Мыс альбатросов (СИ)

Увы, от Тёмного Лорда так легко не спрячешься.
На парадное крыльцо Малфой решил не соваться, поэтому двинулся вдоль ограды, высматривая лишь ему известный знак. За понурыми листьями тиса, просочившегося со стороны поместья на волю, пряталась статуя девочки, прижавшей палец к каменным губам. Она знала важный секрет и хранила его в вечном молчании. Вторая рука девочки была протянута к чугунным прутьям. Драко скользнул в холодную ладошку своей и шагнул через решётку, будто той вовсе не было.
— Спасибо, Лу.
Девочка улыбнулась, посмотрев на него, после чего из каменного изваяния вылетел белёсый призрак девятилетней Луизы Малфой. Сегодня её статуя плакала грязью. Плакали все статуи в парке, так как в Уилтшире прошёл дождь. Ивы у пруда превратились в косматых чудищ, а сам пруд — в замёрзшую лужицу.
Драко пробрался к восточному крылу дома и влетел в дверь кухни. Домовые эльфы застыли с кухонной утварью в руках, все как один уставившись на него.
Первым отмер старейшина мэнора — Пакстер.
— Молодой хозяин!
Сковороды, кастрюли, половники, ложки с грохотом были брошены и забыты. Эльфы замотали ушастыми головами, отвешивая Драко поклоны.
— С возвращением, господин!
— Весь в крови!
— Бледный как смерть!
— Хозяин голоден!!!
— Возвращайтесь к работе, — приказал Малфой, отпихнув от себя домовиху, причитавшую над его порванным рукавом. — Вы меня не видели!
— Слышали, что сказал господин Драко? — прикрикнул Пакстер. — За дело! Юный хозяин в Хогвартсе. Учится.
Звон кастрюль возобновился. Домовики с рвением принялись за мытьё, готовку, уборку… Пакстер, вылитая маленькая гаргулья, сорвавшаяся с водосточной трубы, склонился в учтивом полупоклоне.
— Тёмный Лорд, — нервно облизнув горчащие от пыли губы, прошептал Драко, — он сейчас здесь?
Выпрыгнувшая из раковины чашка окатила пространство вокруг себя мыльной пеной. Домовик, ответственный за мытьё посуды, виновато прижал уши к голове.
Пакстер сердито зыркнул на него, прежде чем вернул внимание хозяину:
— Отбыл минувшим вечером и до сих пор не вернулся.
Драко вздохнул полной грудью.
— Это хорошо! Где мама, у себя?
— Хозяйка предаётся меланхолии в зимнем саду.
— Отец?
— Хозяин предаётся меланхолии в библиотеке.
— Ясно. Тётя Белла?
— Мадам Лестрейндж допрашивает пленников.
«Веселится».
Драко высунулся из коридора для слуг и осмотрелся. В собственном доме он крался как мышь. Удача пока вела его за руку — мама столкнулась с ним на пороге зимнего сада и кинулась ему навстречу.
— Что ты здесь делаешь? Разве ты не должен быть в Хогвартсе?
Они сели под шаровидными соцветиями гибискуса. Цветы не имели запаха, но их божественный алый цвет искупал отсутствие аромата. Драко протёр слипающиеся от усталости глаза, выравнивая дыхание, прислушиваясь. Пахло духами Нарциссы. Она не изменяла себе, звуча розовым перцем, жасмином и водяным гиацинтом — весной, радугой, счастьем. Хотелось остаться в саду из стекла и зелени, заснуть на скамейке, пока тонкие пальцы матери ерошили волосы, никуда не бежать, не двигаться вообще. Он настолько привык бороться за выживание, что разучился жить без борьбы.
— И ноготь где-то сломал, — пробормотала мама, взяв Драко за руку. Всю его ладонь усеивали мелкие царапины, подушечки пальцев огрубели.
— Нет, он не сломан, только почернел. Ударился где-то.
— Где?
— Не знаю, не заметил, — честно ответил Драко.
— Мантию тоже порвал «где-то»? — дрожащим голосом спросила Нарцисса.
— Это Грегори неудачно схватился. Мы с ним бежали наперегонки.
— И много вас там… бежало?
Малфой неопределённо повёл плечами:
— Блейз тоже участвовал.
Нарцисса сложила руки на коленях, собрав платье в складки.
— Всё обошлось, мама, — вкрадчиво сказал Драко. — Только зелье, которое ты дала, закончилось.
— У меня есть ещё, — прошептала Нарцисса, слабо улыбнувшись. — Но, милый, его нельзя пить часто. Феликс Фелицис…
— Я зна-аю, — протянул Драко, зевая. — У меня же «Превосходно» по зельям, помнишь? Зелье жидкой удачи очень токсично, а чрезмерное употребление приводит к головокружению и притупляет чувство самосохранения, — он продекламировал учебник наизусть и усмехнулся. — Это не про меня. Я выпил самую малость, остатки.
 
— А Блейз, — осторожно поинтересовалась Нарцисса, — как он?
— Его Авадой не добьёшь.
— Драко!
— А что? Вы с его матерью дружите, но мы с ним — нет.
— Когда-то это было не так, — лукаво сказала Нарцисса.
— Сто лет назад! Я даже не помню, с чего всё началось.
— По-моему, вы повздорили на игре «Сенненских Соколов» против «Гордости Портри» за Кубок нации.
— Это был Кубок Британской лиги, а не Кубок нации, — занудел Драко, — и играли не с «Соколами», а с «Сороками». «Стоунхейвенские Сороки». Как их можно спутать?
— У них форма одного и того же цвета, а в названии птица.
— Ма-а-ам.
— Ну хорошо, хорошо. Вот видишь, а говорил, что не помнишь.
Драко насупился.
Блистательная Меган МакКормак провела в тот день лучший матч сезона, в общем счёте отбив и поймав семнадцать квоффлов, чем сохранила преимущество команды. После игры она бросила счастливую перчатку болельщикам на трибуне. Драко был слишком мал, чтобы тягаться с другими фанатами за обладанием перчаткой. Блейз, стоящий рядом в огромном фиолетово-золотом шарфе «Портри», — тоже. Они с унынием проследили за пролетевшим над головами символом победы. Мужчина, поймавший перчатку, повернулся к ним, смерил до носа закутанного в шарф любимой команды Блейза, улыбнулся и отдал трофей ему. Ему! А не Драко, еле-еле упросившему отца взять их на игру.
— Только настоящему фанату, малыш, — сказал волшебник, подмигнув им.
— Я… Я тоже болею за «Портри»! — крикнул Малфой, но Блейз уже вцепился в перчатку мёртвой хваткой.
— А я предлагал тебе надеть клубный шарф или шапку со звездой на лбу, — пропел Забини. — Ты не захотел.
Лицо Малфоя пошло пятнами, как случалось с ним в минуты злости или обиды.
Он не виноват. Раз отец сказал, что Малфоям не пристало увешивать себя клоунскими тряпками, значит, так оно и есть. Отец всегда прав. Он лучше знает, как ведут себя настоящие Малфои. Не так, как шебутные, плещущие жизнью Забини.
— Если бы я не попросил отца взять нас, тебя бы здесь вообще не было!
Так они с Забини и сцепились на трибуне, перетягивая перчатку друг у друга, пока Люциус не поделился ещё несколькими мудростями с сыном:
— Малфои не показывают эмоции на публике, не плачут из-за поцарапанного носа и не пихаются локтями из-за драной перчатки.
Потом, конечно, на правах спонсора «Портри» Люциус провёл Драко в раздевалку, где Меган МакКормак подписала ему постер, вручила новые перчатки с эмблемой клуба и потрепала его по волосам. И всё равно это было не то! Не то!
Блейз прождал их в подтрибунном помещении. Увидев Малфоя, он утёр рот — Драко умудрился разбить ему губу.
Он собирался извиниться, честное слово. За то, что ударил, за то, что шепнул отцу не брать Блейза на встречу с игроками. Попросить прощения, потому что иначе мама расстроится, а он, вернувшись в школу, умрёт от скуки в компании Грега и Винса, с которыми и поговорить-то не о чем. Всего-то оставалось шепнуть: «Давай забудем, Блейз. Извини». Пока отец не видит, потому что Малфои ещё и не извиняются.
— Ты где был, Драко, в магазине? — презрительно выпятив губу, сказал Забини. — Может, отец тебе и Кубок школы по квиддичу купит? Не придётся проходить отбор в команду.
— Попрошу — купит, — задиристо сказал Драко. — У меня хотя бы есть кого просить!
Что ж, ясно, почему Блейза взяли потом в загонщики — удар у него был поставлен отменно.
 
С тех пор между ними установилось шаткое перемирие, сдобренное демонстративным равнодушием.
«Феликс» ещё действовал, когда Драко уснул в зимнем саду — ни один кошмар его не потревожил. Он пришёл в себя на скамье. Под головой была подложена аккуратная подушка с кисточками на «ушах» — мама их обожала. На чайном столике пританцовывала чашечка чая с волшебным подогревом, чтобы напиток не остыл — такая же, как выпрыгнувшая из раковины на кухне, только в этой вместо пены был чай с кожурой апельсина, а сверху трогательно плавал листочек мяты.