Закон Уоффлинга (СИ)

— Эти дети не должны были родиться и своим рождением запустили цепочку событий, которые могли привести к изменению баланса. Так может, это всё же сама судьба их забирает? Может, она материальна? Тогда почему тень пропала, когда Ариане было одиннадцать, а Гарри преследует до сих пор?
— Нет, не думаю, что это судьба, — задумчиво ответил Дамблдор, принявшись накручивать кончик бороды на палец. — Судьба — это предопределённые события и обстоятельства, она не может иметь форму. Как и смерть. Эта тень, которую видят лишь некоторые, способна также вызывать тревогу и страх и каким-то образом лишает удачи, так?
— Не просто удачи! Всё, что может пойти не так, обязательно пойдёт. Это как проклятие какое-то! Гарри должен был умереть уже тысячу раз, если бы не мы с Лили. А его организм вообще непредсказуем. Реагирует на зелья и заклинания избирательно.
— Значит, есть определенные условия, — кивнул Дамблдор. — Будь это судьба или смерть, разве бы они не сделали так, чтобы Гарри гарантировано умер? Это что-то другое. И ему нужна смерть Гарри. Для чего, вот вопрос. И почему с Арианой это не сработало? Почему не все её видят? Слишком мало данных. Не представляю, как связать эту тень и нарушение баланса в мире…
Пока Дамблдор бормотал себе под нос, Северус вдруг замер, зацепившись за его слова. Он вспомнил горящие чёрные глаза и уверенный голос: «Я видел её, она стояла прямо за Гарри!» И помнил чёткий силуэт над кроватью Гарри, который не видела Лили.
Эти два случая объединяет два компонента: присутствие самого Гарри и тёмная магия, которую использовали и Северус, и Риддл, но не Лили.
Мать Дамблдора видела её, а её муж, сыновья и Альфред — нет. Она использовала тёмные заклинания, а они — никогда.
Только они видели её. Только тёмные маги.
Это было интересно. Погружение в темную магию меняет восприятие окружающего мира, наделяет волшебника особыми способностями.
— Мы что-нибудь придумаем, Северус, не отчаивайся, — Дамблдор мягко похлопал его по плечу, каким-то неведомым образом успев переместиться за спинку стула Северуса. — Я напишу Фламелю, обращусь к старейшинам гоблинов, подниму старые связи на Востоке. Кто-то должен знать, как избавиться от этого. Ариана смогла, значит, и Гарри сможет.
— Спасибо, сэр, — с облегчением улыбнулся тот.
Он улыбался впервые за очень, очень долгое время. Даже если во время поисков Дамблдор поймёт, сколько темных магов пригрел на груди — плевать. Лишь бы Гарри остался жив.
Тома выставили из больничного крыла спустя час. Ему хотелось остаться, но мадам Помфри была настроена категорично, и Том решил не скандалить с ней лишний раз. Он и так проявил свой истинный нрав перед посторонними, ни к чему было всё усугублять.
В гостиной стояла давящая тишина, разбавляемая тревожными шепотками учеников. Покушение на Гарри сильно испугало слизеринцев, особенно малышей. Антонин успел в красках расписать, как выглядел Гарри после падения, чем довёл первокурсников до истерики.
В волшебной школе, полной опасных артефактов и тварей, на самом деле всегда было безопасно. Исчезающие ступеньки ни разу не вызвали ни у кого даже ушиба, с перемещающихся лестниц ни разу никто не падал до тяжелых травм, и даже вредитель Пивз не представлял серьёзной угрозы. Сама магия оберегала своих учеников. Вывихнутые на квиддиче руки и ноги лечились в две секунды, сломанные кости срастались за ночь, и никто не задумывался, что может действительно значительно пострадать в Хогвартсе.
Но Гарри чуть не умер. Его кровь не останавливалась, обычные заклинания не помогали, и он действительно был на самом краю. Школьников это шокировало. После Миртл, после Дэвида, слизеринцы начали понимать, что на самом деле никто из них не в безопасности.
Когда Том вошёл в гостиную, его встретили испуганные, полные паники глаза слизеринцев.
— Том, что с ним? — шёпотом спросила Дафна Гринграсс — его напарница-староста.
Близость смерти страшила их так же, как страшила самого Тома.
— Он будет жить, — холодно обронил Том. — Декан успел вовремя.
 
Давящая тишина растаяла. Школьники выдохнули с облегчением.
— Слава Мерлину, — поджала бледные губы Дафна. — Мы так перепугались! Забини вернулся грязный с ног до головы, молча ушёл в свою комнату и ничего не рассказал!
Том моргнул и посмотрел на свою одежду.
Он тоже был грязным. Кровь Гарри испачкала его брюки, рубашку, руки.
«Нет, это лишь иллюзия! Ну же, посмотри, ты очистил себя ещё в больничном крыле!»
Том зажмурился на секунду, а когда открыл глаза, его руки были чистыми.
— Мы все шокированы этим событием, — сумел он взять себя в руки. — Все вы должны помнить, что нужно быть внимательнее. В Хогвартсе полно опасностей, не следует расслабляться.
Ученики закивали, а Том про себя поморщился. У него не осталось сил придумывать успокаивающие речи, он сам был на грани истерики. Стоило только забыться, и руки окрашивались красным, штанины липли к ногам, пропитанные кровью его сокровища, его единственной драгоценности.
Он ушёл в их с Гарри комнату и с облегчением захлопнул за собой дверь. Никто не должен был видеть, в каком он состоянии. Никто не должен был знать, что он разбит, что его всего трясёт от одной только мысли, что Гарри могло уже не быть на этом свете.
Без него комната казалась тёмной и нежилой. Не было ни тепла, ни ощущения, что он дома. Его дом был там, где Гарри. Бездушная комната ничего не значила сама по себе.
Том улёгся на его кровать и вжался лицом в подушку, жадно втягивая родной запах.
Ему некого было винить, кроме Снейпа и этой твари, преследующей Гарри. И от этого было хуже. Потому что Том не мог вылить на них весь свой гнев, всю свою боль. Они бились внутри него, не находя выхода, отравляли разум, превращали его в озлобленное раненое животное.
Том заскрёб ногтями по покрывалу, проглатывая крик.
Он ничего не мог сделать, никак не мог помочь, и это убивало. Невыносимо было просто двигаться, разговаривать, и знать, что в это время с Гарри может что-то произойти. Снейп спас его, но что будет дальше?
Близость смерти как никогда ярко предстала перед ним во всей красе. Что бы он ни делал, она всё равно всегда рядом, ждёт своего часа. И почему-то смерть близкого человека пугала намного сильнее, чем своя собственная. Ведь что будет, если он умрёт? Ничего. Просто в один миг все его существование закончится, не будет больше боли, страха, счастья или страсти. Ничего не будет. Был и нет.
Но если умрет Гарри, Том останется жить с осознанием того, что у него было и что он потерял.
Он не мог с этим справиться. Не мог перестать испытывать страх каждую секунду.
В дверь постучали.
Том с трудом поднялся на ноги, глубоко вздохнул, натянул на лицо привычную маску вежливого мальчика и открыл.
— Том! — Панси Паркинсон кинулась к нему, будто хотела обнять, но застыла на пороге. — Как ты? Все очень за тебя переживают, и я взяла на себя смелость…
— Я в порядке, — невозмутимо ответил Том. Даже Паркинсон не вызывала у него особых эмоций, ему просто хотелось поскорее от неё отделаться. Он был опустошен.
— Тебя не было на ужине, вот, — она достала из сумки увесистый свёрток. — Захватила тебе пару бутербродов и пирожков.
От запаха еды замутило, но Том взял свёрток.
— Благодарю, — он даже попытался улыбнуться, но вышло криво.
— Знаешь, если тебе одиноко, я могу составить тебе компанию, — заискивающе улыбнулась Паркинсон. — Я понимаю, как ты, должно быть, сейчас опечален.
— Нет, ты не понимаешь, — поджал губы Том. — Никто не понимает. Уходи.
Он захлопнул дверь прямо у неё перед носом и привалился к ней спиной. Сил на притворство не осталось.
Сучка полезла к нему, стоило только Гарри оказаться в больничном крыле. Это было до того отвратительно и низко, что хотелось помыться. Он ощущал себя грязным, запятнанным её липким взглядом.
Невыносимо было находиться одному в этой комнате, наедине с ужасными мыслями.