Европейский сезон (СИ)
В дверях комнаты стояла полуодетая молодая женщина. Флоранс обомлела, — настолько красивого существа ей никогда не приходилось видеть. Черные густые локоны рассыпались по плечам. Гладкую, необыкновенного медового оттенка кожу так и хотелось потрогать. Рубашка, очевидно, мужская, оставляла ноги обнаженными, и Флоранс испытала приступ стыда за собственные нелепые конечности, кои до сих пор полагала вполне отвечающим нормам стройности и соразмерности. Но главное, — как же потрясающе грациозно двигалось желтокожее создание?!
Суккуб. Совершенно точно. Значит, это и есть Блоод?
Флоранс испытала приступ облегчения. Как хорошо, что ее саму никто не видит. Рядом с этим дьявольски прекрасным существом любая другая женщина, одетая или раздетая, заведомо окажется жалкой карикатурой. Тут до Флоранс дошла шокирующее осознание того, что ее саму суккуб, может быть, и не видит, но с Катрин они явно разговаривают. По-крайней мере, выглядело это именно так. Сама Флоранс по-прежнему ничего не слышала, и лишь четко ощущала присутствие подруги. Черноволосая красавица что-то немо и оживленно говорила, улыбалась, и помогала себе жестикуляцией. Флоранс не могла оторвать взгляда от движений гибких рук, обнаженных закатанными рукавами рубашки. Невыносимо захотелось лизнуть желтое предплечье. Флоранс в отчаянии отогнала от себя это блудливое желание, и в этот момент суккуб взглянула на нее. Глаза у Блоод были янтарными, большими, с вертикальными змеиными зрачками. Она чуть улыбнулась, доброжелательно и с нескрываемым интересом. Это был хороший взгляд, и ничего в этом змеином взгляде не было губительного. Флоранс смущенно улыбнулась в ответ. Блоод была прекрасна, даже не смотря на то, что…
Суккуб снова разговаривала с невидимой Катрин, но теперь она то и дело поворачивалась и ко второй гостье, словно приглашая принять участие в разговоре. Из беседы Флоранс по прежнему не понимала ничего, кроме единственного момента, когда суккуб изобразила ладонями, прижатыми к голове, ушки и скорчила столь знакомую гримаску, что не понять, о том, что она спрашивает про Мышку, было попросту невозможно. Возможно, Флоранс поняла бы еще что-то, но приходилось бороться с удручающе бессовестным желанием заглянуть в ворот рубашки суккуба. Раньше Флоранс была твердо уверенна, что у Кэт самый красивый бюст на свете…
Все кончилось в один миг. Сознание Флоранс оказалось вышвырнуто куда-то в темноту. Сверкнула ускользающая в бесконечность звездная спираль. Закричать Флоранс не успела…
Было темно. Кто-то загнано дышал. Флоранс осознала, что пыхтит как марафонец вовсе не она сама, — это Катрин сидела на постели и жадно хватала воздух.
— Что с тобой?! — перепугано ахнула Флоранс, хватая подругу за плечи.
— Ни…чего, — пробормотала Катрин, свистя легкими. — Всегда… так… остро…
С кухни прискакала встревоженная Мышка. Катрин единым махом втянула в себя поданный стакан минеральной воды и заулыбалась уже спокойно:
— Мышь, тебе привет от нашей кровососущей знакомой.
— Да, тебя, Найни, помнят в разных мирах, — Флоранс улыбаясь, попыталась повторить запомнившийся жест суккуба, и показать ладонями мышиные уши.
— Вам снилась Блоод?! — ахнула Мышка. — Вам обеим?!
— Вот чем ты мне нравишься, грызун, так это своей догадливостью, — заметила Катрин, и, взяв девчонку за шейку, заставила сесть на угол постели. — Но тебе нужно набраться мужества, — случилось непоправимое.
Личико Мышки вытянулось.
— Наша Блоод опять "залетела", — Катрин засмеялась.
— Да месяц шестой-седьмой, не меньше, — согласилась, улыбаясь, Флоранс.
— О боже, — пролепетала Мышка, — я уж думала…
— Что тут думать, — Катрин хохотала, — это же прямо не суккуб, а какая-то мать-героиня. "Двум лапам" явно грозит демографический взрыв.
— Вы все шутите, Госпожа, а что там вообще происходит? — с любопытством спросила Мышка. — Какие новости?
— Черт его знает. Мы в основном только личные дела успели обсудить. Если это вообще можно назвать обсуждением, — Катрин теперь уже сама показала "мышиные" уши и радостно захихикала. — Ну ладно, шутки шутками, а, по-видимому, проводник из Блоод не получится. Хотя она и выражает полную готовность явиться в гости. Что ж это мы все сразу беременными оказались? Придется искать другой эскорт. Блоод кого-то имела в виду, но закончить мы не успели.
После чая и обсуждения изменившейся ситуации все, наконец, улеглись спать. Выключив свет, Катрин прижалась к подруге и нетерпеливо прошептала:
— Ну, как?
— Если ты про сами "Две лапы", — то я толком ничего не поняла. Стены крепкие, и это, насколько я понимаю, хорошо. Насчет Блоод… У меня возникли два вопроса, которые требуют немедленного ответа. Первый, — как ты можешь заниматься со мной любовью, после того как побывала в постели со столь идеальным существом?
— Элементарно, моя миссис Ватсон. С ней мы радостно развратничали. Как зверьки. Было увлекательно, что я от тебя никогда и не скрывала. Мы с тобой тоже развратничаем, но у нас есть и еще кое-что потрясающе важное. Как бы объяснить… Это все равно, что сравнивать фугас с вакуумным боеприпасом. С Блоод — восхитительная игра. От игры можно отказаться, а можно побаловать себя. Когда мы с тобой занимаемся сексом, — сгорает все ненужное. Это как жить — или живешь, или, — всё — одна пустая темнота. Вот фигня, — не могу я доходчиво объяснять такие вещи.
— Почему же. Я все поняла. Особенно про вакуумные боеприпасы. Только есть еще один вопрос, — что со мной самой теперь делать? Я же смотрела на нее как загипнотизированная. Хорошо, что в бесплотном состоянии, а то бы слюни до пола текли. Так что, всегда будет?
Катрин хихикнула:
— Если не всегда, то уж точно достаточно долго. Суккуб тем и живет, что на него у всех слюни текут. Ничего страшного. Ты с ней будешь разговаривать, обсуждать всякие насущные проблемы. Она, кстати, жутко неравнодушна ко всяким побрякушкам и тряпкам. Когда, слышишь ее свистящий тихий голос, понимаешь что рядом с тобой не сверхъестественная квинтэссенция секса, а ехидная девица, со своими заботами, семьей, и склонностью коллекционировать украшения. Когда ты знаешь ее мужа как облупленного, помнишь, как мерзли и дрались вместе, как удирали с ошейниками на шее, тогда не так уж трудно видеть в сей невыносимо соблазнительной личности надежную подругу.
— Хотя я и знакома с вашими скитаниями, но я-то в них не учувствовала, — прошептала Флоранс. — Смогу я воспринимать Блоод не только как приманку, которую хочется немедля проглотить?
— Наверняка. Ее даже Мышка смогла принять как подругу. А ты у меня куда умнее и психологически устойчивее. Вы подружитесь, в этом у меня сомнений нет. Полагаю, без постели не обойдется, — ну так мы с тобой и так достаточно раскрепощены. Уж я тебя не оставлю в решительный момент. Дадим желтопопой среди подушек достойное сражение. А то она, понимаешь ли, привыкла к безнаказанности и всевластию по ночам. Раньше мне удавалось ей достойно противостоять. А если мы вдвоем возьмемся,… В общем, не забивай себе голову, — эту проблему можно отнести к разряду приятного досуга в свободное время. В связи с Блоод, меня куда больше беспокоит душевное равновесие твоего сына. Мальчик на подходе к возрасту гиперсексуальности, и боюсь, уберечь его от мечтаний о суккубе будет трудновато.
— Что ты болтаешь? Жо еще мальчишка.
— Сколько он еще будет ребенком? У него же твоя кровь. Например, Блоод с первого взгляда сочла, что ты восхитительно темперамента. Ей это тоже жутко понравилось.
Флоранс застонала:
— Так она видела, как у меня слюни текут? Ой, как похабно получилось!
— Что ты с ума сходишь? Она же не как добычу тебя рассматривала.
— Кэт, разве это нормально когда встречаются три беременные бабы и думают только о сексе?
— Ну, да, нам же еще рожать, — голос Катрин мгновенно помрачнел.
— Эй, кто здесь говорил о психологической устойчивости? — прошептала Флоранс.
— О, боги, кто бы знал, как я боюсь рожать. И сама не могу понять почему, — убито призналась Катрин.