Имбецил (СИ)

Лай и скулёж стали намного громче, как только они, обогнув мрачное главное здание, оказались у обшарпанной пристройки. Тут же стояла тёмная грязная машина с металлическим кузовом, у которой крутились двое рабочих в ватниках и возились с какими-то пакетами.
Быков направился к рабочим, успев заметить, как за ним остановился и напрягся, подбираясь, неформал, пытаясь смотреть куда угодно, но только не на пристройку, откуда и доносился лай, и не на машину.
Когда они сказали, за кем пришли, один из рабочих, бубня под нос что-то ругательное, взяв недовольно спецовки, махнул приглашающе на большую, словно для въезда машин, дверь в пристройку, где коряво красной краской было написано: «№5, посторонним вход воспрещён!» и нарисован так же коряво череп и кости.
Артуру пришлось задеть плечом красноволосого, чтобы он отмер.
- Быстро же ты передумал, - весело ухмыльнувшись, обратился рабочий к Антону, открывая со скрипом тяжёлую дверь, включая свет, и обернувшись, уже невесело, зло добавил: – Деньги не вернём.
Значит, ещё и денег дал мелкий ублюдок, подумал со злостью Быков и, вновь схватив за косуху Антона, втолкнул в узкий слабо освещённый проход.
В нос ударил резкий запах псины, химикатов и ещё чего-то неестественно-приторно сладкого с горчинкой.
Запах смерти, безысходности и трупов. Быков знал. Был тут один раз с Лисицким, по его просьбе, по каким-то его волонтёрским делам. Его самого передёрнуло от увиденного.
В тусклом свете Артур заметил, как побледнел Звеняшка, осматриваясь по сторонам, особенно когда они свернули по небольшому коридору и остановились у двери, чтобы открыть её.
Остановившись за спиной Антона, Тур наклонился к его уху и негромко, хрипло произнёс:
- Я бы с радостью запер тебя здесь в одной из клеток за то, что ты сделал…
Красноволосый дёрнулся и резко обернулся, чуть не задев носом Быкова. В глазах читался страх и ужас. Место способствовало.
- Жаль, не могу, - Тур заметил, как выдохнул судорожно Антон.
- Ну, что застряли?! – недовольно пробубнил рабочий, уже открыв дверь. – У меня хватает работы!
- Я буду ждать вас у машины, - оскалившись, но тихо и хрипло произнёс Тур, посмотрев на расширившиеся глаза красноволосого и впихивая ему в руки ошейник с поводком. - И советую не падать в обморок, как припадочная девица. Спайк не оценит.
- Сука! Чтоб ты сдох! – пересохшими губами ненавидяще произнёс Антон уже в спину уходящего Тура и, прикрыв на секунду глаза, чтобы перебороть накатившую волну ужаса и тошноты, сделал шаг за следующую дверь.
Антон.
Звуки оглушили. Вонь стала ещё хуже и тошнотворней.
- Блядь, опять этот дурак из-под ног не убрал! - ворчливо произнёс мужик, идущий перед мной, и схватив какой-то пакет, покряхтев, отшвырнул его в сторону к другим таким же, которые горой лежали в углу.
Из пакета что-то вывалилось. Я присмотрелся, и меня чуть не стошнило – там лежала тушка собаки в странной позе. Рядом с этим пакетом я ещё заметил кота. Окоченевший уже серый кот, которого не сразу было заметно на фоне пакетов. Чуть в стороне валялись какие-то шкуры, покрытые тёмно бурыми пятнами.
Бля!
В горле уже стоял ком, тошнота подкатывала волнами, а перед глазами замельтешило и немного поплыло.
- Что, хреново? – участливо спросил мужик, которому я ещё днём всучил деньги, и уже хотел, видимо, похлопать меня по плечу, но я дёрнулся в сторону, сообразив, что он этой рукой только что брал мешок с трупами.
- Нет! – громче, чем надо было, рявкнул я, пытаясь дышать ртом и восстановить хоть как-то самочувствие.
Нахрена я затеял это всё? Я хочу на свежий воздух…
- Тогда пошли, раз не хреново, - усмехнулся рабочий, проходя этот жуткий трупопредбанник.
Вонь, лай, скулёж, ужас, безысходность, злость, бешенство, смерть и собаки! Много собак. Вот что царило за предбанником.
Ряды вольеров-клеток с псами и два прохода между ними.
- Ошейник взял хоть? – по-деловому спросил, не оборачиваясь, рабочий, сворачивая в крайний ряд. – А то не выпущу без него…
Я не ответил, чтобы не послать рабочего далеко и глубоко. Идти и так было трудно, а говорить и подавно. Ноги были ватными. Бубнёж мужика немного отвлекал, но мало. Сердце стучало как бешеное, голова слегка кружилась, и хотелось блевать.
 
Я мысленно успокаивал себя, что они все в клетках… не бросятся… Даже уговаривал себя придумать что-нибудь, что сделаю с тупым имбецилом, если выберусь…
Ничего не помогало! Мой оживший кошмар из сна! Собаки разных мастей и пород в разном состоянии. Я видел даже без глаза, с вывернутыми под неестественным углом или сломанными лапами, и почти с кровавым месивом вместо морды. Их было много. Много клеток с собаками…
Изредка попадались пустые клетки, иногда там лежало что-то в углу, но не шевелилось. Кто-то из псов выл, кто-то скулил, кто-то бросался на прутья клетки с мордой в хлопьях кроваво-белой пены, кто-то лаял на соседа по несчастью, а кто-то просто смотрел на нас невидяще.
Рабочий, шедший впереди, достал откуда-то короткую металлическую палку и постучал по одной из клеток.
- Что, сдох что ли? – спросил он непонятно у кого и ткнул палкой в тушу. – И правда издох.
Хотелось ругаться. Матом. Много. Долго. А ещё хотелось схватить эту палку и треснуть этому мужику. За его бубнёж, за его остановку, за то, что он просто существует на земле!
Злость как-то резко отрезвила и ударила по нервам, не хуже ледяного душа, не давая мне отъехать уже в обморок, как хотелось бы имбецилу.
- А ты чего встал? Иди дальше – последний твой! – открывая вольер с дохлым псом, рявкнул рабочий и кивком указал на проход дальше. – Поназаводят собак, а потом сдают на живодёрню…
Суууука!
Пытаясь не смотреть по сторонам и не шугаться от набрасывающихся псов, я быстро пошёл в самый конец.
Последняя клетка. Посмотрев на одну сторону ряда, я увидел какую-то мелкую косматую дворнягу, которая стала остервенело бросаться и лаять на меня. Напротив - то, что я искал. Чёрный ротвейлер лежал в маленькой, узкой для него клетке, отвернувшись лощёным задом к проходу.
Появившаяся боль в руке удивила. Опустив взгляд, я как болван уставился на свои пальцы, которые сильно сжимали ошейник-цепь, как раз там, где были шипы.
Посмотрев ещё раз на рота и на ошейник, я сглотнул. Осталось всего-то ничего: открыть клетку, надеть на ротвейлера ошейник, прицепить поводок и вывести его отсюда. Правда, мило?
- Спайк, - позвал я сипло пса, стискивая ещё сильнее ошейник в руках.
Рот не шевельнулся.
Он же не сдох?
- У меня рабочий день не резиновый! – раздался окрик рабочего, который перекрыл даже тот шум и какофонию звуков, что царил здесь. – Давай, доставай его, и пошли!
Сердце застучало в три раза быстрее оттого, что я должен сейчас сделать. Во рту пересохло. Я даже перестал чувствовать боль от шипов.
Только не сейчас! Только не сейчас! Только не сейчас!
Глубоко и часто задышав, я дал себе пинка.
Он же не съел меня в квартире… Даже не загрыз… Пельменями поделился… Защищал, как сказал лысый…
По щеке скатилась слеза. Сама. От напряжения и страха.
А я его сдал на живодёрню…
Потому что сцыкло, как сказал Тур?
- Спайк! – громче просипел я и, потянувшись к простой задвижке, открыл её с лязгающим противным звуком, зажмурившись.
Раз. Два. Три. Дыши. Дыши. Дыши. Спокойно. Он не бросился…
- Я за тобой пришёл… Там твой имбецил… Ждёт… - пытаясь не заикаться, прокаркал я как можно спокойнее, хотя поджилки тряслись, а яйца с животом скручивало иголками.
Пёс не реагировал на меня, и я с огромным усилием воли (чего мне это стоило - не пересказать словами) начал просовывать руку в клетку.
Зачем? Я не могу ответить. Погладить, наверное, или хотя бы чтобы он понял, что это я. Собаки запоминают запахи.
- Давай помогу, а то до утра его не заберёшь! – пробасил, откуда ни возьмись, чёртов рабочий и со всей дури треснул палкой, виденной мной ранее, по металлической клетке.