Лаборатория империи: мятеж и колониальное знание в Великобритании в век Просвещения
В это сопоставление закладывается еще один смысл. В то время как «варварство» горцев («тираническая власть вождей» — наследственная юрисдикция и «набеги» — грабежи, которые эта власть поощряла) с первым же выступлением якобитов в Горной Стране в 1689 г., когда «многие вожди… выступили с оружием против… короля Вильгельма, и, позже, в мятеже против Его Величества [Георга I]», трактуется в «Записке…» как «мятеж» и постоянство «зарубежной угрозы» вторжения на Британские острова с поддержкой от горцев, залогом «лояльности» трону в Горной Стране называется «цивилизация» края [775].
Изменения в образе жизни хайлендеров (достаточно вспомнить о «разъединяющей» роли ирландского языка и интегрирующей — английского — lingua franca британцев, постепенно считавших себя уже не только англичанами, ирландцами или шотландцами) приравниваются к политической стабильности в крае и всем королевстве. При этом, способствуя «цивилизации» горцев, британское присутствие в Горной Стране органично «вписывается» и в универсалистский дискурс Просвещения о всеобщем прогрессе, и в концепции шотландских literati о природе отсталости их родины в прошлом, повлиявшие на восприятие Шотландии в том числе в Англии [776].
Сведения вождя Фрэзеров поддаются в результате пониманию в контекстах культурных традиций предполагаемых читателей и тем, вероятно, призваны повышать доверие к автору. Последнее усиливается своеобразной коннотацией исторических образов, на которую мы уже обращали внимание, проявлявшейся в изображении горца при первых Ганноверах, очень похожего на ирландца при поздних Тюдорах.
Заключительная часть мемориала подсказывает, что делать Короне и ее правительству в условиях постоянной мятежности Горного Края. Саймон Фрэзер предлагает в данном случае вполне конкретный набор мер по ее умиротворению. Лорд Ловэт отмечает, что «после многих безрезультатных попыток привести Хайленд к более спокойному состоянию» Корона организовала из горцев и под началом «преданных и влиятельных в крае джентльменов» несколько отдельных рот: «Они [служившие в отдельных ротах, набранных в 1690-е гг.] одеты… по образу горцев… говорят на их языке… пользуются их же оружием».
Эти исключительные преимущества, которыми не могли обладать «красные мундиры» армии Георгов, в мемориале вождя Фрэзеров были принципиально необходимыми в умиротворении края. Капитаны этих рот получали поддержку жителей края «благодаря влиянию, которое они [капитаны] над ними имели, от всех друзей в крае, и офицеры и рядовые везде находили поддержку от своего племени или фамилии» [777].
Аргументация автора строится и на сравнении. При отдельных ротах грабежи прекратились. Однако к 1716 г. «парламент счел целесообразным выпустить акт о разоружении горцев, что в теории, несомненно, являлось мерой полезной и желанной; однако опыт обнаружил плохие последствия этих усилий: владельцы оружия, сражавшиеся за правительство, считая своим долгом исполнение закона, сдали оружие, в то время как беззаконные горцы, изрядно послужившие Претенденту, прекрасно сознавая непреодолимые [явная отсылка к тому, как в начале „Записки…“ отражены географические и культурные особенности Горного Края] трудности, встававшие перед правительством при реализации этого акта [о разоружении кланов]… сохранили пригодное оружие, выдав только украденное или испорченное», — «с ликвидацией отдельных рот в 1717 г. грабежи стали совершаться беспрепятственно и без малейшего страха» [778].
При этом лорд Ловэт избегает явного противоречия между «тиранической властью вождей» и тем, что именно ее он называет основным способом формирования отдельных рот из хайлендеров. Вручение патентов на их организацию вождям и феодальным властителям Горного Края означало бы поддержание и сохранение наследственной юрисдикции в Хайленде, что в корне противоречило представлениям легалистов о том, что такое для Соединенного Королевства «завершение Унии».
Автор мемориала, однако, указывает, что обстоятельства требуют немедленного решения, а потому роты из горцев и переназначение лорд-лейтенантов, также способных сдерживать враждебные Лондону силы в Горной Стране, — временные меры, необходимые здесь и сейчас. Позже, когда придет время, мир будет поддерживаться в крае иначе [779].
Между тем, учитывая, что текст мемориала сконструирован вождем Фрэзеров из связанных логической последовательностью особенностей Горного Края, логично предположить, что каждая из них содержит при этом собственную завершенную мысль, которые вместе образуют основную идею сочинения Саймона Фрэзера. Итак, автор только трижды упоминает в мемориале себя — как «лорда Ловэта»: рассуждая об уникальных возможностях вождей в наборе милиции из собственных клансменов, об отрицательных последствиях акта о разоружении кланов, а также призывая к иному распределению лорд-лейтенантств в графствах Горного Края.
Представляется, что именно эти упоминания определяют основную идею мемориала — неизбежную необходимость сотрудничества Короны с вождями и магнатами Горной Страны. На фоне неудачной попытки разоружить кланы выгоды британского присутствия в Горной Шотландии от совмещения в одних и тех же руках проверенных и надежных приверженцев новой династии власти и полномочий вождей кланов и лорд-лейтенантов графств в организации многочисленной и опытной милиции из собственных клансменов и арендаторов должны были показаться бесспорными и очевидными.
Особенно яркое выражение в мемориале именно этой идеи должно было помочь Саймону Фрэзеру стать лорд-лейтенантом в родном графстве Инвернесс (при этом возглавляя и одну из сформированных генералом Уэйдом отдельных рот). «Я не боюсь всех МакКензи на земле, хотя никто не помогал мне против них, кроме моих собственных Фрэзеров и приверженцев» — так лорд Ловэт отозвался о своей давней вражде с МакКензи из Фрэзердейла в письме к лорду-адвокату Шотландии в 1727 г. по поводу очередного конфликта со своими соседями [780]. Едва ли не важнейший в полувоенных условиях Горного Края пост в графстве и право открыто содержать вооруженный отряд в условиях всеобщего (пусть во многом формального) разоружения позволяли решить давний спор и способствовать политической карьере вождя, инструментом которой «Мемориал о положении в Горной Шотландии», видимо, и являлся.
Удивляя окружающих способностями к языкам и манерами, составившими бы честь своему обладателю и при дворе, и при этом позволяя себе грозить членам собственного клана «огнем и мечом» за неповиновение вождю, лорд Ловэт определенно принадлежал и культуре «Британской Шотландии», и еще не ставшей ее частью культуре Горной Страны — обеим пограничным культурам Северной Британии первой половины XVIII в.
Зная родной Горный Край и имея представление о принятых среди предполагаемых читателей в Соединенном Королевстве традициях, Саймон Фрэзер соединил восприятие в Лондоне края с реальной ситуацией в Горной Стране и, учитывая обе стороны медали, предложил такое видение «Хайлендской проблемы», при котором позиционировал себя как способного ее разрешить (надеясь предложить, в отличие от предыдущих сочинений подобного рода, решение, которое бы Лондон устроило [781]). Некоторый набор сведений о Горной Стране правительство, безусловно, имело (в том числе благодаря другим мемориалам и рапортам о положении в Горной Шотландии), а потому основу композиционного решения и риторических стратегий, нашедших отражение в мемориале Саймона Фрэзера, составили не только организация пространства ее текста в виде логической последовательности особенностей Горной Страны и равномерное распределение между ними главной идеи мемориала, но также выбор акцентов и их расстановка.