Украденное дитя (СИ)

Эш улыбнулся им напоследок, когда полицейские уходили. Хотелось ещё и проклясть, но тут же надавила корона, напоминая про Испытание. Как с тем идиотом-лордом… Как там его? Тимоти Досон? В высшей степени странный идиот, кстати.
«Глупые людишки»-полицейские, наконец, ушли. Забрав, кстати, с собой факелы. «Столько магии! — думал Эш. — Я дал этой империи столько магии, а этот коронованный мерзавец даже не удосужился провести её в подземелье!» Раньше Эша это тоже не волновало, но то раньше! Сейчас он из принципа не собирался сидеть в темноте.
Огонь загорелся над рукой, словно того и ждал. Эш невольно улыбнулся, глядя на яркое пламя, и подбросил его вверх, к потолку клетки. Она была настолько узкая, что не развернуться, тем более, в цепях. Их легко снять, а из клетки вырваться, но… Нельзя. Тихо ругнувшись, Эш достал из кармана серебряные отмычки и принялся ковырять замок наручников.
— Вы с ума сошли, — раздалось вдруг в сумраке подземелья. — Потушите огонь!
— Вот ещё! — фыркнул Эш. Замок на левой руке щёлкнул и открылся. Фейри смог повернуться, и работать стало удобнее.
— Вы хотите, чтобы тюремщик пришёл? — сказал кто-то другой, хотя голос так же дрожал не то от волнения, не то от страха.
Эш справился с замком на правой руке и наконец-то смог встать. Полукровки в клетках смотрели на него — почти все мужчины, только одна женщина. Или девушка, почти девочка, ей было не больше пятнадцати. Да и другим заключённым Эш дал бы самое большое двадцать. Зачем Цевету столько малышни?
Девушка-полукровка, кутаясь в рваное платье, поймала взгляд Эша и тихо прошептала:
— Пожалуйста, погасите огонь!
Эш был фейри и услышал. Как и шаги где-то далеко на лестнице — но не придал им значения.
— Что ты сделала, дитя? Для обряда ведь больше не нужно «топливо», — озадаченно спросил он.
Девушка поёжилась, а полукровка в соседней клетке прижался к прутьям и зло прошипел:
— Ты совсем тупой или прикидываешься?
Огонь зажёгся над его левым ухом, и полукровка отшатнулся. Эш с досадой щёлкнул пальцами. Вот же бездна! Он ведь не хотел…
— Прикидываюсь. Так что тут?..
Договорить он не успел: его перебил скрип открывающейся двери. Как некогда дети перед фейри, полукровки отпрянули от прутьев и попытались забиться в тень.
— Потуши огонь! — в панике прошептал сосед Эша слева.
Фейри со вздохом поманил пламя к руке, потом сжал кулак. Огонь спрятался там, а Эш уселся на пол и стал наблюдать.
Тюремщик — наверняка это был он — бряцал связкой ключей и был толст, огромен и до самой шеи в татуировках — амулетных, защитных. Никакой магии в них не было, но смотрелось экстравагантно. Он нёс факел (тот отчаянно чадил), ступал тяжело, дышал ещё тяжелее, но при этом маслено улыбался. Чувствовалось, что человек получает огромное удовольствие от своей работы и искренне наслаждается моментом. Эш невольно облизнулся и позавидовал: ему бы так! Он никогда не наслаждался тем, что ему приходилось делать ни у людей, ни у фейри. А тут этакая образина — и счастливая от пяток до макушки! Где справедливость?
— У нас но-о-овенький, — протянул тем временем тюремщик, вперевалку шагая к клетке Эша. Почему-то зигзагами. Наверное, потому же, почему от него тянуло перегаром.
По дороге толстяка несколько раз занесло, и он чуть не свалил пару клеток. Наблюдающий за этим Эш не выдержал:
— Здесь я, дружище. Левее. А теперь правее. Вот так. Ну, вот он я. Привет! — и широко улыбнулся.
От его улыбки и раньше шарахались, но не теперь — пошатывающийся, словно на корабле в шторм, тюремщик заржал. Эш не хотел бы обижать лошадей, но именно ржание этот звук напоминал. «Мда, давно я не видел среди людей такого урода», — подумал фейри.
Толстяк вторил ему:
— А я… д’мал… ик! Таких… ик! Уродов среди в-вашего п-племени н-не б-бывает!
«На себя посмотри, винная бочка», — подумал обиженный Эш. Магия гейса — так-то он красавец хоть куда! Но всё равно неприятно.
— А ты п-по жизни з-заикаешься или т-только, к-когда нап-пьёшься? — передразнил он тюремщика.
 
Кто-то из полукровок ахнул. Но толстяк снова хохотнул — с чувством юмора у этого всем довольного человека проблем, похоже, не было.
— П-по жизни, — отозвался он. — Л-ладно, н-новенький, с т-тобой я… ик! Позже п-поговорю. А ща…. К-к-раля? Краля, иде ты?
Обалдевший от такого пренебрежения Эш тоже оглянулся: ну и где та краля, что интереснее его?
Толстяк, шумно отдуваясь, в это время топал к клетке с девушкой-полукровкой. Бедняга сжалась, глядя на тюремщика, как кролик на удава. И крупно дрожала.
До Эша начало доходить, что тут к чему.
— Н-ну, малышка, — пыхтел толстяк. — Я ж тебя п-прошлый раз не об-бидел. У м-меня в-виноград есть. Ты п-поди н-никогда н-не ела? Хочешь?
Несчастная полукровка истово замотала головой.
Толстяк вздохнул и полез за ключами.
— З-зато я хочу.
— Эй, бочонок, тебе же сказали «нет», — повысил голос Эш. — У тебя совесть есть?
Толстяк, не оборачиваясь, отмахнулся.
— С т-тобой я п-позже п-поговорю, новенький. П-привыкай. — И, ловко сунув ключ в замочную скважину, открыл дверь. В клетку он не влез бы при всём желании, но руки у него были длинные и загребущие. Девушка уворачивалась, как могла, но понятно было, что это ненадолго.
«А я ведь не хотел», — грустно подумал Эш, чувствуя, как давит корона, а глаза заволакивает огонь. Ему ещё пришло вдруг в голову, что, может, его отец тоже не сразу стал таким бездушным мерзавцем, каким Эш его запомнил? Может, его тоже каждый раз так ломало, и давила корона?
Тюремщик поймал, наконец, полукровку и рывком вытащил её из клетки.
— Ну п-привет, хорошая м-моя.
В унисон ему вылетела дверь клетки новенького и, прозвенев по полу, замерла как раз у ног удивлённого толстяка.
— Ну привет, — сказал Эш, кое-как держа себя в руках. Будь его воля, здесь уже пылало бы всё. — Ну иди ко мне, краля.
Толстяк даже девчонку выпустил (та тут же забилась обратно в камеру). Соображал он медленно, поэтому успел только отступить на шаг и пробормотать:
— Эй, ты чегой-то?
Эш ласково улыбнулся, приковав к себе взгляд тюремщика.
— Ходил я как-то к папе, а был он Огненным фейри. Так вот, прежде чем подохнуть, папа показал мне, как он играет с людьми…
Полукровки слаженно выдохнули — видать, поняли, что сейчас будет. Кто-то даже попытался вставить:
— Ты с ума сошёл!
— Не надо…
Не обращая внимания, Эш щёлкнул пальцами — огонь полыхнул вокруг тюремщика. Тот взвизгнул от страха.
— Но ты не бойся, человек. Тебе только выгода: говорят, чтобы сбросить лишний вес, надо двигаться, — продолжал Эш. — Ты же хочешь сбросить лишний вес? У тебя его мно-о-ого…
Когда в подземелье спустился граф Цевет сопровождающий герцогиню Виндзор, её опекуна и императора, толстяк, пыхтя, плясал в пламени: огонь жарил его то тут, то там, тюремщик подскакивал и стонал — точно в такт на манер бубна постукивающему прутьями решётки фейри. Теперь и Эш чувствовал себя очень счастливым… ну, почти человеком. Справедливость восстановлена!
Цевет спускался первым, и потому увидел происходящее быстрее императора и Фриды.
— Твою мать! — выдохнул он, замерев на последней ступеньке с открытым ртом.
Эш со вздохом погасил огонь и опустил прутья, а толстяк со стоном растянулся на полу.
— Миледи, вы всё ещё уверены, что вам в вашем состоянии стоит спускаться в подземелья? — говорил император где-то наверху. — Поверьте мне хотя бы раз, я вытащу вашего драгоценного мистера Филча в ценности и сохранности! Осторожно, здесь скользко.
— Ваше Величество, это всего лишь ступеньки, — послышался в ответ недовольный голос Фриды. — Я в состоянии с ними справиться.
 
— Это очень крутые и скользкие ступеньки, милая леди. Если вы упадёте, это может стоить жизни вашему ребёнку… Боги, тут темно, как в бездне!
— Ваше Величество, может быть, я пойду первой? — вставила Фрида. — В отличие от вас я прекрасно вижу в темноте.