Останки Фоландии в мирах человека-обычного (СИ)

В Уголке Просвещения было не многолюдно: Рэмон и Генри Смолг; рядом с отцом стояла Элфи, держа на руках свою кошку. Фелиссия уткнулась мордой в подмышку девочки. Здесь были и родители Магдалены, а еще Кирилл Беккет, который руководил постановочным апокалипсисом еще полчаса назад. И еще несколько мечтателей из числа тех, кем тот руководил.
— Большинство сбежало, — доложили Рэмону. — Но речь о каких-то 15–20 километрах. Военные остановились и выжидают. Надо действовать! Действовать незамедлительно, иначе они вернутся.
Генри посмотрел на чудного в плане мечтаний и чудного в плане одеяния Рэмона и грустно улыбнулся:
— Пора прощаться. Разрыв двух миров, их расхождение, могут закрыть вам проход на Изнанку, поэтому нельзя рисковать. Рэмон, Адена, Кристиан, вам действовать в сером мире, а мы постараемся справиться здесь…
— Туману Изнанки нужны трое, не меньше, — сказал Рэмон. — Остается надеяться, что мы правильно поняли его желание.
Он обвел взглядом Уголок. Огромные валуны, сегменты купола, обвалившиеся куски стен и потолка, — все эти махины легко заскользили по полу, будто сухие листья или бумажки, которые смахнул своим дыханием неторопливый бриз. Запахло морем. Это Рэмон своей короткой мечтой расчистил арену вокруг врат орея от крупных фрагментов. Он освобождал место для тех, кто должен был прийти сюда. Туман потеснился под натиском мечты зеландерийца, но вскоре вернул отобранное у него пространство.
Вскоре в Уголке Просвещения, в холле, на площади перед школой стали появляться люди. Улицы заполнились гражданами Изнанки. Здесь появились все, кто больше года прятался на островке жизни, прикрепленном к этому миру.
Люди переместились в город, вернулись домой. Жаль, но остаться в Воллдриме могли не все. Рэмон, мистер Кристиан Хванч и восьмидесятилетняя Адена были единственными, кому выпало вернуться на Изнанку, чтобы завершить замершую в семи веках мечту.
Что станет с серым миром, когда исполнится шеба Крубстерсов? Угадать было невозможно. Изнанка должна была стать транзитной точкой переноса куска Фоландии в новое пространство. Но что она такое сейчас? Новая вселенная, пузырь жизни или что-то другое? Ответа не знал никто.
Вдруг сработали врата орея. Из них стали выходить люди. Елизавета Либель принимала гостей. Их ждали. Это были зеландерийцы. Около семидесяти человек. Сильнейшие представители своего вида, опытные шебиши, пришедшие по зову друзей на помощь. Они ступали по руинам Уголка Просвещения в ожидании исполнения своей миссии. Мир Земли изменился настолько, что теперь сюда мог прийти любой и не нужен стал оберегающий Землю шебрак, без которого еще недели назад нельзя было попасть в этот мир.
Зеландерийцы принесли с собой то, что запросили супруги Либель. Две иномирянки-близняшки подошли к Елизавете и Петру. Они вручили супругам мешок с шебраками. Предметов мечты было много, возможно сотни. С их помощью и собирались действовать мечтатели Воллдрима.
Рэмон взглянул на Генри Смолга. Что предстоит ему? Да разве кто-то в последние десятилетия проделывал нечто подобное в этом мире? А в других мирах?
— Мы не знаем, как все сложится, но надеемся, что Фоландия больше не станет убивать людей этого мира и людей своих, — сказал Рэмон. — Кирилл, Генри, вы знаете что делать. Но на тебе, Генри, лежит главная задача. Ты не сомневайся — она под силу тебе! — он положил руку на плечо другу. — Существуют талантливые мечтатели, которые могли бы справиться не хуже, но нет времени искать таковых. Я сожалею, но ноша эта досталась именно тебе. Кирилл подстрахует тебя, тебя одного. Но ты отвечаешь за желания всех мечтателей и за жизни толлов всего Воллдрима.
— Рэмон, скажи мне, Магдалена уже здесь? — спросил Генри.
— О, она с Виолой. Не волнуйся, — в общем-то Рэмон не соврал.
Генри кивнул.
Рэмон еще накануне рассказал Смолгу и Беккету технику транслирования мечтаний в сознание других. Подобная практика управления разумом порой использовалась для внушения толпам людей каких-то желаний или убеждений. Действовать можно как на мечтателей, так и на толлов, но сейчас было полезно воздействие исключительно на мечтателей, так как их мечты вскоре станут оружием спасения города. Действо производится по их доброй воле, которую они выразят, взяв с собой шебраки из Зеландера. Они будут сосредотачивать свои мечты в этих предметах. А дальше дело за Генри!..
 
Каждому из мечтателей дали специальный шебрак, который выключал собственный разум, но принимал другой. Генри одел себе управляющий шебрак.
— Да уж, теперь нас не пустят в Зеландер, — шепнул Петр Либель своей супруге с сожалением.
— Подумаешь запрещенные шебраки клонировали, зато мы спасем Воллдрим, а может всю планету! — ответила Елизавета.
— Печальная мечта, которая станет чудом этого мира, — Перт Либель подмигнул супруге и поцеловал ее ладонь.
Дети, совсем маленькие, подростки и юноши, мужчины и женщины, старики… — каждый мечтатель получил свой шебрак. Люди в ограничительных шарах-водопадах разлетелись во все стороны.
А эти близняшки из Зеландера так походили на…
Рэмон смотрел на женщин и видел в их лицах свою мать. Возможно это его потерянные сестры. Но разве сейчас время думать об этом?
— Адена! — позвал он.
Пожилая женщина-мечтатель была готова к чему-то непредвиденному. Она выбрала участь завершения потерянной мечты Крубстерсов сама, без принуждения. Адена подошла к Рэмону.
— Я готова!
Хванч и Рэмон, а также Адена, которая вместо Сессиль, должны были отправиться на Изнанку, чтобы действовать оттуда, стояли рядом. Сила и способности Адены были идентичны таланту Сессиль. Возлюбленная Рэмона сильно пострадала во время взрыва в Уголке Просвещения, но она выжила. Она долго не приходила в себя и была слишком покалечена. Кости черепа и ребра, берцовая кость правой ноги, — все это пришлось сращивать в Испытательном Зале Изнанки. В любом случае Рэмон не хотел вылечивать ее слишком быстро. Он решил уберечь любимую и дать ей шанс на жизнь и человеческое счастье с кем-то другим, с человеком, способным чувствовать и меняться по-настоящему. Она сможет отведать живое счастье без Рэмона, всю жизнь играющего в наигранный облик. Счастье без мечтателя, давно переставшего быть человеком…
Хванч знал секрет Рэмона, ведь обладал определенным редким даром. Он знал, что сердце Рэмона не стучит, и тело его лишено привычных процессов.
— Погодите! — вдруг перед вратами орея появилась Сессиль. Приглушенный свет сумерек и обломки старинного амфитеатра. Женщина в изорванном одеянии подошла к остальным: — Я должна идти, не ты, Адена. Я! — она посмотрела на Рэмона: — Я просила Гарри вылечить меня быстрее, но он сказал — ты запретил. Неужели ты думал я не догадаюсь?
Рэмон не ответил. Он смотрел в ее прекрасное белое лицо и строгие карие глаза. Она была спокойна и уверена в себе, и даже выпачканное в кровь платье, хрустящее от малейшего ее движения, выглядело грациозно, а ноги в мягких тапочках будто не чувствовали под собой осколков и камней.
Адена сказала:
— Мы не знаем, что может приключиться, а ты еще так слаба…
— Я знаю, что приключится со мной, если я не пойду.
Адена понимала, о чем говорит Сессиль. Она знала, что значит любить и что значит не просто потерять любовь, но отказаться от нее. Она провела ладонью по лицу Сессиль:
— Твое право, Сессиль, — ответила она. — И, зная тебя, я уверена — тебя не остановить.
Сессиль обняла Адену.
— Прощайте, милая Адена! Прощайте все!
— Прощай, друг! — сказал Рэмон Генри Смолгу. — Кирилл, ты в ответе за него!
 
— Все будет с чудом, не волнуйся. Впрочем, о чем это я? Ты и не волнуешься, — ухмыльнулся Беккет.
Рэмон кивнул, а Генри добавил:
— Прощай! Но вдруг все-таки будет шанс на нашу встречу?..
— Не думаю, — отрезал Рэмон.
Хванч посмотрел на Генри:
— Удачи вам здесь! Да будет у вас чудная мечта!
— И тебе, друг, удачи! — ответил Генри, и пожал Кристиану руку, а Кирилл проговорил: