Обезьянья лапка (сборник)
Подождал пару минут, а затем постучал снова. Моя трость еще была занесена над дверью, когда та внезапно открылась и передо мной появилась высокая костлявая старуха со свечой.
— Что вам надо? — грубо спросила она.
— Я заблудился, — вежливо сообщил я, — мне нужно добраться до Эшвилла.
— Не знаю, где это, — ответила старуха.
Она уже собиралась закрыть дверь, как вдруг из комнаты в конце коридора показался мужчина и приблизился к нам. Это был огромного роста широкоплечий старик.
— Эшвилл в пятнадцати милях, — произнес он медленно.
— Если покажете мне путь до ближайшей деревни, буду вам очень благодарен, — заметил я.
Он ничего не ответил, лишь украдкой обменялся взглядом со старухой. Она жестом выразила несогласие.
— Ближайший населенный пункт в трех милях отсюда, — сказал он, повернувшись ко мне и, очевидно, пытаясь смягчить от природы грубый голос. — Если вы окажете нам честь погостить в нашем скромном жилище, я постараюсь устроить вас поудобнее, сэр.
Я засомневался. Они явно были очень странной парой, а мрачный коридор, в котором плясали тени от свечи, едва ли выглядел заманчивее, чем тьма снаружи.
— Вы очень добры, — пробормотал я нерешительно, — но…
— Заходите, — скомандовал он. — Закрой дверь, Энн.
Не успел я опомниться, как стоял внутри, а старуха, бормоча что-то себе под нос, уже закрыла за мной дверь. Со странным ощущением, будто попал в западню, я прошел за хозяином в комнату и занял предложенный стул, отогревая замерзшие пальцы у огня.
— Ужин скоро будет готов, — сказал старик, пристально меня рассматривая. — Если позволите…
Я кивнул, и он вышел из комнаты. Через минуту я услышал голоса: его и старухи, а еще, как мне показалось, третий. Не успел я полностью рассмотреть комнату, как он вернулся и вновь окинул меня странным взглядом, который я заметил ранее.
— За ужином нас будет трое, — наконец произнес он. — Мы вдвоем и мой сын.
Я снова кивнул, втайне надеясь, что этот взгляд не передался по наследству.
— Надеюсь, вы не будете возражать, если мы поужинаем в темноте? — спросил он внезапно.
— Вовсе нет, — ответил я, скрывая свое удивление как только мог, — но я бы не хотел вас утруждать. Если позволите…
Он замахал своими огромными костлявыми руками.
— Куда же мы вас отпустим, когда вы уже здесь? — спросил он с сухим смешком. — Нечасто к нам приходят гости, а сейчас, раз уж вы к нам пожаловали, останьтесь. У моего сына плохое зрение, и он не переносит свет. А, вот и Энн.
Пока он говорил, вошла старуха и, воровато поглядывая на меня, начала расстилать скатерть, пока хозяин, заняв место с другой стороны очага, сидел и молча смотрел в огонь. Когда стол был накрыт, женщина принесла пару блюд с кусками курицы и, поставив три стула, покинула комнату. Старик с минуту колебался, а затем, встав со стула, поставил перед камином большой экран и не спеша потушил свечи.
— Темно, хоть глаз выколи, — произнес он с неловкой шутливостью и, отыскав путь к двери, открыл ее. Кто-то прошел в комнату вместе с ним и, неуклюже копошась, занял место за столом, а затем голос — самый странный, что мне когда-либо доводилось слышать, нарушил тишину, которая уже становилась гнетущей.
— Холодная сегодня ночь, — медленно произнес он.
Я выразил согласие и, несмотря на отсутствие света, с аппетитом набросился за еду, поскольку днем у меня случился лишь небольшой перекус. Прием пищи в потемках сопряжен с некоторыми трудностями, а судя по поведению хозяев, они тоже не привыкли ужинать в таких условиях. Мы ели в тишине, пока в комнату, спотыкаясь, не зашла старуха с тарелкой конфет, которую она с грохотом поставила на стол и вновь удалилась.
— А вы не здешний? — снова прозвучал необычный голос.
Я ответил утвердительно и пробормотал, что мне очень повезло наткнуться на такой хороший ужин.
— Наткнуться — очень подходящее слово, — мрачно произнес голос. — Отец, ты забыл про портвейн.
— Точно. — Старик поднялся. — Отметим сегодня бутылочкой «Селебрейтед», сейчас сам принесу.
Он на ощупь отыскал выход и, закрыв за собой дверь, оставил меня наедине с невидимым соседом. Во всей этой ситуации было что-то настолько странное, что, должен признать, я испытывал беспокойство.
Хозяин, казалось, отсутствовал уже долгое время. Я слышал, как человек напротив положил вилку, и уже воображал, что вижу пару безумных глаз, сверкающих в темноте, как у кошки.
Ощущая нарастающую тревогу, я начал отодвигать стул. Он зацепился за коврик перед камином, и, пока я пытался высвободить ножку, экран с грохотом упал, и в мерцающем свете очага я увидел лицо сидящего напротив существа. Затаив дыхание, я вскочил со стула и замер, сжав кулаки. Кто это — человек или зверь? Пламя полыхнуло и успокоилось, и в красном свечении огня существо казалось еще более дьявольским, чем раньше.
Несколько мгновений мы в тишине смотрели друг на друга, затем открылась дверь и вернулся старик. Он остановился в замешательстве, когда увидел теплый свет камина, а затем подошел к столу и механически поставил на него несколько бутылок.
— Прошу прощения, — сказал я, приободренный его возвращением — я случайно опрокинул экран. С вашего позволения, я поставлю его на место.
— Не надо, — отозвался он. — Пусть все останется как есть. Хватит с нас темноты. Пора уж пролиться свету.
Он чиркнул спичкой и медленно зажег свечи. Тогда я разглядел лицо — то, что когда-то им было, — человека напротив; нечто вытянутое вроде волчьей морды, на которой сверкал в темноте единственный уцелевший глаз. Начиная догадываться о произошедшем, я испытал сильное смущение.
— Несколько лет назад мой сын обгорел в пожаре, — вздохнул старик. — С тех пор мы ведем очень уединенную жизнь. Когда вы появились у дверей, мы… — Его голос дрогнул. — Это — мой сын…
— Я думал, — простодушно сказал его сын, — что мне лучше просто не выходить к столу. Но так совпало, что сегодня мой день рождения, и отец даже слышать не хотел о том, чтобы я ужинал один. Вот мы и придумали этот дурацкий план с застольем без света. Извините, что напугал вас.
— Простите меня, — произнес я, потянулся через стол и пожал ему руку, — за то, что я так сглупил; если я и испугался вас, то только из-за темноты.
Заметив, что взгляд несчастного одинокого глаза несколько потеплел, а на щеках старика появился легкий румянец, я мысленно поблагодарил себя за последнюю фразу.
— Друзей у нас нет, — виновато протянул старик, — и искушение провести ужин в вашей компании было слишком сильным. К тому же у вас тоже, кажется, не намечалось иного развлечения.
— Любое другое доставило бы мне куда меньше удовольствия, — ответил я.
— Что ж, — сказал хозяин, приободрившись. — Теперь мы с вами уже знакомы, так что двигайте стулья поближе к огню, давайте проведем этот день рождения как полагается.
Он придвинул столик для бокалов к камину и достал коробку сигар, затем, поставив стул для жены, строго велел ей сесть и выпить со всеми. Может, беседа и не была искрометной, но разговор лился вполне оживленно, и вскоре в нашей компании уже царило веселье. Вечер пролетел так быстро, что мы едва поверили ушам, когда в тишине между фразами часы в коридоре пробили двенадцать.
— Последний тост перед сном, — объявил хозяин, бросив конец сигары в огонь и повернувшись к столику.
Мы уже произнесли несколько тостов до этого, но сейчас, когда старик встал и поднял свой бокал, в его движениях появилось нечто внушительное. Его рослая фигура, казалось, стала еще выше, голос звенел — он с гордостью смотрел на своего обезображенного сына.
— За здоровье детей, которых спас мой мальчик! — произнес он и выпил бокал до дна.
Сторож брату своему
— I —Энтони Келлер, побледнев от потрясения, вышел, спотыкаясь, в прихожую и беззвучно закрыл за собой дверь в кабинет. Всего полчаса назад он вошел туда с Билли Уолкером, а теперь Уолкер никогда не покинет ее, если только его оттуда не вынесут.