Закон Уоффлинга (СИ)

Малфой выдохнул с нескрываемым облегчением и улыбнулся Тому. Он доверял ему.
— Хорошо. Я буду с ним так вежлив, что ты удивишься, клянусь! Он на самом деле неплохой парень, я просто был слишком предвзят.
Тому не нужно было его доверие. Ему хватало послушания.
— Я не сомневаюсь, — он мягко улыбнулся ему, вспомнив вдруг, как Гарри рассуждал о его особой «драконьей улыбке». — А теперь подойди сюда. Ближе, Драко. — И без замаха выкинул свой кулак в малфоевскую челюсть. Удар у Тома был что надо, иначе он бы не выжил в приюте. Что-то хрустнуло, и Драко замычал, сгибаясь пополам.
— Это унизительно, правда? Получить в лицо по-маггловски? — Том наслаждался его болью. Несмотря на то, что магия могла причинить куда больше мук, ему нравилось именно это — прикосновение кожи к коже, треск костей, унижение от обычной физической силы. Это показывало, что стоит только отобрать у волшебника палочку, и он станет обычным тюфяком, не способным постоять за себя. Такие, как Малфой, понятия не имели, что можно сотворить без магии с куском мяса, которым они являются. — Никогда не прикасайся к Гарри. Я не шучу.
Том схватил его за волосы и резко дернул вверх, заставляя Драко посмотреть на него. Из сломанного носа струилась кровь — обычная, не голубая, а алая, как у всех. Она просачивалась сквозь его пальцы и текла по рукам.
Этого было мало. Ярость рвалась из Тома, пыталась захватить его тело. Свободной рукой он заставил отнять Драко руки от лица и схватился пальцами за его сломанный нос.
Драко пронзительно закричал, из его глаз градом брызнули слёзы, смешиваясь с кровью, и Том жадно впитывал каждую деталь этой прекрасной картины.
— Когда-то ты и меня называл грязнокровкой, Драко. Помнишь? — прошептал он ему на ухо, втягивая ноздрями запах крови. — Может, стоит уже научиться думать, прежде чем говорить это слово, кто стоит перед тобой?
«Довольно!»
Он оттолкнул Малфоя от себя и покинул комнату, с упоением слушая скулёж своего приятеля. Ему бы хотелось увидеть больше крови, больше слёз, больше страха. Но Драко теперь был самым приближённым к нему волшебником, а это давало привилегии вроде почти полной неприкосновенности, пока Малфой серьёзно не провинится. Том подкормил свою ярость, и этого пока было достаточно.
«Ты снова перегнул палку. Черта, помнишь? Где-то есть черта, после которой они уже не станут тебе подчиняться».
«Только не Драко, — возразил сам себе Том. — Он предан мне до фанатичности. Уверен, ему даже понравилось».
Он бы хотел, чтобы Нотт поскорее вернулся и избавил его от слишком трусливого и непонятного Драко, но он должен пройти все круги ада, прежде чем это произойдёт. Стоило показать остальным, чем чреваты их необдуманные поступки.
Том начал сколачивать свою банду ещё на первом курсе. Он знал, что только так можно выжить и стать хищником, а не жертвой. Медленно, но верно, в течение трёх лет, пробивал он себе место под солнцем, ломал старые порядки Слизерина, запугивал, подавлял, очаровывал чистокровных снобов, которые были жестокими избалованными монстрами. Никто не щадил маггловского выродка, за которым не стоял могущественный клан. Будущие главы самых влиятельных семей, Лорды и Леди, полагали оскорблением его присутствие в их святой обители. Они тогда не знали, что его род намного древней и могущественней. Кто-то из них уже поплатился, остальные обязательно отплатят позже.
Он не умел прощать и учиться не собирался.
Том обзавёлся великолепными связями, подчинил, промыл мозги и заворожил кучу будущих столпов общества. И если сейчас его поймают на чём-то вроде использования тёмной магии в школе, всему придёт конец. Он не боялся разоблачения так уж сильно — Том точно знал, что сможет пробиться к вершине и нелегальным путем. Но всё же было полнейшей глупостью губить свою репутацию из-за кучки школьников. Он не хотел покидать Хогвартс — единственное место, которое мог назвать домом. Он хотел задержаться тут на многие годы, исследовать все тайны этого замка, стать тем, кто влияет на неокрепшие умы школьников, подчинить своей воле новые поколения волшебников.
 
Насколько бы он ни ценил Теодора, но его наказание — необходимость. Нужно провести ещё одно внеочередное собрание, чтобы прояснить ситуацию всем остальным.
Спокойно покинуть подземелья ему вновь не дали.
В коридоре у гостиной он наткнулся на раскрасневшуюся Паркинсон в компании Булстроуд.
— Том, — воскликнула она так радостно, будто не он оскорбил её на приветственной вечеринке, после чего она дулась месяц. Это был чудесный месяц, наполненный молчанием с её стороны, но, кажется, его везение кончилось.
— Панси, — кивнул он, — Милисент.
Паркинсон толкнула плечом свою подружку, и та, улыбнувшись ему, поспешила уйти.
— Том, не знала, что ты в замке, — она больше не решалась вешаться на него, но определенно затеяла какую-то игру. Радость исчезла с её лица, она нахмурила тонкие брови, всем своим видом показывая грусть.
Как воспитанный джентльмен, каким он притворялся перед другими учениками, Том должен был учтиво поинтересоваться, почему Леди грустит. Но перед глазами всё ещё стояли лицо Гарри с опухшей губой, кричащий Забини и окровавленный Драко.
— Но я в замке, — холодно бросил он и пошел дальше.
— Том, стой! — она ухватила его за рукав. — Подожди!
Он сжал волшебную палочку в кулаке, сделал глубокий вздох и повернул голову.
— Говори.
Паркинсон крепче вцепилась в рукав, придвинулась ближе.
— Я хотела тебе пожаловаться, что меня толкнул Рон Уизли. Чтобы ты разобрался с этим мерзким гриффиндорцем. Ведь ты всегда следишь за тем, чтобы никто не обижал слизеринцев! Но на меня тебе плевать, правда? Даже если бы он меня проклял, ты бы ничего не сделал! Почему я так тебе не нравлюсь? Я недостаточно женственна для тебя? Слишком толстая? В прошлом году ты встречался с Мирандой Рочестер, она была такая худая и высокая! Тебе такие нравятся, да?
Том устало прикрыл веки. Ну почему он должен слушать это девчачье дерьмо?
Вот поэтому он не пускал ведьм в ряды Вальпургиевых рыцарей. Каждая девчонка мечтала не о силе и власти, а о большой сопливой любви.
«Не ты ли хотел избавиться от напряжения с девушкой? — встрял вдруг голос разума. — Вот — идеальный вариант. На все готовая дырка, которую даже обнимать не надо — нагнул, вставил, и вперёд».
Том развернулся к ней и внимательно осмотрел. Эти губы, эти глаза, эти точеные скулы и тонкий вздернутый нос…
От одной мысли прикоснуться к ней кишки скручивало и к горлу подступала тошнота. У него просто не встанет.
«А ведь ты всегда спал с высокими тощими спортивными девушками. Можно даже сказать, мужиковатыми» — хихикнул голос извращенца.
«Чушь! В первую очередь они были смышлеными, начитанными и хорошо учились! Это привлекает гораздо больше сисек и задниц!» — возмутился Том.
— Дело не в этом, — ровно ответил он вслух. На него вдруг навалилась жуткая усталость, внутри разверзлась пустота. — Я не обращаю внимание на внешность. В тебе просто нет ничего, что могло бы привлечь моё внимание.
По её бледным щекам потекли слёзы, губы некрасиво искривились.
— Совсем ничего? — всхлипнула она. — Я бы могла тебе пригодиться! Знаешь, хотя бы в этом твоем «доверенном круге»! У моего отца много связей и денег, я могла бы…
— Нет, — резко перебил её Том. — Займись лучше чем-нибудь полезным, учёбой например. Твои прогулы и плохие оценки позорят весь факультет.
Она разрыдалась, и Том стремительно зашагал прочь. Пустота внутри разрасталась и грозила ему новой головной болью.
Он лихорадочно перебирал в голове всех девушек, которые его хоть как-то привлекали, и каждая из них казалась просто… никакой. Всех их затмевал Гарри со своими длинными ногами, широко распахнутыми зелеными глазищами и нежными руками, прогоняющими ночные кошмары.
Он даже не заметил, как покинул Хогвартс и оказался на опушке Запретного леса, продрогший от осеннего холода, в полном смятении и раздрае.