Сталинский дом. Мемуары (СИ)
Мы ехали в Сухуми, где нам предстояло погрузиться вместе с машиной на теплоход и плыть в обратном направлении — в Ялту. В Сухуми с гостиницей повезло — получили два отличных отдельных номера. Мы провели в Сухуми несколько дней, наслаждались прекрасны южным городом, покупали на базаре фрукты, копченую рыбу и особенно понравившиеся мне бублики. Ели в ресторане вкуснейшие шашлыки.
Настал день отъезда. Водитель наш с утра ушел на пристань — проследить за погрузкой машины, а мы сложили все вещи, свои и Зямины, в нашем номере и пошли на прощальную прогулку. Часа через три мы вернулись и обомлели — посреди номера на полу лежали два пустых раскрытых чемодана. Надо сказать, что Зяма месяц назад вернулся с гастролей в ГДР и в том чемодане были его немецкие приобретения, а Леонид только что в Риге пошил себе два костюма и габардиновое пальто. Леонид позвонил в милицию, и уже через несколько минут в номер вошли бравые кавказские оперы. Они оценивающе поглядели на пустые чемоданы, на пустой шкаф и сели составлять протокол. Я села напротив них. Не знаю почему, но с той минуты они стали обращаться только ко мне: «Во сколько вы оцениваете пропажу? По порядку!» Мои потерпевшие спутники называли пропавшую вещь, а я тут же «оценивала» ее раза в два больше ее стоимости. Леня и Зяма удивленно уставились на меня, а я вошла в азарт, уверенная в том, что все равно ничего не возместят. Закончив оценку, милиционеры удалились. А Зяма и Леня принялись меня ругать на чем свет стоит. Что с тобой? Чего ты вдруг распоясалась? Теперь они уж точно ничего не возместят! Я только отшучивалась. Я тоже была уверена, что никакого возмещения не будет. Каково же было удивление моих спутников, когда через пару месяцев из Сухуми пришел денежный перевод на всю ту сумму, которую я назвала!
После нашего путешествия я твердо решила научиться водить машину, считая обременительным во всех отношениях держать шофера. Я записалась на курсы. Группа оказалась довольно многочисленной: художник Орест Верейский, несколько мхатовцев. Особенно я сблизилась с веселой и остроумной Аленой, дочерью актрисы МХАТ Фаины Шевченко. Вскоре я поняла, что знаний, получаемых в труппе, мне недостаточно. Я хотела разбираться в двигателе, уметь при необходимости устранять неполадки. Заметив мое рвение, наш инструктор предложил мне и Алене ходить на занятия в Политехнический музей, где можно копаться в двигателе. Кроме того, я решила учиться водить на своей машине, а не на грузовичке курсов. Занимались мы на площади перед ВДНХ, под сенью мухинской скульптуры. Инструктор у нас оказался толковый, и вскоре мы с Аленой стали вполне уверенно ездить, тормозить, разворачиваться, въезжать задним ходом в узкие ворота и пр. Все же я никак не хотела бросать учебу, пока у меня не выработается полная автоматика и условные рефлексы вождения, особенно в условиях зимнего гололеда. Наконец наступил день, когда инструктор велел мне ехать по проспекту Мира к центру. Я сидела за баранкой и тряслась как осиновый лист. Колени ходили ходуном и кляцали друг о друга. Постепенно я успокоилась, и уже через час наша «Победа» достаточно уверенно вписалась в поток движения. Такие же муки следом за мной испытала и Алена.
Наступил день сдачи экзаменов на получение водительских прав. Нас включили в группу летчиков. Они тотчас же стали посмеиваться над нами, особенно над Аленой из-за ее корпулентности.
Алена поехала первой. Она уверенно выполнила все задания и спустя полчаса вернулась, сдав экзамен на пятерку. Летчики лишь удивленно присвистнули. Настала моя очередь. Я тоже вполне уверенно проделала весь комплекс заданий и тоже заслужила пятерку.
Каково же было наше изумление, когда мы узнали, что многие из летчиков провалились и им не выдали водительских прав. Тут уж мы с Аленой посмеялись!
Весной мы поехали на машине в Киев, за рулем уже, естественно, я. Наша «Победа» привлекала повышенное внимание — тогда женщина-водитель была большой редкостью. Случалось, что деревенские мальчишки бежали за машиной с криком: «Баба за рулем! Баба!»
Леня хотел представить меня и Вику своим киевским родственникам. Первый визит нанесли «старейшине» — троюродной бабушке, которой недавно исполнилось сто лет. Держалась она прямо, была приветлива и угостила нас изумительным вареньем из абрикосов с орешком внутри. Я такого варенья никогда прежде не ела. На торжественный обед тетя Рая приготовила кисло-сладкое жаркое, фаршированную рыбу и крепчайший бульон с куриными шейками. Все собравшиеся с любопытством поглядывали на меня и Витусю: ведь Леня уже привозил на одобрение своих жен. Сидевший напротив дядя Абрам смотрел на меня озадаченно — оказалось, его обескуражило отсутствие на мне драгоценностей, которые, по его мнению, обязательно должны быть у жены такого именитого драматурга. Он даже засомневался, а законная ли я жена. Сам дядя Абрам славился тем, что ни одного дня не работал при советской власти, живя за счет своей жены-шляпницы. Поговаривали, что он потихоньку занимается маклерской деятельностью.
На следующий день мы поехали в Бабий Яр, где были расстреляны многие Тубельские, и положили цветы.
Итак, я стала шофером, и это прибавило множество развлечений во время отдыха. В непляжную погоду я усаживала в машину сколько влезет ребятишек, и мы отправлялись в лес по грибы. Однажды мы собрали невиданное количество грибов. Сперва попадались лисички и маслята. Но, набрав полные корзинки, мы вышли на пустошь, где под молодыми сосенками росли великолепные боровики. Вскоре выяснилось, что нам не хватает тары. У меня в багажнике было ведро. Наполнили и его доверху белыми. У меня сохранились фотографии того грандиозного «улова», снятые на веранде сразу после возвращения. Вечером мы устроили грандиозный грибной пир.
А съехав однажды с шоссе всего на несколько сот метров по лесной дороге, мы обнаружили пустынный пляж. Море у берега оказалась глубже, чем в Дубултах, а песок темнее и крупнее. Уединение и «дикость» этого места буквально завораживали.
В начале пятидесятых Туры начали работу над сценарием «Испытание верности» по своей пьесе «Семья Лутониных», недавно поставленной в Малом театре. Снимать фильм должен был Иван Александрович Пырьев. Работали они у Петра, а потом Леонид с Иваном Александровичем шли к нам обедать.
У нас было много книг — вся передняя до потолка в книжных полках. Уходя, Пырьев часто выхватывал с полки книгу и со знакомым мне восклицанием «Как я люблю — следовала фамилия писателя, — никто его так не любит!» быстро убирал ее к себе за пазуху. Обратно книга, как правило, не возвращалась. Это была своего рода игра. Но книги тогда доставали с большим трудом. Я застеклила полки.
Фильм вышел на экраны в 1954 году. Главную роль, как во всех фильмах Пырьева того периода, играла Марина Ладынина. В Москве мы мало общались — Пырьев всегда приходил один. Но когда кончились съемки, Марина Алексеевна решила отдохнуть летом в Дубулты. Ей дали комнату в «Охотничьем доме», рядом с нашей дачей. Мы даже могли с ней переговариваться, когда она выходила на балкон.
Продолжилось и сотрудничество с Григорием Васильевичем Александровым. Он пригласил Туров работать над сценарием фильма-комедии про иностранных туристов с изобилием всяких забавных приключений. Работа над сценарием проходила на даче Александрова и Любови Петровны Орловой во Внукове. Я каждое утро садилась за баранку и отвозила туда Леонида и Петра. Григорий Васильевич к нашему приезду уже был свежевыбрит и элегантен, готовый тотчас приняться за работу. Дисциплина была строжайшей — никакого кофе и или перекуров. Обычно, привезя Туров, я возвращалась в Москву, а вечером возвращалась за ними. Иногда оставалась. В таких случаях Любовь Петровна обычно приглашала меня на прогулку по дачному поселку. Она показывала мне дома знаменитых актеров, композиторов, музыкантов. Ее часто окликали, и мы останавливались поговорить. Я видела, что Орлову любили. Она была на редкость приветливым и доброжелательным человеком. Особенно меня восхищали ее взаимоотношения с Григорием Васильевичем. Ведь еще в Баку во время эвакуации я имела возможность ежедневно наблюдать за ними. Они всегда — на людях и наедине — обращались друг к другу на «вы».