Охотник на магов (СИ)

Я обошел должно быть треть города, особо уделяя внимание тем местам, в округе которых происходили странные нападения. Щедро одаривал попрошаек деньгами, что мне выдало начальство, но в обмен жители городского дна совершенно не хотели делиться со мной информацией. Вручаемые им монеты исчезали в ладонях с такой скоростью, что не будь я знаком с их ловкостью, заподозрил бы чародействе. Но на этом чудеса заканчивались, на мои вопросы все бедняки, как один, со скорбной миной отвечали незнанием. Ничего противозаконного не видели, ничего подозрительного не замечали. Только мычали о каких-то пустяках, которые никак не пересекались с моими интересами.
Да, жители городского дна — это не сплетники-соседи или простодушные селяне, любящие почесать языком. Там, где приходится обитать этим людям, молчание в цене. Болтливые слишком рискуют как-нибудь утром не проснуться. Естественно, у той же стражи среди попрошаек есть свои информаторы, но это давно знакомые и прикормленные люди. Со мной, чужаком, откровенничать никто не собирался.
Одного, правда, прорвало. Я как раз быстрым шагом пересекал улицу от одного перекрестка к другому, когда из какого-то темного закоулка ко мне сунулся старый растрепанный дед с протянутой рукой. Машинально я сунул в его ладонь монету и стал задавать свои вопросы. О темных слухах, об известных ему преступлениях и, возможно даже, о подмеченных им самим странностях. И только лишь потом понял, что зря. Ну что может знать попрошайка, высматривающий прохожих из глухого темного тупика?
Но дед, крепко сжав монету узловатыми пальцами и благодарно глянув на меня, стал отвечать. Хоть и не совсем то, что я хотел бы услышать. Вцепившись сухой рукой в мое предплечье и обдав меня зловонным дыханием, он громким шепотом понес полусумасшедший бред о каких-то низких и вонючих тенях в ночи, косматых выходцев из бездны, что в темное время суток крадутся по городу в поисках того, чем можно поживиться. И если в понимании человека, это обычно деньги, золото и драгоценные камни, то у этих существ это что-то совсем другое. Что именно, старик не уточнил. Он внезапно замолк, словно испугавшись своей откровенности. Бросив на меня испуганный взгляд, он отпрянул и, не говоря ни слова, опять нырнул в темноту проулка. Бежать за ним и переспрашивать, что он имел в виду, я не стал. Нищий старик был уже не первым не вполне вменяемым человеком, повстречавшимся мне за этот день. Восприняв его слова не серьезней, чем наклеп соседей мертвого торговца, я отправился дальше.
Потратив время и деньги, но так и не получив желаемой отдачи, я решил искать источник информации в другом месте. В свое время в деревне Распутной мне серьезно помогла группа детей.
Да, дети бывают весьма полезны. Их неуемная энергия и кошачье любопытство зачастую позволяют им увидеть и узнать то, что не каждому взрослому известно. Но с ними бывают свои сложности. Дети непостоянны, очень сильно зависят от своего настроения, и разговаривать с ними порой — сплошное мучение. На самом деле в Распутной мне повезло, что ребята захотели поиграть в спасителей и сами искали со мной контакт. Общение с людьми — вообще не самая сильная моя сторона, а общение с детьми — так тем более. Обычно в этом деле мне помогает Агорник, но сейчас со мной его не было, так что приходилось отдуваться самому.
Впрочем, я быстро убедился в тщетности своих попыток. Большинство детей завидев физиономию, щедро разукрашенную фигурами Лихтенберга, боязливо прятались от меня. Так что я довольно быстро сдался. А что мне было делать? Не бегать же за ребятней, размахивая леденцами, или приманивая их другими сладостями. Так только всполошишь взрослых грязными подозрениями. А мне проблем больше не надо, мне бы побыстрее закончить здесь со всеми делами и умчаться в монастырь.
Та малая часть детей, что при виде меня не убегала, а пялилась на мое лицо с каким-то болезненным любопытством, тоже не отличалась особой словоохотливостью. Они хоть и оставались на месте, но держались очень настороженно. Как будто им было неуютно в моем присутствии, но выказывать по этому поводу страх им тоже не хотелось. Чтобы потом, в будущем, был повод похвастаться своей храбростью перед другими детьми, и позубоскалить над теми, кто дал деру. В общем, моих вопросов, похоже, даже никто и не слушал.
 
Вечер уже давно перевалил за середину, когда я, потерпев неудачу с детьми и нищими, принялся искать изгоев общества другого сорта. Переселенцев, эмигрантов, разумных иных рас. Всегда полезно посмотреть на ситуацию с другого ракурса, а кто как не люди, имеющие другой менталитет и отличный от нашего склад ума, способен показать иную точку зрения? Впрочем, это все слова. Я и сам прекрасно понимал, что хватаюсь за соломинку.
Кельма была большим, прогрессивным городом, так что иностранцев здесь хватало. Одни только торговые связи принуждали другие государства иметь в городе свои представительства. Не говоря уже о банальных посольствах. Кроме этого, множество самых простых людей постоянно бежало из своих стран, где все еще была сильна власть колдунов, чтобы скрыться от их пакостного влияния, и, несмотря на грязные слухи, распускаемые об ордене, искало убежище у нас, обеспечивая тем самым стране неиссякаемый приток новых граждан.
Иностранцев в Кельме найти было нетрудно. Единственное, что меня смущало в моей затее так это то, что эти ребята, пребывая в стране на птичьих правах, обычно старались не ввязываться ни в какие неприятности. Грубо говоря, они вообще никуда не лезли, так что я небезосновательно опасался, что из-за своей боязни где-нибудь подставиться, мне снова откажут в помощи. Если они в принципе способны помочь мне в этом деле.
Самое большое иностранное представительство конечно же имели низники. Хоть у них и не было целого квартала, как в том же Ракоте, но все же диаспора в Кельме была весьма обширной. Целый клан, а возможно даже и союз кланов контролировал все поставки изделий карпутов в городе. А кроме того составлял львиную часть ремесленников всей Кельмы.
Помимо маленького народа на улицах также можно было встретить: джакарийцев, с ног до головы закутанных в плотные халаты обитателей Великой степи, что раскинула свои просторы на далеком Востоке; омирян — жителей Вольницы, или страны-шайки, как ее еще называют, государства с довольно специфической внешней политикой, где всем заправляют не родовитые дворяне, а люди с самых низов, которые смогли по головам добраться до вожделенной власти; великанов из Багур-Аяд, людей, чей средний рост равен двум метрам с четвертью, проживающим в стране за хребтом мира; и даже, хотя и совсем в малом количестве, ликл'ян — весьма неприятных на вид склизких существ, обитателей Туманных Топей, что одновременно является самым крупным скоплением болот на материке и государством расположившимся на западе. Последних, кстати, не единожды пытались записать, если не в стан врагов, то в список не въездных персон точно. В совет инквизиторов пару раз даже подавались предложения причислить ликл'ян к приспешникам Низшего за свой внешний вид, который по описанию сильно схож с обликом одной категории обитателей бездны. Но отмашку этому делу так и не дали. Как и в случае с карпутами, победил рационализм. Нелюдей решили пока потерпеть, слишком нужные и дефицитные товары они предоставляют. Горючее ископаемое и удобрения такого качества больше нигде не найти.
Каким бы большим не было разнообразие выбора, за информацией я отправился к низникам. Из всех чужаков на этой земле они были самыми наглыми, и меньше других боялись представителей ордена Высшего. Кроме этого был ряд и других причин. При общении с ликл'ян в полный рост встанет проблема понимания друг друга, треклятые водяные говорят на нашем языке с ужаснейшим акцентом. Гости из Багур-Аяд весьма чванливы, насмехаются и недолюбливают маленький народ (а это, по их мнению, все остальные расы), и вряд ли будут разговаривать с его представителем о каких-то мелких проблемах, настигших городок.
С обитателями Великой степи сложно вести диалог по другой причине. Эти ребята обожают три вещи: хорошую драку, набеги на соседей и торговаться. И, как говорит Агорник, если первые два пункта еще можно перетерпеть, то последнее в исполнении степняков совершенно невыносимо. Для них торговля сродни народным соревнованиям: чем дороже ты смог продать самый ненужный хлам, тем больше уважения получишь от соплеменников. Товаром у степняков считается все, от слов, которыми он тебя увещает, до времени, которое он на тебя потратит. Часто им может являться даже вещь, которая явно по недосмотру богов принадлежит другому, но сильно нравится жителю степи. В этом случае житель востока может считать ее своей, и даже попытаться продать какому-нибудь простаку. По этой причине получить от степняка ответы на свои вопросы, не скупив при этом половину его лавки, будет довольно проблематично.