Горчаков. Пенталогия (СИ)

Когда мы добрались до “Авроры”, народ уже валил из дверей толпой. Относительно упорядоченной — но я почти физически ощущал повисшую в воздухе мощь боевой и защитной магии. Уж не знаю, когда местной знати в последний раз приходилось упражняться в чем-то подобном, но сейчас базовые плетения вспоминали даже нежные девы в вечерних платьях.
Неплохо. Куда хуже то, что во всей этой суете и я, и уж тем более городовые наверняка упустим террористку… или террористов. Кем бы ни была на самом деле та чертовка, вряд ли она пришла сюда в одиночку.
— Пропустите… — Я кое-как боком пробирался сквозь толпу ко входу, стараясь смотреть в оба. — Извините, сударь… Ваше благородие…
Охранники не отставали, и вместе мы кое-как могли двигаться “против течения”. Когда я, наконец, ввалился в фойе, внутри уже почти никого не осталось. Только несколько человек еще о чем-то спорили с городовыми, кто-то метался по опустевшему концертному залу — но остальные, похоже, уже успели выйти наружу.
— Мы уже заканчиваем, ваше сиятельство. — Усатый безопасник появился передо мной буквально из ниоткуда. — Его светлость будет через пять минут.
— Хорошо, — кивнул я. — Оставайтесь здесь. А мы осмотрим зал.
Хотя осматривать там было, в общем, уже нечего. Рояль стих, столы с закусками сиротливо стояли без дела, и только городовые степенно сгоняли к выходу самую неторопливую публику. Штатских в зале почти не осталось — только несколько мужчин, по-видимому, решивших, что кому-то еще может понадобиться их помощь.
— За мной, — скомандовал я охранникам. — Просто пройдемся здесь… на всякий случай.
Нет, ничего. Пусто. Ни “глушилки”, ни террористов. Только по бельэтажу — чуть ли не прямо над роялем — медленно удалялась куда-то хрупкая фигурка в платье.
Она.
— Задержите ту женщину! — рявкнул я, на ходу вытягивая руку. — И скажите городовым, чтобы перекрыли выход со второго эта…
Договорить я не успел. Что-то оглушительно громыхнуло, и из самого центра столов с закусками мне навстречу хлынул огонь.
* * *
— Нервничаешь? — негромко поинтересовался дед. — Неудивительно… Не каждый день тебя пытаются взорвать.
Да, я еще как нервничал. Но вовсе не потому, что у меня в ушах до сих пор звенели крики раненых… точнее — не только поэтому.
Я мог успеть!
— Или ты сейчас винишь себя в том, что случилось? — Дед чуть подвинулся вперед на стуле. — Думаешь, кто-то на твоем месте справился бы лучше?
— Может быть, — буркнул я. — Поймал бы эту чернявую стерву и свернул шею, а не тратил время на беготню.
— Нет, Саша. Ты все сделал правильно. И если думаешь, что наследник рода всякий раз должен лично носиться за кем-то с “парабеллумом” в руках — подумай еще. — Дед вздохнул и откинулся на спинку стула. — То, что хорошо смотрится в твоих любимых фильмах, в реальной жизни редко срабатывает.
Мы сидели в кофейне на Невском — буквально за углом от взорванной “Авроры” уже где-то минут сорок. Но хваленый местный чай с мятой — вопреки заверениям официанта — хоть и согревал тело, нервы успокаивать пока не спешил.
Злость распирала меня — и настойчиво требовала выхода.
— Редко? Хватило бы и одного раза! — Я стукнул по столу кулаком. — Погибли люди!
— Пятеро городовых, — кивнул дед. — И одна женщина. У остальных были Щиты.
Были. Сам я не успел ни черта, но дедова магия прикрыла и меня, и даже охранников. Впитала почти всю мощь взрыва, треснула — но задачу все-таки выполнила. Я отделался небольшим полетом, звоном в голове и парой синяков на ребрах: не самая большая плата за собственную неосторожность.
Другим повезло меньше.
— Шесть человек. — Дед наклонился над столом. — А могло быть в десять раз больше — если бы не ты. Не всегда получается выиграть чисто, Саша… А иногда не получается выиграть вообще.
Может, и так. Может, я действительно больше жалел не городового с оторванными по колено ногами, а самого себя. Джеймс Бонд уж точно справился бы… и справился один: поймал бы загадочную и опасную террористку, играючи обезвредил взрывчатку и уехал в закат на блестящем “Астон Мартине”.
 
— Как она… как они вообще туда попали? — прорычал я, стискивая ни в чем не повинную кружку. — Как пронесли бомбу? Куда смотрит Багратион со своим отделением?!
— Ну… могу только посоветовать направить злость в полезное русло. — Дед улыбнулся одними уголками губ. — Потому как обвинять во всем одного лишь Петра Александровича — по сути, бессмысленно.
— Да? — огрызнулся я. — Не припомню, чтобы за безопасность Империи отвечал кто-то еще.
— За безопасность Империи отвечаем мы все. — Дед сделал многозначительную паузу. — Так или иначе. Глупо надеяться, что две сотни Одаренных могут решить все проблемы целого государства.
— Две… сотни? — переспросил я.
— Может быть, три. Или три с половиной. — Дед пожал плечами. — Особый полк жандармов, солдаты и унтер-офицеры — еще около двух тысяч человек, разбросанных по всем губерниям. Внештатные филёры и осведомители, которым иногда еще и приходится платить из своего кармана. — Дед невесело усмехнулся. — Поверь, я неплохо знаю, какой была Собственная Канцелярия ее величества полвека назад — и не думаю, что с тех пор там многое поменялось.
— Все так плохо?
— Не сказал бы, — отозвался дед. — И Багратион лучше своего предшественника хотя бы тем, что действительно пытается держать в руках титулованных болванов, а не просто набивает карманы и укрепляет собственное положение. В отделении достаточно сильных Одаренных, чтобы справиться и с родовыми склоками, и с кучкой народовольцев, и даже с иностранной разведкой в столице и в губерниях… Но к тому, что происходит сейчас, Багратион оказался попросту не готов. — Дед покачал головой. — В сущности, как и мы все.
— К террористам-народовольцам? — уточнил я.
— К заговору против короны такого масштаба. — Дед облокотился на стол. — Даже я не припомню ничего подобного… Но в одном ты прав — сегодня Имперская безопасность в глазах общества и государыни дискредитировала себя полностью. Я почти уверен, что к взрыву в “Авроре” не причастны никакие народовольцы… Но вряд ли это хоть кого-то волнует. Вся столица будет требовать наказать виновных.
— И что это значит? — Я отодвинул опустевшую чашку. — Багратиону придется подать в отставку?
— В первую очередь это значит, что теперь мы можем — и должны взять дело в свои руки.
— Мы?..
— Рода. — Дед сдвинул косматые брови. — Князья, старая аристократия… Как ты догадываешься, я тоже не сидел на печи в Елизаветино.
В кофейне вдруг стало холодно — будто кто-то открыл дверь на улицу… А заодно и все окна.
— Конечно, кто-то предпочел уехать из столицы. Во Париж, в Прагу, в Баден-Баден — пока все не уляжется. — На лице деда мелькнуло плохо скрываемое презрение. — Но остальные с нами: Бельские, Волконские, Гагарины… Оболенские — многих ты уже знаешь лично.
— И что вы… что мы собираемся делать? — медленно проговорил я.
— То же самое, что уже делали не раз. — Дед сжал кулак. — Показать, кто тут хозяин. Вымести измену и бунт поганой метлой. И выжечь — так, чтобы сто лет помнили.
— Увольнения за связь с радикалами? Аресты? — Я чуть втянул голову в плечи. — Казни без суда?..
— Возможно, — сухо ответил дед.
— Это дорого обойдется. Тот, кто посеет ветер…
— Пожнет бурю? — Дед усмехнулся. — Сыпать цитатами поздно, Саша — буря уже началась. И чем скорее все это поймут — тем лучше. Мне случалось пачкать руки в крови, и я не побоюсь сделать это снова, если придется… Но наши враги не пролетарии — а те, кто за ними стоит. Кто-то из знати, армейские чины… как и всегда.
— Ты развяжешь гражданскую войну!
— Не я, Саша! — Дед явно понемногу терял терпение. — Но я ее закончу — если уж этого не могут сделать ни твой Багратион, ни Госсовет, который прячет голову в песок, как страус.
Я на всякий случай огляделся по сторонам — но нас никто не подслушивал. Вокруг вообще не было ни души: видимо, взрыв в “Авроре” распугал всех посетителей. Но сами слова деда были страшнее любой бомбы или “глушилки”.