Память Древних (СИ)

— А кто вам сказал, что это был Батиар? В то время у леди было еще два старших брата. Они помогли ей вернуться в строй, а потом…
Айонас ухватился за эту недосказанность с одержимостью дознавателя:
— Что потом?
— Потом она встала в седле. В тринадцать лет, — произнес мужчина с таким видом, будто это объясняло все. Айонас, белея, откинулся на спинку кресла: да, объясняло. И упертость, и упорство, и страсть к верховой езде, и то, почему она разбиралась в охоте — ведь угодья Стабальтов сплошь лесистые холмы! Рай для охотника!
— Вы многих таких знаете, а? — Берен внезапно перевел взгляд на собеседника. — Большинство из нас великолепно держатся верхом, но сколькие в самом деле способны сделать… как бы сказать… трюк? Встать в седле! Не в стременах, нет! В седле! Вот так! — Берен раскинул руки рваным жестом. Немного эля выплескалось ему на пальцы и ладонь.
Айонас не знал. Разговор о добродетелях Альфстанны не вел напрямую к тому, о чем Диенар собирался поговорить с самого начала. Однако, кое-что в словах Берена зацепило кошачьим когтем. Айонас позволил себе удовлетворить зудящую царапину любопытства.
— Почему ты сказал, что я буду бесполезен ей, когда наша кампания завершится? — Он тоже допил эль и теперь, отставив бокал, глядел на стол, выискивая, чего бы еще пожевать.
— Пх! — Хмыкнул Берен и решил, что правды в ногах не сыскать. Он разместился за столом через три сидения от Айонаса. — А разве сами не видите? — Не вопрос даже. Так, призыв не кокетничать. — Видите ведь, август. Если мы провалимся, нас просто перебьют, всех. Если мы победим, то варианта два. Вы являетесь одним из претендентов на корону, и если станете королем, не женитесь на ней. Просто потому что в этом случае Стабальты станут вашими врагами.
— С какой стати?
— Будь у нашего лорда еще хотя бы один ребенок, любого пола, он мог бы отдать леди Альфстанну вам в королевы. А так — вы бы тоже не поделились единственным наследником, зная, чем это грозит клану в будущем. Мало, думаете, прольется братской крови вокруг вашего кресла?
«До самой преисподней хватит, — признал Диенар. — А ведь это даже не трон!»
— Если же королем станет кто-то другой, он сам не даст вам пожениться: два клана, объединённых в семью, представляют для столицы огромную угрозу, особенно если учесть, что земли домов Стабальт и Диенар держат Галлор в клешне.
Все, что говорил Берен, имело смысл. Но думать об этом сейчас Айонас совсем не хотел. Вот вытащит Альфстанну, а там видно будет.
— Ты хорошо знаешь Стабальт. Я попросил тебя остаться не для того, чтобы болтать об её девственности или талантах, — как мог по-деловому сказал Диенар и для вящей убедительности прочистил горло. Берен поставил на стол бокал и немного развернулся к августу, выказывая готовность внимать. — Перед отъездом Альфстанна положила это в мои вещи, — он вытащил из-за запаха поддоспешника шкатулочку, загадка которой не давалась ему несколько дней пути. — Внутри была серьга и записка.
Айонас открыл емкость и отдал послание Берену: разворачивай. Тот за секунду перевел взгляд с листка на Айонаса и обратно и прочел.
— Я остановился на слове иллюзия, но так и не понял, что сделать, — сообщил август.
Берен смял записку — Айонас вытянулся в лице: что же ты делаешь?! — и подошел к камину. Поймал предварительно взгляд Диенара и медленно, нарочито демонстративно бросил послание в огонь. Оно занялось, съежилось и сгорело.
— И что? — с непередаваемым чувством спросил Айонас. Берен снова сел за стол.
— Дайте коробку, милорд, — попросил он. Диенар подтолкнул хранилище к Берену.
Тот отвернул запах поддоспешника, приоткрывая Айонасу необычное зрелище. На внутренней стороне, словно лацкан, была приторочена широкая кожаная лента. На той на равном расстоянии сидело четыре своеобразные петельки — узкие, крохотные, в дюйм длинной и несколько миллиметров шириной. В каждую петельку Берен продел нечто, напоминающее не то слишком уж тонкие и короткие стилосы, не то шкурные иглы. Все — разномастные.
Берен еще раз осмотрел коробочку, приглядываясь так и эдак. Потом отставил и вытащил палочки на стол. Примеряясь, взял одну и втиснул в маленький зазор между крышкой шкатулочки и днищем. Оно подошла. Другое небольшое отверстие обнаружилось прямо на передней стенка коробочки, на дне. С ним пришлось повозиться, но последняя отмычка подошла, и Айонас услышал характерный глухой щелчок. Берен откинул крышку емкости. Дно хранилища приподнялось настолько, что теперь его можно было поддеть чем-нибудь и вытянуть вверх, долой. Что Берен и сделал.
 
Внутри обнаружился настоящей презент Альфстанны — еще одно послание и четыре точно такие же отмычки. Айонас в душе выругался на Стабальт. Выходит, чтобы обнаружить её послание, он сначала должен был непременно встретить её людей? Причем очень близких, так? Должен ли был забрать с собой Толгримма? Или предполагалось, что он удостоверится в целости Берена?
Ничего путного не шло на ум. Берен, лицезря полные опустошения и растерянности глаза августа, напомнил о себе. Диенар поднял взгляд и бездумно протянул нетронутое пока послание Стабальт.
— Прочти.
— Нет, — твердо отказался Берен. — Эта записка адресована именно вам, август.
Айонас вздохнул. Ох уж эта бабская загадочность, будь она не ладна! Но ведь, как иначе, если все вещи, что она положила ему, Айонасу, в дорогу, наверняка проверили на десять раз жабы Хеледд?
Айонас подошел к камину и дрожащими руками развернул послание. Бумага была крошечной, текста — много. Разбирал август с трудом.
«Если Вы читаете это, Айонас, значит, Берен все-таки добрался до Вектимара, и Вы все еще на нашей стороне. Если так, значит, я вверяю вам эти отмычки не зря. Ими Вы сможете открыть послание, которое посылаю я.
С уважением,
Альфстанна.
P/S: Когда Вы спросили меня об этом впервые, я писала письмо. Сожгите записку, Айонас, и поймете, как распознать правду, если однажды Вам привезут послание без подобной коробки и скажут, что оно от меня.
P/P/S: если увидите моего отца, скажите: тот, кто собрал для меня сундук со свадебными дарами, достоин замка или хотя бы усадьбы».
Айонас послушался: бросил сверток в огонь — тот вспыхнул мгновенно, обдав весь камин волной вспыхнувшего жара. Диенар даже отпрыгнул и замер, оглушенный. Элементий, верно? Почему она молчала об этом? Почему так все запутано? Это такие проверки для союзников — продраться через ловушки, которыми она балуется?! Капризная девчонка! Зачем она приехала тогда к ним с Ллейдом? Зачем и почему вообще выбрала союзником Ллейда? А его?
Зачем он, Айонас, ей нужен?
А нужен?
Айонас опустил голову. Широкой ладонью потер голову. Потом почесал — дорожная пыль, осев, мучила Диенара зудом. Почему женщина вызывает столько вопросов? Это же просто баба, миловидная девка!
«И умна» — напомнил внутренний голос. На этот раз Айонас усмехнулся ему в ответ, озадачив Берена, неподозревающего о диалогах Диенара с совестью.
«И умна? — переспросил август сам у себя. — И хитра. И дальновидна. И страшно самонадеянна. И даже коварна! Вот так!».
Берен приблизился к Айонасу, выводя того из оторопи. Диенар вздохнул, взял себя в руки и постарался сосредоточиться. Его ответный взгляд предостерег Берена от того, чтобы опуститься до панибратства и положить августу руку поверх плеча.
— Не думайте лишнего, лорд, — сказал Берен, словно уловив настроение августа. — Она недоверчива, но разве у неё нет причин? Она одна, там, в рассаднике заразы, с которой сейчас пытаются одновременно бороться три здоровенных мужика-августа. И вся её надежда — человек, который не ставит женщин ни в грош.
 
«Я».
Этого бы не понял только законченный болван.
«Она надеется на меня. И всем своим людям сказала, что надеется на меня! И… о, Пророчица, они поддерживают её? Она что… совещалась с ними? Делилась с ними?.. Делилась… О НЕМ?! Ох! Это не важно!».
Берен прав. Айонас слышал, чуял кожей, что прав! Ну в конце ведь концов! Альфстанна — не кокетка, она не дурачит его, а просто боится. Как боятся все разумные люди — ножа промеж лопаток. Как боятся все охотники в незнакомых чащах: когда, устремляясь за лисой, начинают думать, что упустили за спиной стаю волков, которые берут в кольцо.