в сторону. На "Наварине", получив передышку, быстро справились с повреждениями. Командир, капитан 1-го ранга барон Фитингоф, размахивая рукой, кричал в мегафон:
— Спасибо, Владимир Николаевич! Иди вперед с Богом!
Третий броненосный отряд, в который входил "Адмирал Ушаков", теснимый главными силами японского флота, повернул на зюйд и в строю фронта отогнал неприятельские крейсера от избиваемых ими транспортов. Среди сражающихся бесстрашно бродил буксир "Свирь" и подбирал тонущих…
Вскоре "Ушаков" получил еще одно попадание, и снова в носовую часть. Корабль сразу сильно осел носом в воду. На мостик взбежал младший механик.
— Что там у вас? — спросил Миклуха.
Покинув боевую рубку, он хладнокровно расхаживал под выстрелами.
— Затоплено носовое отделение жилой палубы! — перевел дух механик. — Чтобы завести пластырь, старший механик просит прекратить стрельбу из носовой башни!
— Только не это! — выкрикнул Миклуха с надрывом. — Делайте что хотите, но боя я прекратить не могу!
Пластырь кое-как завели. Однако броненосец теперь резко сбавил ход и катался из стороны в сторону, не в силах держаться на курсе. Мимо "Ушакова" в вихре боя пронесся один из миноносцев. На нем трепетали флаги: "Адмирал передает командование эскадрой адмиралу Не-богатову".
Теперь эскадру вел эскадренный миноносец "Бородино". Вскоре японцы скрылись в тумане, из непроглядного мрака лишь полыхали вспышки выстрелов. Около семи часов вечера головной "Бородино" вдруг окутался белым дымом и, мгновенно перевернувшись, затонул. Теперь впереди колонны броненосцев оказался "Император Николай I". Небогатов поднял сигнал: "Курс норд-ост 23 градуса. Следовать за мной". За "Николаем" следовал броненосец "Орел", за ним — "Ушаков", "Сенявин", "Апраксин", "Сысой Великий", "Наварин" и "Нахимов". Израненные, но еще не побежденные, они продолжали свой путь, туша пожары и готовясь к новым схваткам.
Из воспоминаний капитана 1-го ранга Д. Тыртова: "В бою 14 мая "Ушаков", будучи концевым кораблем русской боевой: линии, мало пострадал в дневном бою. Японцы сначала разделывались, сосредоточивая на них все свои силы, с нашими головными сильнейшими броненосцами. Уже погибли "Суворов" и "Ослябя". Весь в огне, эскадру вел к Владивостоку "Бородино"; "Александр Ш" сильно набитый, с большим креном, отстал и с трудом поспевал за эскадрой под сосредоточенным огнем пяти броненосных крейсеров адмирала Камимуры. Вдруг крен увеличился, и несчастный броненосец опрокинулся килем вверх. Остатки его команды, взобравшись на красное днище, кричали "ура" проходящим мимо судам. Наш командир капитан 1-го ранга В.Н. Миклуха, родной брат знаменитого путешественника Миклухо-Маклая, решил спасти их и решительно приблизился к все еще плавающему вверх килем "Александру Ш". Почти одновременно в "Ушакова" попало два крупных снаряда, из которых один почти безвредно разорвался о кормовую башню, а другой попал в носовую часть, сделав у самой ватерлинии пробоину диаметром в три фута. Все носовое отделение заполнилось водой, броненосец сел глубоко носом, ход его уменьшился до семи узлов. Пришлось оставить "Александра III" и плестись за эскадрой, которая, продолжая идти на Владивосток, скрылась в наступающей темноте".
После 18 часов вдоль строя 3-го броненосного отряда промчался эскадренный миноносец "Безупречный", снявший вице-адмирала Рожественского и его штаб с подбитого эсминца "Буйный". На мачтах "Безупречного" трепетал сигнал и о передаче командования Небогатову с приказанием следовать во Владивосток. Этот сигнал правильно разобрали только на "Адмирале Ушакове". На остальных кораблях просто не обратили на него внимания.
Поэтому на "Император Николай I" с "Безупречного" прокричали:
— Адмирал приказал вам идти во Владивосток!
Однако осторожный Небогатов, полагая, что командующий эскадрой все же сохранил управление за собой, не торопился принимать самостоятельных решений. Только после гибели "Императора Александра Ш" и "Бородино" "Император Николай I" выдвинулся вперед, чтобы возглавить боевой порядок. К этому времени главные силы японцев прекратили огонь и скрылись в наступивших сумерках, предоставив свободу действий своим миноносцам…
Глава тринадцатая
ОДНИ ВО МРАКЕ
До наступления темноты эскадра двигалась на зюйд-вест, а затем вновь легла на генеральный курс норд-ост 23 градуса. До Владивостока было еще около пятисот миль. Вдали зловеще маячили неприятельские миноносцы. На кораблях сыграли "отражение минной атаки". Миклуха неотрывно наблюдал за горизонтом.
— Миноносцы справа, — крикнул он одновременно с сигнальщиком, заметив быстро приближающиеся черные точки. — Огонь!
Миноносцы атаковали с чисто самурайским остервенением. От них отбивались разрывными сегментными снарядами. Прожектор "Ушакова", нервно шаря по волнам, внезапно наткнулся на поврежденный японский корабль. Загрохотали орудия сразу нескольких кораблей. Миноносец отчаянно запарил и, встав на попа, мгновенно затонул. Атака неприятеля была отбита. "Ушаков" стрелял недолго. Миклуха понял, что основные силы противника брошены против ушедшей далеко вперед эскадры, и приказал прекратить стрельбу. Чтобы не привлекать внимания, дальше эскадра шла без огней. Связаться с флагманом тоже было невозможно. Еще днем осколком перебило антенну радиотелеграфа.