Синяя Рыба

— Эриус и компания?
— А кто же еще?
Максим раздосадованно вздохнул.
— Теперь мы потеряли направление. И второй Знак коту под хвост. Придется делать крюк. Если повезет, нам удастся найти дорогу.
— А, может, пожар — это тоже Знак? — высказала предположение Вика, — И он дал нам понять, куда идти.
— Нет. Два Знака подряд не может быть. Слишком часто. Нормальные Знаки так себя не ведут.
— Что ты видел здесь нормального?
— Послушай, Вик, я знаю, что это может показаться абсурдным, но внутренний голос подсказывает мне, что пожар — это не Знак.
Вика неодобрительно покачала головой.
— Ладно, хватит сидеть, — пробурчал Максим, — Пошли. Надо поторапливаться.
Всю дорогу до привала они не разговаривали друг с другом: Максим был крайне удручен тем обстоятельством, что из-за этого невесть откуда взявшегося пожара они сбились с пути, указанного Знаком, кроме того, он обиделся на свою девочку за то, что она усомнилась в его интуиции. Вику же возмущало такое пренебрежительное отношение к ее мнению. Да, возможно, она ошибалась, но Максим даже слушать ее не стал.
Природа этих мест была очень похожа на земли, окружавшие Белый Дворец — пестрые холмы и взгорья чередовались с лощинами, заросшими дикой малиной. Здесь не было больших лесов, а немногочисленные деревья — в основном клены, разбросанные по равнине, кучковались в рощицы, насквозь пронизанные солнечным светом, как на картинах импрессионистов. Ветер раскачивал их ветви, отчего кружевная тень, лежавшая на земле, постоянно изменяла свой узор, и, не успев оценить полученный результат, вновь разрушала его, начиная все заново. Казалось, все вокруг было сплетено из живого света.
— Я вот о чем подумала, — тихо сказала Вика, — Здесь так прекрасно. Как в сказке. Нет, лучше, чем в любой сказке. А я почему-то все равно хочу домой. И если бы мне предложили выбирать — остаться здесь, или вернуться назад, в наш мир, я не задумываясь выбрала бы второе. Ты скучаешь по дому?
— Наверное, — протянул Максим, — Я как-то не задумывался об этом. Голова все время занята другим — не до ностальгии. И потом, какой смысл скучать по дому, если это не поможет нам ускорить возвращение? Только отвлечет от дела.
Путешественники остановились — дорога была перегорожена черно-красным полосатым сооружением, похожим на гигантскую трубу. Ее диаметр был так велик, что внутри вполне можно было пустить поезд, — если, конечно, она была полой.
— Интересно, что это такое?
— Не знаю, но очень напоминает наш мир — ни тебе подземного перехода, ни моста, — устало возмутился Максим. — Как хочешь, так и перелазь. Безобразие!
Вика подошла вплотную к трубе и похлопала рукой по ее поверхности, на ощупь напоминавшей автомобильную шину. Звук получился приглушенный — очевидно, труба не была пустой. Девочка приложила ухо к трубе и прислушалась.
— Вроде бы что-то стучит…
— Где? Внутри?
— Тише… Кажется, я слышу что-то еще… — Вика повернула голову, — Только не смейся, Максим. Мне кажется, она живая.
Максим хмыкнул.
— Живая? Она?! По-моему, это просто твои фантазии.
— Что, не веришь?! — обиделась Вика, — Она дышит! Иди, сам послушай!
Труба, решив, видимо, положить конец их спору, внезапно разбухла, да так, что полоски стали шире раза в два, и тут же сдулась, возвратив себе прежние размеры.
— Она… вздохнула? — Максим попятился назад, и, споткнувшись, полетел на землю.
— Говорю же тебе: живая!
— Думаю, нам не стоит пытаться перелезть через нее, — озвучил Максим их общее мнение. Вика спорить не стала.
— Давай обойдем.
— Вы ее не обойдете, — хриплым, скрипучим голосом произнес кто-то за их спиной.
Ребята вздрогнули и обернулись, на всякий случай приготовившись к нападению, но существо, которое заговорило с ними, выглядело вполне мирно, и не собиралось нападать. Это был попугай, с хохолком, как у какаду, и мощным клювом, способным легко расколоть кокосовый орех. Его перья были встрепаны, словно он только что свалился с верхушки дерева. Попугай перелетел на нижнюю ветку дерева, склонил голову набок и дружелюбно подмигнул ребятам.
 
— Привет!
— Говорящий попугай! — воскликнул Максим.
— «Говорящий попугай!» — передразнил он, мгновенно превращаясь в мартышку, — Никогда не думал, что мультинера можно перепутать с его воплощением!
— Кого с кем перепутать, простите? — не поняла Вика.
— Мультинер — это я! — мартышка приняла величественную позу и сделала торжественное выражение лица, забыв, что у мартышек несколько своеобразная мимика. Максим с Викой так и покатились со смеху — такая гримаса не смогла бы рассмешить разве что мумию.
— Что вы смеетесь, как сумасшедшие? — возмутился мультинер, — Ах да… — он повис на ветке, зацепившись за нее хвостом, сделал великолепное сальто и спрыгнул вниз. На землю он приземлился уже енотом.
— Здорово! Как ты это делаешь? — восхитилась Вика.
— Пара пустяков! Смотри. Показываю медленно! — енот закружился на месте, и вдруг с тихим «ш-ш-ш» рассыпался в порошок. Частицы его были такие мелкие, что не упали на землю, а остались висеть в воздухе, формируясь в контуры существа, и, наконец, с сухим хлопком уплотнились до материального состояния.
— Оп-ля! Готово! — перед ними снова сидел белый попугай.
— Это мое любимое обличье, — объяснил мультинер, — Ох, я же забыл назвать свое имя. Цзю Дашко, прошу любить и жаловать.
— Цзю Дашко, почему ты сказал, что мы не обойдем эту трубу?
— Трубу? — расхохотался Цзю Дашко, — Это не труба! Это — Змей времени.
— Существо? — уточнила Вика.
— В какой-то степени, да. Исполинская змея, которая обвивает весь мир, и ест собственный хвост. Есть, кстати, предание, что если змея съест сама себя, луна и солнце столкнутся, звезды упадут с неба, и мир, каким мы его знаем, перестанет существовать. Время остановится, а потом потечет вспять, и все повторится снова, только в обратном порядке — с конца до начала. А после этого возникнет новая Вселенная… Но только вряд ли это когда-нибудь случится, — поспешил он успокоить ребят, которые испуганно переглянулись, — Слишком уж он огромный.
— А почему он лежит прямо на дороге? — спросил Максим, с любопытством разглядывая нового знакомого.
— Что же, по-твоему, Змей времени будет у тебя спрашивать, где ему быть? — усмехнулся мультинер, — Он и так старается никому не мешать, лежит тут себе тихонько, никого не трогает. Он же не виноват, что дорог так много, что как ни ляг, все равно какую-нибудь, да будешь пересекать. Здесь мост есть недалеко. Пойдемте, я провожу.
Цзю Дашко вновь превратился в енота и юркнул в кусты; ребята переглянулись и полезли за ним. Никакой тропы здесь не было, по крайней мере, для людей — но шустрый маленький мультинер мог с легкостью найти лазейку даже в непроходимых зарослях крыжовника. В конце концов, изрядно поцарапанные, Максим с Викой выбрались на открытое место. Цзю Дашко уже ждал их там.
— Итак, мост! — объявил он голосом профессионального конферансье.
— Вот это?
Путешественники ошарашенно воззрились на авангардное сооружение, которое могло сойти за мост только с очень большой натяжкой. По своей конструкции он немного напоминал железнодорожный виадук, из тех, что обычно строят на небольших станциях. Отдавая должное фантазии архитекторов и находчивости строителей, нельзя было не отметить, что мост был необыкновенно красив: все — и горизонтальная балка, покоящаяся на высоких опорах, и ведущие на нее с обеих сторон трубы лестницы, и перила — все было сделано из тысяч стальных прутьев, собранных в единый узор, с одной стороны, симметрично-правильный, но с другой — трогательно-романтичный. Этот мост был мирным договором между наукой и искусством, плодом союза физиков и лириков, гимном единству в борьбе противоположностей.
Однако единственным, что роднило этот мост с виадуком, были крутые лестницы с узкими ступеньками. Больше же у этого детища приступа чьего-то вдохновения с безопасным и надежным виадуком из их родного мира не было ничего общего. Потому что все до единой детали моста не были соединены между собой ни болтами, ни сваркой, ни каким-либо иным традиционным способом, а держались в буквальном смысле на честном слове.