Горчаков. Пенталогия (СИ)

Выбравшись наружу, я обошел машину. Долгие разговоры об этикете высшего света не прошли даром: вместо того, чтобы выскакивать самостоятельно, Настасья терпеливо дождалась, пока я открою дверцу, и, взявшись за мою руку, поднялась с сиденья.
— Ну вот, уже пялятся, — едва слышно проворчала она, на мгновение ткнувшись лбом мн в плечо. — Заразы такие…
— Ну и пусть. — Я взял Настасью под локоть. — Улыбнись и помаши ручкой: нас фотографируют.
Если уж попадать на первую полосу очередного желтого издания — пусть снимок хотя бы будет удачным.
Я услышал три или четыре щелчка камеры, пока мы еще шагали по улице, но куда больше внимания ожидало нас внутри. Настасья даже прикрыла рукой глаза от вспышек — но тут же снова приветственно заулыбалась, вышагивая рядом со мной к лестнице на второй этаж. В чем-то я даже понимал газетчиков: мы действительно выглядели весьма эффектной парой.
Я облачился в черную с золотыми пуговицами парадную юнкерскую форму. Жалко, нельзя было заодно надеть и ордена: тогда бы никто не посмел даже про себя подумать то, что в свежем выпуске “Вечернего Петербурга” расписали на целый разворот.
Но, как говорится — наша служба и опасна, и трудна, и на первый взгляд…
Интересно, кто это сочинил?
Настасья специально для особого случая заказала платье из тяжелой и бархатистой на ощупь темно-сиреневой ткани. Ровный крой чуть ли не в пол, никаких открытых плеч или глубокого декольте. Даже талия скорее просто обозначена, чем подчеркнута: слишком уж много сегодня соберется представителей старшего поколения — все должно выглядеть прилично.
И если какая-нибудь избалованная княжна вполне может позволить себе одеваться, как ей вздумается, то к девушке из низшего сословия местная плотоядная фауна будет беспощадна.
Впрочем, Настасья и без всяких модных мини или прочих наворотов выглядела шикарно. И привлекала внимание, которым я тут же не преминул воспользоваться.
— Привет, Сашка.
Иван Бахметов — один из еще Костиных друзей — тут же подлетел поприветствовать меня. Сам он пока не собирался менять свою спортивную “Волгу” даже на самое навороченное чудо техники — но все свежие новости предпочитал не просто узнавать, а узнавать, что называется, из первых рук.
— Я тут недавно такое слышал, — заговорщицки прошипел он. — Правда, что ты на своем корыте “Астон Мартин” и “Шелби” дернул, как стоячих?
Слухами земля полнится.
— Ну, не как стоячих… — Я чуть приподнял бровь. — Ваше сиятельство изволит спросить — не участвую ли я в уличных гонках?
— И в мыслях не было. — Бахметов довольно оскалился и снова стиснул мою руку. — Ладно, давай, старик. Еще поболтаем!
Стоило ему отойти, как передо мной тут же появился следующий собеседник. На этот раз незнакомый, постарше и явно посолиднее — судя по золоченой оправе очков и цепочки часов, свисающей с объемистого живота. Обычно такие редко интересуются мощными автомобилями, но… случается всякое.
— Ваше сиятельство… — незнакомец неразборчиво представился. — Замечательная, замечательная машина… Мне приходилось слышать… Позвольте визиточку?..
Нет проблем — уж этого добра я прихватил с собой в избытке.
— И ведь самое главное — полностью отечественная разработка! Целиком и полностью сделанная здесь, в Петербурге. Да уж, чего только…
Остатки фразы я уже не услышал — моего нового знакомого уже оттер кто-то то ли помоложе и понаглее, то ли просто повыше рангом.
— Ну, как улов? — негромко поинтересовалась Настасья, когда мы поднялись на второй этаж.
— Все раздал. — Я похлопал себя по опустевшему карману. — Может, что-нибудь и выгорит.
За последний месяц мы получили два заказа. Жадные до всяких модных новинок княжичи не поскупились на аванс, и Настасьина мастерская впервые за все время хотя бы отбила затраты на содержание. Уже что-то — но это только начало. Чтобы все это по-настоящему начало работать, нужно еще…
— Ваше сиятельство… сударыня… — Девушка с фотоаппаратом появилась перед нами буквально из ниоткуда. — Пару слов для прессы.
Вот что называется — неловкий момент.
 
Я не сразу узнал Лену. На работу она обычно одевалась иначе: во что-нибудь мешковатое и неброское, чтобы по возможности оставаться незамеченной. Но во дворец Юсуповых в джинсах могли и вовсе не пустить — так что госпоже репортеру пришлось облачиться в платье. Черное, в меру короткое, скромное — но все же достаточно эффектное, чтобы не потеряться даже на фоне местной блестящей публики. Образ дополняли неожиданно короткие волосы с прямой челкой… кажется, это называется каре. Мы действительно долго не виделись — если уж я успел слегка подзабыть, как Лена выглядела раньше. До того, как подстриглась.
— Вечерний Петербург, — невинным голоском пропела она. — Елена Вернер, корреспондент. Я могу задать вашему сиятельству несколько вопросов?
Вот ведь зараза.
— Боюсь, что нет, сударыня, — улыбнулся я. — Мы очень спешим. Прошу меня извинить.
— Но как же, ваше сиятельство… — Лена будто бы случайно заступила мне дорогу. — Нашим читателям не терпится узнать имя вашей очаровательной спутницы. Вы собираетесь представить ее семье и друзьям в качестве своей… подруги?
В голосе Лены плескалось столько яда, что хватило бы утопить голубя. Имя спутницы было, разумеется, прекрасно известно — и читателям, и уж тем более той, кто на днях сдал в редакцию целую статью. Весь этот спектакль разыгрывался исключительно с одной целью: побольнее ткнуть Настасью, в очередной раз напомнив ей: знай свое место, крепостная.
— Мы с его сиятельством — деловые партнеры. Не думаю, что подобное стоит непременно доносить до почтенного Александра Константиновича.
Ну будь мои руки частично заняты, я бы, пожалуй, поаплодировал Настасье. Она не только не стушевалась и не сорвалась, но и подыскала ответ, лучше которого я бы не придумал и сам. Но и Лена не собиралась сдаваться: тут же развернулась, нацелила фотоаппарат и бесцеремонно щелкнула вспышкой Настасье прямо в лицо.
На лестничной площадке перед большим залом тут же стало теплее. Градуса на два или три.
— Вы представитесь, сударыня? — В руках Лены появился блокнот. — Расскажете, как и где познакомились с князем Горчаковым? Правда ли, что раньше…
Терпеть подобное, разумеется, было попросту нельзя. Покрепче взяв Настасью под локоть, я решительно шагнул к двери — и Лене пришлось отступить.
— Прошу прощения, — с нажимом произнес я. — Нас уже ждут. Позвольте пройти, сударыня.
И сударыне пришлось отступить — Лена убралась с дороги, лишь напоследок удостоив меня презрительным взглядом. Вздумай она продолжать перегибать палку — я бы, пожалуй, попросил хозяев вывести ее вон.
И вряд ли бы мне отказали в такой милости.
— Что это за девица, благородие? — недовольно поинтересовалась Настасья, когда мы отошли на несколько шагов.
— Да так… — Я неопределенно пожал плечами. — Репортерша.
— Чикса какая-то. А как смотрела на тебя… волосы бы ей повыдергивала.
Я промолчал. Настасья вряд ли могла встречать Лену — и до нее уж точно не дошли бы слухи, даже если бы таковые имелись. Но чуйка не подвела.
— Вроде в первый раз ее вижу, благородие. А она мне уже не нра…
— Тихо! — Я остановился, стискивая Настасьины пальцы. — Что это?
Похоже, сработало чутье Одаренного. Когда я замер, вслушиваясь в многоголосый шелест дворца, доносившийся и с лестницы, и из зала — ничего особенного еще не происходило.
И только потом загрохотали выстрелы.
  
Глава 3
 
Без особых раздумий, я тут же метнулся в сторону, утягивая Настасью за собой. Когда еще ничего не понятно — нет ничего хуже, чем стоять в дверном проеме, который на раз простреливается со всех сторон.
Впрочем, даже такой маневр не слишком-то облегчал жизнь: судя по шуму, стреляли и где-то внизу, на первом этажа — и прямо в зале, в дальнем конце. Через несколько мгновений к хлопкам и винтовочной трескотне присоединились и другие звуки: в ход пошла убойная магия.