Вера (СИ)
Сажусь за свободный стол и попиваю пакетированный черный чай с сахаром. Сразу вспомнились железная дорога, стук колес и крепкий напиток в металлической поставке. Почему-то я всегда была неравнодушна к чаю из поезда. А здесь какой-то горький, невкусный, даже сахар не спасает.
— Вер, у тебя свободно? — спрашивает неожиданно нарисовавшийся Василий. — Просто больше свободных столиков нет, — отчитывается он, приняв моё молчание за нежелание. Я пробегаю взглядом по буфету и понимаю, что да, все столики забиты до отказа.
— Да, конечно, садись. Извини, задумалась.
— О чем, если не секрет? — я не успеваю ответить, как мужчина продолжает, — Я тоже в восторге от спектакля. Как актриса талантливо передала чувства Раневской. А Лопахин именно такой, каким я его и представлял. Молодцы! Постановка выше всяких похвал.
— Да, согласна, — вздыхаю. Жаль, что мои мысли витают далеко отсюда. А ведь так хотела попасть сюда. Увы.
— А помнишь, как мы с тобой ходили в театр?
— Да, помню. Продавец дождя называлась постановка если я не ошибаюсь.
— Да, она самая. Мне тогда её так нахвалили. Так хотелось произвести на тебя впечатление. Но не получилось, — грустно на меня смотрит бывший одногруппник.
— Получилось. Спектакль был выше всяких похвал. И тюльпаны красивые. Если бы путь к сердцу лежал через театр, ты бы занял почетное место, — улыбаюсь я, стараясь смягчить впечатление, пусть и запоздало.
— Кхм. Не отвлеку? — смотрит на нас своими тяжелым и тягучим взглядом Давыдов.
— Михаил Михайлович, нет конечно. Мы с Верой театр обсуждаем. Как Вам Вишневый сад?
— Нормально, — садится мужчина напротив меня, методично просверливая во мне дырку. Я ёжусь и утыкаюсь в чашку.
— Это вам, — двигает мне свой бутерброд с маслом и икрой мой начальник. Я испуганно поднимаю глаза и не понимаю.
— Зачем?
— Что зачем? Просто угощаю вас? Вас что никогда мужчина не угощал?
— Угощал, — снова краснею в его присутствии и забираю поближе к себе тарелочку с лакомством. — Спасибо, — почти шепотом выдавливаю из себя одно единственное слово.
Василий снова начинает нахваливать сегодняшний спектакль. Его слова так не достигают моих ушей. Я словно погружаюсь в наэлектризованный вакуум. Михаил ни на секунду не отводит от меня глаз. Всё его внимание исключительно на мне. На вопросы Васи он отвечает односложно, неохотно. Но моего коллегу это не смущает. Он умудряется болтать за троих, словно не замечая напряжения в 220 вольт, летающего за нашим столом. Бутерброд мне удается съесть с большим трудом, не смотря на то, что он бесподобен. Как я давно не ела икру. Но под взглядом начальника мне кажется это невыполнимой задачей.
— Вер, ты согласна? — будто ото сна вытаскивают меня слова Васи.
— А, да. Я, пожалуй, пойду, — наконец вскакиваю со своего места, — скоро постановка начнется.
— Вер, вместе пойдем. Я только свой бутерброд доем.
— Нет, — слишком резко отвечаю. Ни на секунды не хочу оставаться под тяжелым взглядом начальника. — Я ещё в дамскую зайду, сидите.
Я торопливым шагом покидаю столик и отправляюсь в зал. Кати и её подруги ещё нет на месте. Это позволяет мне перевести дух. Но ненадолго.
По знакомому запаху я понимаю, что мужчины тоже заняли свои места. Я на автомате резво выпрямляюсь в струнку, словно кол проглотила.
Расслабиться не удаётся до самого окончания спектакля. Теперь я уверена на все сто процентов, что мужчина смотрит на меня. Не на Раневскую, не на Варечку с Анечкой, не на Гаева с Лопахиным. Только на меня. Я лопатками чувствую жар его глаз. Казалось, что ко мне невесомо прикасаются сотни крыльев бабочек, щекочут меня, гладят. Что за странные ощущения творятся со мной, я не понимаю. Или не хочу понимать. Почему начальник уделяет мне столько внимания? Ведь я просто его секретарь, подчинённая.
По окончании постановки я облегчённо выдыхаю. Знала бы, что меня ожидает в театре, пошла бы лучше домой. Провела вечер со своими сыновьями. Я так по ним скучаю. Ведь раньше мы всё время вместе были. Расставались только, когда они уходили в школу.
В автобусе сажусь с незнакомой женщиной и наконец понемногу расслабляюсь. Все-таки напряжение, длившееся два с половиной часа, вывело меня полностью из равновесия. А сейчас будто тумблер внутри меня переключили, и я засыпаю.
Транспорт останавливается у работы. Я потягиваюсь, стараясь размять затёкшую шею. Все-таки сон в неудобной позе даёт о себе знать.
На выходе меня перехватывает Василий.
— Вер, давай я тебя провожу до дома.
— Ты же знаешь, мне здесь недалеко.
— На улице стемнело. Опасно идти по тёмным улицам одной.
— Вась, не стоит переживать за меня. Я взрослая девочка. Но в любом случае спасибо за предложение.
Я машу мужчине на прощание рукой и иду в сторону дома. Сейчас мне хочется побыть наедине с собой. Без бесконечной трескотни Васи и тяжелого взгляда Михаила.
Иду вдоль девятиэтажных панелек, из окон которых горит свет. Именно он освещает мне путь. У одиночных фонарей давно были пооткручены лампочки и разбиты плафоны. К сожалению, вандализм в наши дни процветает.
Из подъезда скрипит дверь. Выходит женщина в возрасте в одних тапочках и халате с мусорным ведром в руках. По пути оставляет миску с едой, к которой тут же налетают кошки. Видимо в каждом доме обитает вот такая кошатница. Хорошо хоть еду не в подъезде оставляет. Нам в этом плане не так повезло. В итоге весь подъезд загажен.
Я перевожу взгляд на луну и засматриваюсь. Убывающая…
Интересно, чем сейчас занят Михаил? Все-таки странно он сегодня на меня смотрел. Неотрывно, гипнотизирующе. Словно пытался разгадать загадку, найти что-то во мне. Неужели обычный разговор о книге мог так повлиять на него. Какой-он все таки непонятный для меня, словно кубик-рубика. Крутишь, крутишь, кажется, что всё, кубик сложился. Но нет, один квадратик все-равно не сошелся. Так и здесь. Только здесь не квадратик, здесь целая полоска, а то и две не сходятся.
Но самое странное, что меня волнует, что он обо мне думает, почему смотрит. Похоже сегодня из театра я привезла вместо впечатлений о постановке, что-то другое, гораздо большее. Осознание собственной симпатии к начальнику. А ведь недавно казалось, что всё, после предательства я никогда не смогу оклематься. Так и останусь на всю жизнь одна, воспитывая своих сыновей, а затем и внуков. Как же так? Испытывать интерес к Давыдову? К человеку, который является моим начальником. К человеку, который до сих пор не может забыть свою жену…
10.
Солнечный зайчик заставляет меня сощуриться и пробудиться ото крепкого сна. Переворачиваюсь на бок под скрипучий аккомпанемент старого дивана, сворачиваюсь клубочком под ватным одеялом и замираю. Как приятно вот так просыпаться, когда никуда не надо торопиться, бежать сломя голову. Лежать себе и ни о чем не думать.
Например, не думать о предательстве мужа, который перечеркнул почти пятнадцать лет брака. Не думать, как мне одной теперь тянуть двух пацанов. И самое главное не думать, что за странные мысли меня посещают о Михаиле. Я бы даже назвала их неуместными. Это всё просто наваждение, иллюзия. Пшик. Давыдов мой начальник. Уверена, что он во мне видит только подчинённую, личного секретаря. И точка!
Лучше подумать о том, что сегодня наконец суббота и это причина почему я до сих пор в постели, а не в душном офисе.
Перевожу взгляд на настенные часы. Они неустанно тикают, ни на секунду, не замедляя свой шаг. Половина восьмого утра. Пора вставать, иначе просплю все выходные.
Потягиваюсь, словно кошка. Засматриваюсь на блестящие от солнца окна. Оно так ярко светит, непривычно для осени. Раз погода радует, стоит воспользоваться и сводить своих мальчишек в парк. Как же я соскучилась по ним, по их болтовне, смеху, по шутливым стычкам. Так и сделаю.
Вскакиваю с дивана и мчусь в соседнюю комнату. Сашка с Павликом спят, словно маленькие котята, обнявшись друг с другом. Такие разные, но все-равно друг без друга не могут. Несколько минут просто стою и умиляюсь данной картине.