Убить нельзя научить. Пять книг
Мозг… магнитное поле… мозг… магнитное поле…
Так ничего и не придумав, я прикрыла глаза и воспользовалась уже затертой до дыр техникой. Представила, что студенты – замороженная мною мебель. И теперь я «размораживаю их»…
…Море. Солнце. Песок. Чайки стонут как сальфы, скрипят как таллины, смачно ругаются как скандры и мрагулы, басисто и коротко бранятся как леплеры. Волны ударяются о волнорез топотом десятков слонопотамов. Пена шипит у берега дребезжанием шкафов, дверей и зеркал…
В комнатах внезапно стихло, и я подумала – все, оглохла. Уши объявили забастовку против местного звукового колорита и забаррикадировали серой барабанные перепонки.
Но крик, похожий на победоносный вопль Тарзана, разорвал тишину, твердо убедив меня в обратном. Думаю, уши пожалели, что не оправдали опасения.
– Все прошло-о-о! – теперь студенты отплясывали танец шамана племени тумба-юмба после волшебных грибочков.
Таллины выделывали ногами странные кренделя, мрагулы со скандрами оглушительно скакали и размахивали руками, как мельницы. Неторопливо, но с чувством притопывали в стиле очень медленной чечетки леплеры. Сальфы извивались в танце на манер подражателей Майклу Джексону.
Не-ет! Так не пойдет!
Я с трудом отодрала измученное тело от стены и что есть мочи гаркнула:
– Еще один звук, и я верну головную боль обратно! На всю неделю! Если очень разозлюсь – на месяц! Кто первый?
Студенты замерли. Кто в полупрыжке, кто с поднятой ногой, кто с открытым ртом. Казалось, передо мной очень реалистичные статуи иномирцев. Студенты даже не моргали. Так, на всякий случай.
Взгляд притягивал один из леплеров. Кажется, он хотел подпрыгнуть, но не успел и теперь с выпученными глазами стоял на носочке, как балерина. Балерина ростом с гнома, с фигурой тяжелоатлета, лицом невинной девушки и грацией гиппопотама. Выброшенные вперед руки, явно для равновесия, усиливали сходство. Еще бы пачку вместо растянутых треников и лиф вместо голого торса…
Приятная, долгожданная тишина господствовала вокруг. Фу-уф! Так-то лучше! Просто бальзам на измученные нервы озверевшего препода.
– И если до конца ночи услышу еще хоть один звук… Любой звук…
Я обвела студентов тем самым взглядом, который старательно репетировала на практике. Ребята дружно закивали, как китайские болванчики. Леплер-балерина покачнулся, начал падать, но был немедленно пойман соседом-мрагулом. Ловким движением руки он толкнул леплера на кровать. Тот мягко приземлился, и замер, не двигаясь. Матрас тихо, но ворчливо скрипнул. Все до единого, студенты зажмурились и поежились.
Я вздохнула и, гордо вскинув голову, направилась к лифту, надеясь, что теперь-то смогу спокойно уснуть.
По дороге исхитрилась почти беззвучно закрыть двери магнетиков. После моих щедрых обещаний сами они на этот рискованный шаг не решались.
* * *Стоило лечь в постель, усталость придавила к матрасу.
Три дня! Господи! Я же тут всего три дня!
Меня уже чуть не убила башня! Чуть не расплющила летучая мебель! Чуть не утопили крипсы!
И выходные не сулили ничего хорошего.
Мне предстоял танцевальный вечер в Академии Войны и Мира, что само по себе пугало до чертиков. Хуже того – туда меня сопровождал Вархар. Тот самый воинственный скандр, который исхитрялся защупать даже с занятыми кипой бумаг руками. Так ловко, что только диву давалась, так нагло, что лишалась дара речи! Представляю, что ждет меня на вечеринке, в роли официальной спутницы проректора.
Кожей чувствовала – обстановка все больше давит, ложится на плечи тоннами кирпичей. Нет! Всеми сейфами из лаборатории.
Я с удивлением обнаружила, насколько изменила отношение к Академии за последние сутки. Возможно даже за последние часы.
Настоящее, честное волшебство, которое лезло тут изо всех щелей, упорно задвигая на второй план законы физики, не вызывало прежнего восторга.
Власть над электричеством, над магнетизмом, прямо как у супергероев, тяготила непомерной ответственностью за собственные действия. Воодушевление перед новыми испытаниями, азарт доказать себе, доказать другим – чего стоит маленькая женщина из мира без варваров, растаяли. Боже, как я устала!
С этой мыслью я уплывала в царство Морфея.
А вдруг он тоже окажется настоящим, реальным существом? Усадит рядом за стол, нальет ароматного «эрл грея», как старый добрый наставник – преподаватель с моей первой кафедры. Расскажет бородатые, седые байки – классику каждой кафедры физики.
О том, как на просьбу написать А в квадрате студент чертил аккуратненький такой квадратик и внутри него выписывал букву. О том, как препод шутки ради попросил его написать А в кубе.
О том, как, просматривая лекцию своей студентки, препод обнаружил фразу: «Диэлектрики – это полупроводники с нетрезвыми магнитными моментами».
О том, как застеснялась студентка вопроса экзаменатора – что известно ей о физике твердого тела. Но пошляк-препод добавил: «Желательно рассказать побольше о деформации мягкого тела при встрече с твердым. И об изменении температуры мягкого тела». Студентка раскраснелась, вскочила и пулей вылетела из аудитории. В тот же день к ректору на стол попала жалоба на «приставания прямо на паре, с недвусмысленными сексуальными намеками и четко обозначенными намерениями».
«Вот уж не думала, что физика настолько эротичная наука», – рассмеялась я, впервые услышав эту историю. А спустя столетие, как наследие всех преподов-физиков, сама рассказывала ее новенькой ассистентке на кафедре.
Я вдруг поняла, что ужасно скучаю по всем этим милым физическим фразочкам, замечаниям и шуткам.
По тому, как, случайно налетев на другого препода в коридоре, можно услышать: «Коллега, убедительно прошу вас обходить меня с большей амплитудой. Тогда мы оба избежим ненужной деформации».
По тому, как, в очередной раз попавшись тебе навстречу, коллега удивится: «Странно! Мы с вами весь день в противофазе! Надо что-то делать!».
Меня одолела ностальгия по нормальным вузам – человеческим, без магии и варваров. Жутко захотелось вновь окунуться во всю эту сумасшедшую кутерьму лабораторок, лекций и практик. Чтобы студенты задавали умные вопросы, хоть иногда решали у доски задачки, отличники с гордостью демонстрировали понимание предмета, а двоечники швырялись бумажными самолетиками.
Казалось, именно там, а вовсе не здесь мое место и призвание. Что ж… Не время раскисать. Я здесь ради Алисы! И мои личные впечатления от местных студентов, преподов и Академии в целом значения не имеют.
15
Утро выдалось, как и прежде, шумным и теплым.
Еще только «пробило» девять, а преподы по военке уже вовсю муштровали студентов во дворе. Солнце нещадно палило, а коты возмущенно мяукали.
А мне почему-то вспомнилась Алиса… Как она там? Помогут ли ей эксперименты местных не вполне адекватных медиков? Или все это лишь нелепые слухи, скороспелые обещания?
Пока приводила себя в порядок, пила чай, завтракала блинчиками с творогом, сестра никак не выходила из головы.
Перед глазами так и стоял наш летний дворик, в окружении трех серо-красных десятиэтажек…
В палисадниках возле домов пышно цветет вишня, покачиваются на ветру тяжелые соцветия розовых и красных пионов.
В воздухе пахнет летом, солнцем и… безнадежностью…
Под громадной «зимней» горкой, в самом центре двора, за невысоким плетеным забором, гоняют в футбол старшеклассники.
Детская площадка в углу гудит от шума и гама…
Поскрипывают качели с улыбчивыми зайцами на перекладинах.
Карапузы в песочнице деловито лепят куличики и набирают песок в разноцветные ведерки. Сорванцы постарше носятся с мячиками. Подростки катаются на велосипедах и самокатах, в крутых шлемах с огненными драконами и языками пламени.
Машины оглушительно гудят, пытаясь разъехаться.
И…
Алиса.
Длинные растрепанные каштановые волосы сбились колтунами. Она уже месяц не давала мне прикоснуться к густой шевелюре и сама не расчесывалась тоже. Говорила – перед родами нельзя, вредно для ребенка.