Охотник на магов (СИ)

— Причем здесь мое отношение? — воскликнул я, но тут же понизил голос. Короткий осмотр общего зала показал, что за гомоном гуляк никто не обратил на меня внимание. — Какая разница, нравится мне это или нет? Это один из заветов ордена, и если мы его не выполняем, значит нарушаем устав.
— Исповедь — дело очень личное, мой мальчик. Касается лишь двоих: того, кто говорит, и того, кто слушает. Если мы никому не будем говорить о том, что ее вообще не было, то никто и не узнает. Лично я буду нем как рыба. — Алекс заговорщицки мне подмигнул, а затем издевательским тоном продолжил. — А ты, Касий, сдашь нас?
— Мы ведь можем сделать это сейчас. — угрюмо проворчал я. Сказать, что я был недоволен поведением своего духовника, это ничего не сказать.
— Прости, Касий, не тот настрой. — нагло ухмыльнулся он мне в лицо. Но услышав, как скрипнули мои зубы, поспешил согнать эту гадкую улыбочку со своей физиономии. — Впрочем, ради твоего спокойствия, почему бы и нет? Только с твоего позволения я немного укорочу всю процедуру. Не хочется тратить время на эти никому не нужные мелочи, церемонии и расспрашивание одного и того же, но различными словами. Итак, ты ощущал что-то необычное в момент, когда вокруг тебя, словно стрелы, сыпались заклятия? Когда, будто огромный водопад, на тебя пролился целый океан магии? Когда ты заглянул в затухающие глаза своего врага? Хоть что-нибудь? Стой, не отвечай. Я все скажу за тебя. Ничего. Ты не почувствовал ничего необычного. Только боль от терзающих тебя стихий и сожаление от того, что руки твои вновь обагрились кровью. Или я неправ? Может ты ощутил что-то еще? Что-то новое?
— Нет.
— Нет! — торжествующе повторил Агорник. — Значит можешь быть спокоен, Касий. Твоя обязательная исповедь состоялась.
— Что с тобой происходит, Алекс? — я медленно поднялся со своего места. — Раньше ты более ответственно относился к своей работе.
— Отстань от меня, парень. Ты не мой духовник. И слава за это Высшему. — начертил Агорник в воздухе знак в виде стрелки, указывающей вверх. — Из тебя бы вышел исповедник, въедливый как блоха.
Я молча отвернулся и зашагал прочь. Надеюсь, у меня будет отдельная комната, не смежная с Агорником. Иначе сегодняшней ночью мне придется бороться с непреодолимым желанием придушить соседа подушкой.
Конечно, мы и раньше с ним частенько препирались, а бывало даже и ссорились. Обычно это происходило на почве неприятия позиций друг друга касательно всяких не слишком принципиальных вопросов, например, таких как проведение досуга, коротания времени между походами, или остановками на ночлег. Я всегда был склонен к одиночеству, абсолютно не страдая без собеседника, мог часами размышлять на различные темы. Общество же, в особенности, малознакомых людей, обычно тяготило меня. Алекс, наоборот, тянулся к людям, легко завязывал новые знакомства, и без сомнения променял бы время, отведенное для молитвы и самопознания на веселое застолье. Агорника всегда привлекал чистый беззаботный смех и громкие открытые беседы. Услышав что-то из перечисленного, он словно мотылек, привлеченный сиянием света, подсаживался к абсолютно незнакомым людям с располагающей улыбкой на лице, и впитывал в себя эту атмосферу, словно голодающий, словно человек, никогда ничего подобного раньше не наблюдавший. Впрочем, где ему было наблюдать подобное? В монастыре, полном угрюмых и молчаливых людей?
В общем, мой духовник отличался странными, для своего рода деятельности, увлечениями, но всегда умудрялся их совмещать. Да, он периодически злоупотреблял с незнакомцами спиртным, что не выставляло его в хорошем свете, не проявлял к себе строгости и не усмирял своих страстей, как это делали другие монахи, но зато всегда ответственно относился к своей работе. До сего дня.
Гадать, что послужило тому причиной, я не собирался. У меня и без того из головы не уходили мысли о собственных проблемах. Меня до сих пор душила обида от несправедливого отношения старшего инквизитора. Впрочем, я знал, как их всех вытряхнуть из головы, оставив внутри только лишь приятную, звенящую пустоту.
 
Шепнув одной из помощниц трактирщика о том, что собираюсь готовиться ко сну, я попросил ее провести в мою комнату. Девушка благосклонно кивнула и зашагала по лестнице на второй этаж, мне оставалось только следовать за ней, стараясь не слишком сильно пялиться на упругие ноги, что легко перебирали ступеньки. Проводив меня к номеру и отворив дверь, девушка, избегая смотреть мне в лицо, пробормотала что-то о конечной цели нашего похода, и умчалась по своим делам. Я лишь криво усмехнулся и вошел внутрь.
Мои просьбы не были услышаны — номер оказался двухместным. Да и ладно. Все равно я не собирался тут сидеть и ожидать своего вредного духовника.
Я приблизился к единственному окну и отворил его, впустив в комнату сквозняк, который принялся носиться по ней, осматривая все вокруг, словно придирчивый постоялец. Сам же я высунулся наружу. Отлично. Снаружи было темно, лишь низкая, только показавшаяся из-за деревьев, луна, да редкие еще звезды освещали улицу. Окно выходило куда-то на задворки, а под ним располагался большой и пышный куст. Надеюсь, что не колючий.
Кинув свою сумку под одну из кроватей и примостив рядом с ней клинки, я вылез в окно и, цепляясь за подоконник, повис на вытянутых руках. Досчитал до десяти и разжал пальцы.
Не сказать, что я наделал много шума, просто в разлившейся вокруг тишине резкий шелест листвы и хруст нескольких веток для меня прозвучал оглушительно. Да и прохожий, думаю, легко расслышал бы подозрительные звуки. Оставалось только надеяться, что в такое время суток их здесь не бывает.
На всякий случай я притих и некоторое время просидел в кусте. Когда же я наконец выбрался на огибающую по кругу трактир тропинку, то ничего настораживающего не заметил.
Лишь легкий ветерок трепал листву, которая уже начала терять свою густую зелень, приобретая не только яркие цвета, но и запахи. Пахло землей и прелостью.
Я вдохнул полной грудью свежий, чуть отсыревший, воздух и побежал. Просто рванул с места в карьер, стараясь одним рывком оторваться от всех проблем и дрязг, оставив их здесь, в трактире.
Само собой, мой галоп не остался незамеченным. Стоило только одной чуткой псине услышать мой топот, как уже со всех сторон меня окружал многоголосый лай. Не имевшие возможность преследовать меня лично, собаки, закрытые в своих дворах или сидевшие на цепи, считали своим долгом хотя бы выявить меня перед своими хозяевами.
Ясно. Нормально побегать мне тут не дадут, придется отдаляться от деревни. Заметив просвет, я рванул между двумя домами и выбежал на какие-то поля, мимоходом вытоптав несколько грядок. Надеюсь, хозяева на меня не будут слишком сильно злиться.
Не останавливаясь я побежал дальше, оставляя за спиной собачий гвалт и редкие деревенские огни. Света было мало, его едва хватало, чтобы очерчивать контуры попадающихся на пути деревьев и кустов. Благо пока их встречалось совсем немного. Другое дело земля. Ни камней, ни ям под ногами было не видно, все сливалось в сплошную черноту. Но от моей затеи меня это все же не останавливало. Споткнуться, бежав на полной скорости, и упасть, кувыркаясь по колючей траве и кочкам, приятного конечно мало, но для меня не критично. Подумаешь, заработаю несколько ссадин. Ерунда по сравнению с тем, что мне периодически приходится терпеть.
Отдалившись на достаточное, по моему мнению, расстояние, я изменил направление и побежал, огибая поселение по кругу. Обегая деревню в первый раз, я все же замедлился, припустив трусцой. Но не для того чтобы разогреться, а для того чтобы хоть немного разведать свой маршрут. Все-таки не хотелось бы мне на полной скорости влететь в какой-нибудь овраг. На втором круге я уже выжимал из себя всю возможную скорость.
Мои легкие, словно кузнечные мехи, с шумом вбирали и выпускали из себя воздух, сердце, будто мощный насос, гоняло кровь по организму, руки и ноги мелькали, как ветряк в бурю, и при этом все тело работало в унисон, превращая весь свой ресурс в скорость.