Гимназистка (СИ)
— Вот когда эти результаты можно будет подержать в руках, тогда и поговорим, — проворчала я.
Волков насмешливо хмыкнул, а Рысьин уставился на него, побелев от злости. Ситуация всё больше походила на дешёвую мелодраму. Так и тянуло жеманно проворковать: «Не ссорьтесь, мальчики, вы мне оба не нравитесь» и манерно стукнуть сложенным веером. Но увы, веера не было, да и был бы — хоть я с удовольствием стукнула бы обоих, такое действие могло послужить как раз спусковым крючком для дуэли. Особенно если бить не до потери сознания. Их, разумеется, а не моего. Но скорее сломается веер, чем я нанесу хоть сколько-то серьёзный ущерб. Поэтому я попыталась увести разговор с неприятной темы.
— Мне так неловко вас спрашивать, но меня извиняет то, что я совершенно ничего не помню, — защебетала я, одновременно всё быстрее двигаясь вперёд, к спасительному дому Владимира Викентьевича. Если бы мои кавалеры за мной не последовали, я бы рванула со всей возможной скоростью, лишь бы никто не связал их драку со мной. Но увы, шаги послышались тут же и оба кавалера, словно почётный эскорт, выросли по бокам. Это получилось настолько неожиданно, что я спросила совсем не то, что собиралась: — Насколько мне прилично вообще находиться на улице в вашей компании?
— В моей не только прилично, но и безопасно, — заявил Рысьин.
Усы у него воинственно распушились. и наверняка на кончиках ушей проявились кисточки. Частичная трансформация? Не может себя сдерживать или пытается устрашить противника? Волков устрашённым не выглядел, да и в его внешности изменений не наблюдалось.
— На улице вам прилично находиться в любой компании, — заметил Волков. Потом поправился: — Почти в любой, от некоторых компаний лучше держаться подальше не только на улице.
Они опять скрестили взгляды, протыкая ими меня, как спицами протыкают неоконченное вязание. Это было неприятно до болезненности.
— Вот именно. Рысьины всегда держались в стороне от Волковых и их интриг, — досадливо зашипел Юрий. — Лизанька, не позволяй себя втянуть в дела этих…
Думаю, только присутствие одного из «этих» не позволило Юрию сказать нечто вроде «этих блохастых шавок», хотя по его виду было очень заметно, что оскорбить соперника хотелось. Но если уж он с Хомяковым не справился, то на Волкова не стоит и рот раскрывать: вобьют оскорбления по самый куцый хвост. Юрий это прекрасно понимал, но что-то не давало ему пойти на попятный.
— Поручик, я всего лишь провожаю Лизу в дом, в котором живёт интересующий меня целитель, — лениво рыкнул Волков. — А что касается того, что Рысьины всегда сторонились Волковых… За вами долг, и вы это прекрасно знаете, вот и беситесь, что стребуем.
— Стребовать вы можете только с Фаины Алексеевны, — фыркнул Юрий. — Пусть она и боится. Мне лично бояться нечего, ко мне её долги не переходят.
— Так вы и не глава клана.
Слова Волкова были безобидными. Слова, но не тон — в нём столько пренебрежения, что Рысьин невольно зашипел и явно собрался выдать ответную гадость. Поэтому я выпалила первое, что пришло в голову, лишь бы отвлечь их друг от друга.
— Надеюсь, на меня долги Фаины Алексеевны не переходят.
— Как знать…
Пожалуй, эти слова разозлили Юрия куда сильнее, чем все предыдущие. Кажется, он даже начал примеряться к перчатке, но тут я сделал последний рывок и ухватилась за ручку двери звягинского дома.
— Господа, я вам так благодарна, что вы меня проводили, тем самым помогли избежать страшных опасностей, поджидающих несчастную одинокую девушку на каждом углу.
Я собиралась быстро пройти в дом и захлопнуть дверь перед носами наглых офицеров, но увы, я слишком долго говорила, поэтому приметившая нас горничная открыла дверь, а Волков тут же ей сообщил, дружелюбно оскалившись:
— Штабс-капитан Волков к господину Звягинцеву.
Теперь оставить их на улице не было никакой возможности, пришлось их просто оставить, холодно кивнув на прощание. Рысьин тоже вошёл, и я ещё услышала слова Волкова, прежде чем уйти к себе:
— Поручик, мне кажется, вы слишком навязчивы, девушка явно тяготится вашим обществом, а целитель будет занят со мной. Не лучше ли вам покинуть дом, пока вы в добром здравии? — «Пока» он протянул столь выразительно, словно намекал, что в его силах исправить здравие на болезнь. — Вы здесь лишний, как бы это не привело к печальным для вас последствиям.
Вот теперь я забеспокоилась. Нет, не за Юрия, разумеется, за Николая. Конечно, они с Волковым родственники, но тот ясно давал понять, что пройдётся по любому, кто встанет у него на пути. Казалось бы, Волкову нет до меня никакого дела, но зачем тогда угрожать тому, кто пытается выдать себя за моего жениха?
Глава 29
Пусть у меня почти не оставалось свободного времени, но тоненький учебник по плетениям, щедро выделенный княгиней, я изучила от корки до корки. Плетения были разделены на несколько типов, каждому из которых отводилось большое количество описаний, с указанием незначительных модификаций и сопутствующих им изменений. И все эти плетения были до отвращения бытовыми: что характерно, даже было специально указано, что на живое существо не подействует ни одно из них. А ведь я поначалу подумывала, как можно использовать хотя бы заклинание экстренной глажки для самозащиты. По всей видимости, во все эти плетения был встроен запрет на причинение вреда, но сколько я ни рассматривала, ничего общего не находила. Конечно, можно было попробовать удалять отдельные блоки и экспериментировать уже с видоизменённым плетением, но увы, подопытных всё равно не было. Да и опасно менять, если не знаешь, к чему приведёт изменение. Второй княгинин учебник, как раз на этом и делал акцент: на рисках, возникающих при вольном комбинировании. Там писали о появлении нестабильности, о перемешивании плетений с выхлопом большого количества энергии и о высокой смертности магов, занимающимися непродуманными экспериментами. Уверена, именно с целью отвратить меня от экспериментов Рысьина и подбирала литературу. Формально она мою просьбу выполнила, но фактически нет. От обоих же целителей я тоже ничего серьёзного не получила. Шитов утверждал, что у меня проблема с концентрацией, причины которой он не понимает, и пока эта проблема решена не будет, двигаться дальше отработки уже изученного нельзя. Правда, варианты отработки он предлагал довольно элегантные.
Вот и сейчас над искусственными цветами моего шатра порхала иллюзорная бабочка. При всей внешней сложности плетение было простейшее, причём на нём Шитов указал модификаторы цвета и размера, так что при желании я могла бы сотворить иллюзию хоть с весь зал гимназии, в котором сейчас проходил Благотворительный вечер. Но поскольку такого желания у меня не было, а для отработки контроля требовалось только постоянно поддерживать как внешний вид, так и поведение насекомого, бабочка была крошечная и невзрачно-серая. Почти моль, только другого фасона. Но менять форму крыльев я пока не умела, увы, хотя наверняка в этом плетении была заложена и такая возможность.
С мороженым получилась накладка, и его не доставили, но Строгова подсуетилась, видно, испугавшись, что я уйду раньше времени с Благотворительного вечера, на который у неё было множество планов. Поэтому я продавала чай, кипяток для которого постоянно подносили с гимназической столовой, и всякие сопутствующие вкусности. В том числе печенье «хворост», который мы делали сами на рукоделии. Рукоделие — это один из предметов гимназии, руководство которой было уверено, что умение готовить для учениц куда важней, чем умение решать системы уравнений. Поэтому если к проблемам с математикой булочка могла отнестись снисходительно, то рукоделие все должны были знать как Отче наш. Печенье, кстати, оказалось очень вкусным, я даже сомневалась, что в прошлой жизни, обрывки которой продолжали изредка всплывать в памяти, пробовала такое. Я бы и сейчас с удовольствием попила чай, хрустя тонюсенькими хворостинками, но желание сразу пропадало, стоило взглянуть на ценник.