Горчаков. Пенталогия (СИ)
И с себя, и с меня. Как она, в общем, и сделала.
— Ну, не то, чтобы должна-а-а… — протянул я, забираясь рукой под одеяло. — Будем считать, что мы оба соскучились.
— Ничего не знаю! — Лена смешно дернула ногой и попыталась отползти к стенке. — Ваше сиятельство — негодяй. Соблазнили бедную девушку…
Дальше я слушать не стал — схватил покрепче и одним движением сдернул с бедной девушки одеяло. Та визгнула, безуспешно попыталась прикрыться руками — и вдруг порхнула мне на колени.
— Нет. Бесполезно. — Лена обвила меня руками и мягко ткнулась губами куда-то под ухо. — Кажется, я не могу на тебя сердиться… представляешь?
— Охотно. — Я пристроил ладони на тонкую талию. — Я больше так не буду.
— Что значит — не буду?!
Лена повалила меня на кровать. Я, разумеется, не сопротивлялся. Она уж точно не хуже меня знала, что делать, и если уж решила немного покомандовать… почему нет?
— Ваше сиятельство в плену. — Лена обхватила мои запястья, будто сковывая, и уселась на меня сверху. — И любая попытка к бегству будет расценена…
В общем, утренний кофе пришлось отложить. Домой я так и не позвонил — ни вчера, ни утром, но особых угрызений совести по этому поводу не испытывал. Миша едва ли сильно расстроится, пропади я вдруг пропадом, а дед с Андреем Георгиевичем наверняка и так прекрасно все знали. Среди полутора десятков плетений, которыми меня обвешали, как новогоднюю елку, просто не могло не оказаться хотя бы одного следящего заклятья.
А скорее пары-тройки — разобраться с половиной я так и не смог, а какие-то, вероятно, и вовсе не заметил — не хватило ни класса, ни опыта, ни даже грубой силы Дара. Дед работал изящно, маскируя контуры под мой природный фон. Какие-то из них завязывались на исцеление, какие-то — на защиту от высокоуровневой магии… а какие-то должны были сработать только в том случае, если по мне принялись бы палить из винтовок. Не самые надежные — Панцирь, Латы или стандартный Щит сработали бы, пожалуй, получше.
Но не ходить же по столице, упакованным в магическую боевую броню.
Вряд ли после случившегося кто-то всерьез посчитал бы меня трусом, а деда — излишне осторожным. И все же полноценный защитный «обвес» не только бы вызвал слишком много пересудов, но и доставил бы некоторые… скажем так, бытовые неудобства.
Лена без труда стащила с меня рубашку, но на Латы ее бы точно не хватило. И вечер однозначно бы не удался. А защиты мне хватало и так — и новообретенной, и своей собственной.
Не говоря уже о трех машинах, следовавших за мной везде и всюду. Здоровенную серую «Волгу» с тремя охранниками мне навязал Андрей Георгиевич, не оставив даже шанса на возражения. А две других — неприметные легковушки, покрытые пылью чуть ли не до самой крыши — заметил уже позже. И почти случайно — рассказывать мне о них, разумеется, никто не собирался.
Приходилось понемногу привыкать. К счастью, положительные моменты тоже имелись…
— Немного утреннего самолюбования? — улыбнулась Лена.
— Не совсем. — Я вздохнул и положил свежий номер «Вечернего Петербурга» на край стола. — Просто думаю, как со всем этим… жить дальше.
Александр Горчаков — герой или преступник?
Я снова загремел на первую полосу — и на этот раз с заголовком впятеро громче любого из предыдущих. Статью я уже читал: дважды вчера вечером и только что, за кофе — освежить в памяти. На этот раз газетчики полоскали меня весь первый разворот… но, надо сказать, делали это с уважением. Пожалуй, даже с нотками восхищения. История юного князя, в один день потерявшего старшего брата и в одиночку раскрывшего целый заговор, трогала чуть ли не до слез. Конечно, мне досталось и за стрельбу, и за драку, и за гонку на чудовищной машине без номеров — но все это выглядело по меньшей мере оправданным.
Под стать статье была и фотография. Четкая, качественная, едва не на половину разворота. Явно Ленина… но не совсем. Откровенной ретуши я так и не разглядел, но что-то подсказывало: вряд ли после всего случившегося я мог сидеть на капоте машины так красиво. Тяжеловесно, вальяжно, пристроив ногу куда-то на радиатор — будто специально позировал. И смотрел не в кадр, а куда-то в сторону, вдаль — да еще и с фирменным усталым прищуром героя американского боевика.
В общем, обласкали… хоть и с оговорками.
— И даже не под твоим авторством. — Я скосился на низ газетного листа и снова прочитал незнакомую фамилию. — Как-то непривычно, что ли…
— Увы. По рангу не положено. — Лена отставила чашку с кофе и указала пальцем в потолок. — Тут с самого верху… велели.
Похоже, кто-то там теперь меня очень любит… Или, что вероятнее — получил вполне конкретные указания.
А столичная публика — официальную версию событий, пусть и слегка «желтоватую». Юный князь Горчаков — герой… хоть и хулиган-беспредельщик. Совсем не юный поверенный Колычев — предатель, решивший рассорить два могущественных дворянских рода, чтобы под шумок прибрать к рукам кое-какие ценные бумаги, а заодно и прикрыть свои темные делишки кровью. Небольшая заварушка на Фонтанке, пять трупов… и вовремя подоспевшие городовые. Событие громкое, но не такое уж, в сущности, и масштабное.
При детальном рассмотрении версия «Вечернего Петербург» тут же начинала трещать по швам. Но в целом смотрелась достаточно убедительной — и наверняка устроила если не всех, то многих.
— Какой-то ты мрачный…
Голос Лены прозвучал чуть обиженно. Неудивительно — ночь с красоткой, статья, выставляющая меня чуть ли не спасителем Империи, утренний кофе, лето, солнце, пробивающееся сквозь занавески на кухне… нормальный человек на моем месте просто обязан был излучать довольство и радость.
— Не мрачный. — Я улыбнулся и осторожно отхлебнул из чашки. — Просто задумчивый.
— Угу… Была у меня одна штука интересная. — Лена поболтала босыми ногами. — А теперь даже не знаю, показывать тебе, или нет.
— Показывай. — Я пожал плечами. — Если уж и правда твоя штука… такая интересная.
Но, похоже, еще и то ли неприятная, то ли и вовсе опасная. На мгновение Лена явно успела пожалеть, что вообще завела разговор — но делать было нечего. Поднявшись со стула, она поковырялась где-то в шкафчике для посуды… и положила передо мной фотографию.
Похожую на ту, что попала на первую полосу. Только взятую крупным планом: Настасьиной машины в кадре почти не осталось — лишь часть крыши за моим плечом. Сам я оказался справа, поместился где-то по плечи и вышел слегка размазанным — чуть-чуть не попал в фокус.
Зато попал Багратион. Похоже, Лена сфотографировала нас сразу после окончания разговора: светлейший князь уже развернулся ко мне спиной, но отойти еще не успел. Он оказался чуть ближе к камере и по странному совпадению чуть ли не копировал мою позу: вполоборота, с опущенными плечами и слегка наклоненной головой почти в профиль.
Багратион был чуть ли не втрое старше меня и уже успел поседеть, но сходства не заметил бы разве что слепой. Природа не наделила меня ни носом с горбинкой, доставшимся светлейшему князю от грузинских предков, ни серебристой щетиной на щеках, но контур лба, линия волос по бокам, на висках, форма губ…
Приехали.
— Кто-нибудь еще видел эту фотографию? — быстро спросил я.
— Я что, похожа на дуру? — Лена нервно усмехнулась. — Нет, конечно. Не знала, надо ли даже тебе показывать…
— Надо, — вздохнул я, складывая снимок пополам. — Негатив уничтожь…и никому ни слова, поняла?
Как же так, мама?..
Нет, конечно, все это вполне могло оказаться игрой света, эффектом кадра, странным совпадением… если бы не объясняло многое из того, что случилось за последние дни. К примеру — интерес одного из первых чинов Империи к самому обычному… мне. Шестнадцать с половиной лет я не демонстрировал выдающегося Дара, не высовывался, ограничиваясь стандартным для малолетнего столичного мажора набором прегрешений — но после той аварии все пошло кувырком. И Багратион тут же появился: наставлял, советовал поберечь себе — и в конце концов презентовал визитку.