Обезьянья лапка (сборник)

Келлер достал карманные часы и снова убрал, так и не взглянув на них. Опустившись в кресло, он постарался унять дрожь в ногах и что-нибудь придумать. Настенные часы за закрытой дверью пробили девять. У него было десять часов; десять часов до того, как женщина, прислуживающая в его небольшом доме, выйдет утром на работу.
Десять часов! Мысли его не слушались. Нужно еще столько сделать, о стольком позаботиться. Боже! Если бы только он мог вернуть последние десять минут и прожить их по-другому. Если бы только Уолкер случайно не обмолвился о том, что не планировал сегодня приходить и что никто не знает, где он.
Он направился в дальнюю комнату, подошел к серванту и залпом выпил полбокала чистого виски. Ему показалось очевидным, что здесь все должно выглядеть обыденно. Гравюры на стенах, книга, оставленная им на столе корешком вверх — он отложил ее, чтобы пойти открыть постучавшему в дверь Уолкеру. Он до сих пор слышал стук в дверь, и…
Пустой бокал разбился у него в руке, и он простонал от резкой боли. В дверь снова постучали. Келлер на мгновение замер, дрожа мелкой дрожью, после чего вытер выступившую на ладони кровь, швырнул осколки в сторону и остановился в нерешительности. Вновь раздался стук, настолько громкий и настойчивый, что на одну лишь чудовищную секунду ему показалось, что звук может разбудить существо в соседней комнате. Наконец Келлер приблизился к двери и открыл. В прихожую зашел невысокий крепкий мужчина и шумно поздоровался.
— Я уж было подумал, что ты умер, — беззаботно произнес он. — Ну здравствуй!
— Порезался осколком стекла, — ответил ему Келлер сдавленным голосом.
— Погляди-ка, нужно перевязать, — сказал ему друг. — Есть чистый носовой платок?
Он направился в сторону двери и только собрался повернуть ручку, когда Келлер набросился на него и оттащил в сторону.
— Не там, — прохрипел он, — не там.
— Да в чем дело, черт возьми? — поинтересовался гость, глядя на него в изумлении.
К Келлеру вернулся голос.
— Там кое-кто есть, — произнес он. — Там кое-кто есть. Пойдем.
Он отвел гостя в дальнюю комнату и, сам не свой, жестом пригласил его сесть.
— Спасибо, не стоит, — сухо отказался тот. — Я просто зашел выкурить с тобой трубку. Не знал, что у тебя гость. Так или иначе, не съем же я его. Доброй ночи!
Келлер стоял, не сводя с него глаз. Его друг уставился на него в ответ, затем в его взгляде мелькнул огонек, и он лукаво улыбнулся.
— Да кто у тебя там? — спросил он, указывая большим пальцем на кабинет.
Келлер попятился.
— Ничего, — пробормотал он, — н-ничего…
— О, я, кажется, понял! — воскликнул тот. — Ну ладно. Не волнуйся, я нем как рыба. С вами, тихонями, вечно так. Ну, бывай.
Друг, посмеиваясь, в шутку толкнул Келлера локтем в бок и ушел. Тот проследил за ним, задержав дыхание, до калитки, после чего тихо закрыл дверь, запер ее на засов и вернулся в дальнюю комнату.
Он успокоил нервы, выпив еще виски, и постарался собраться с силами и приступить к выполнению стоящей перед ним задачи. Следовало побороть страх и раскаяние, преодолеть чувство ужаса, которое вызывало содержимое той комнаты, и спрятать его туда, где никто никогда не найдет. Он, Энтони Келлер, обыкновенный тихий гражданин, должен это сделать.
Ходики в соседней комнате пробили десять. Осталось девять часов. Тихо ступая, Келлер вышел через заднюю дверь, открыл ключом сарай для велосипедов и заглянул внутрь. Места хватит.
Оставив дверь сарая открытой, он вернулся к двери кабинета. Дважды он нажимал на ручку — и снова осторожно отпускал ее. А вдруг он посмотрит на Уолкера, а Уолкер повернет голову и взглянет на него в ответ? Внезапно решившись, он дернул ручку и распахнул дверь настежь.
Билли лежал тихо — молчаливый, спокойный и довольно жалкий. Страх Келлера прошел, и его сменила зависть. В конце концов, Уолкеру досталась лучшая участь: ему не была уготована жизнь, полная ужаса; не грозило бесплодное отчаяние и страх перед неизвестностью. Взглянув на его бледное лицо и размозженную голову, Келлер задумался о годах, которые ждали его впереди. А что, если не годы, а недели? Он сделал глубокий вдох, вернулся к необходимости действовать, взял Билли за плечи и потащил его, волоча ногами по земле, в сарай.
 
Он запер дверь и положил ключ в карман. Затем набрал в ведро воды из крана в столовой и нашел несколько полотенец. Рана на ладони все еще кровоточила, но он смотрел на нее с каким-то лукавым чувством удовлетворения. Это многое объяснит.
Келлер трудился долго, но в конце концов закончил. Он сел и задумался, а затем стал искать по комнате случайную улику, которая могла стать его погибелью.
Была уже почти полночь. Если он не хотел привлечь внимание проходящего мимо констебля, требовалось погасить или убавить свет. Он быстро выключил лампу и, дрожа от нетерпения, поднялся к себе в комнату.
О сне не могло быть и речи. Он потушил свет и, опустившись в кресло, стал ждать утра. Выпрямив спину и обхватив руками подлокотники, он напряженно сидел и прислушивался. Тихий дом полнился слабыми звуками, странными скрипами и едва заметными шорохами. Но что, если по дому бродит внезапно освободившийся дух Уолкера?
Келлер встал и зашагал по комнате, время от времени останавливаясь и прислушиваясь. Он мог поклясться, что с той стороны двери что-то скребется, а один раз он резко обернулся, когда ему показалось, что ручку кто-то нажал. Шли часы, а Келлер то садился, то вновь вставал и начинал ходить по комнате, пока вдали петух наконец не почувствовал приближение рассвета и чуть позже его крик, привычный слуху, не возвестил о начале дня.
— II —
При ярком дневном свете к Келлеру вернулось мужество, и, выбросив из головы все остальное, он думал только о том, как избежать последствий своего преступления. Он осмотрел каждый уголок в комнате и прихожей. Затем направился в сад и, обойдя сарай, убедился, что в нем нет ни одной щели или дыры, которая могла бы выдать его тайну. Он прошел по саду и огляделся. Ближайший дом находился метрах в тридцати от него, а часть сада загораживали деревья. На углу участка он выкопает неглубокую яму, а поверх нее постепенно выложит рокарий из кирпичей, камней и земли. Он начнет это дело не торопясь, и с каждым днем ему будет становиться все спокойнее. В рокарии чувствовалась солидность и постоянство, которых не могло дать ничто другое.
К моменту, когда приехала поденщица, он уже вернулся в дом и в нескольких словах рассказал ей о произошедшем накануне случае с бокалом.
— Я прибрал за… за собой, как мог, — подытожил он.
Миссис Хау кивнула.
— Я еще разок там пройдусь, пока вы будете завтракать, — заметила она. — Повезло вам, сэр, что вы не из этих, которые норовят при виде крови грохнуться в обморок.
Она принесла кофе и жареный бекон в маленькую столовую, и Келлер, делая глоток из чашки и заставляя себя немного поесть, слышал, как она принялась прибираться в кабинете. Наконец он отодвинул тарелку и, набив трубку табаком, который совершенно потерял для него аромат, сел в кресло и задумчиво закурил.
Ход его мыслей прервала миссис Хау. Она стояла в дверях в ожидании ответа на вопрос, который настолько ошеломил его, что он на мгновение потерял дар речи.
— А? — наконец произнес он.
— Ключ от сарая, — повторила женщина, удивленно глядя на него. — Вы взяли у меня пару тряпок, когда мыли велосипед.
Келлер принялся проверять карманы и судорожно думать.
— Хм, — выдал наконец Келлер, — кажется, я его где-то оставил. Сейчас поищу.
Миссис Хау кивнула.
— Что-то вы неважно выглядите, — обеспокоенно заметила она. — Похоже, вы поранились сильнее, чем думали.
Келлер натянуто улыбнулся и покачал головой, после чего служанка вышла, а он опустился обратно в кресло, пытаясь унять дрожь в ногах.
Долгое время он сидел, не двигаясь, и рассеянно слушал, как миссис Хау суетится, хлопоча по дому. Он понял, что она моет ступеньки у задней двери, после чего раздался тихий мелодичный звук, на который он не сразу обратил внимания. Звук смутно напоминал бряцанье ключей. Ключи!