Закон дороги (СИ)
— Я попытаюсь, Орданн. Честно признаться, сейчас у меня и сил нет — даже на небольшое путешествие по Тропе, не то, что на дорогу домой. Если ничего не случится, поживу пока здесь. Хоть это и тяжело. Знаешь, я все время ищу в толпе знакомые лица… Вот поверну голову, и мимо пройдет Габриэль, о чем-то споря с гвардейцами, а в небе, вместе с драконами, будет парить Тила… Или я приду в дом на Дельфиньей, а у камина сидит этот несносный синеглазый тип, и первое, что я от него услышу, будет: “ Куда вы подевали князя, моя леди?”. С этой его неподражаемой интонацией… Но он не спросит. Я умудрилась оттолкнуть даже его, — голос предательски сорвался, и Тайри умолкла.
— Да с чего ты взяла?!
— Рядом с ним на Дельфиньей заставе был кто угодно, но не я. Он едва выжил, не пожелал меня больше видеть — и правильно сделал.
— Снова ты придумываешь, ну сил уже никаких на тебя нет, — схватился за голову король. — Он таким образом силы восстанавливает и раны залечивает. Да, выжал себя досуха, вот на исцеление и не осталось, а перекинуться нельзя — крыло все в клочья порвано. Чтобы не умереть, в капсулу нырнул. А еще Фаэ мне сказала, что это у них такие драконьи причуды: они все крайне не любят, чтобы их видели слабыми и беспомощными. Особенно те, кто им самим небезразличен. Ей тоже было не особенно приятно, когда Лиард притащился к ней раненой.
— Он там хоть жив? Я последнее время даже прикоснуться к сапфиру не могу — такой он горячий.
— Не переживай, Фаэ уверена, что все будет хорошо с твоим синеглазым. Ему время нужно. А тебе не интересно, что ньятти подарили?
Хранительница пожала плечами и развернула шуршащий серый шелк. Ей в ладонь соскользнуло довльно тяжелое золотое кольцо с рисунком в виде драконьей чешуи, украшенное маленькими яркими изумрудами. Мужское кольцо.
— Чтоб мне провалиться, это же… обручальное! — удивленно воскликнул его величество. — Я надеюсь, кое-кто тоже получил похожий подарок…
— Кое-кто, если пожелает, сделает такой подарок сам. Он это неплохо умеет, — Тайри почему-то покраснела и отвела глаза, — был бы жив и невредим… Остальное не так важно.
Орданн хитро сощурился:
— А ты примешь такой подарок?
— От него? Приму. Если судьба будет встретиться…
Закончилась весна, отшумели дожди, укуталось в нежные лепестки цветущих деревьев начало лета. Город, стараниями жителей, воскресал из пепла, словно легендарная птица, становясь краше прежнего. Жизнь постепенно возвращалась на мирные тропы, кипела торговля, игрались свадьбы, рождались дети. Вот и день свадьбы Орданна и Одри был назначен. Тайри давно вернулась в дом на Дельфиньей улице. Меньше всего ей хотелось сейчас привлекать к себе внимание, слушать ни к чему не обязывающие длинные славословия и становиться предметом придворных интриг. Как бы хорош не был молодой король, но его свита оставалась прежней, и нравы в ней мало изменились. Дом же, хоть и пустой, был теплым и ласковым, а каждая деталь напоминала о тех днях, когда все были живы и собирались у камина вечерами. Силы возвращались крайне неохотно, по капле, в чем леди Даллет считала виноватой только себя. Она боялась, и с этим ничего нельзя было поделать. Страх оказаться в одиночестве куда более глубоком, нежели сейчас, давил сердце ледяными пальцами и лишал последнего мужества. Когда-то Гай сказал ей: ничто не ранит так глубоко, как одиночество и отчуждение среди близких людей. Казалось бы, чего уж проще — вернись, и все будет хорошо. Но, вполне возможно, она станет лишней в уже сложившейся картине жизни родных и друзей. И что тогда делать? Искать Тропу к благословенному Ирольну? Возвращаться в Город? Искать новое место в мире, чтобы начать все с начала? Все, что угодно, только бы не оказаться ненужной, никчемной, нежеланной… Только бы не встретить равнодушные или, того хуже, притворно-виноватые глаза дорогих ей людей. Только не…
— И это говорит любимая моя ученица?
Голос, такой родной, а осуждающие интонации — пусть… Это всего лишь сон, а может, морок неуспокоившейся совести, но пусть будет хотя бы он. Тайри не станет оборачиваться, не станет смотреть, стоит ли у огня Гай — слишком больно будет увидеть, что… А так, хоть поговорить можно.
— Умница, Тайри. Ты всегда была умницей. А еще была решительной и смелой. Что теперь изменилось?
— Я, наставник. Разве не видно?
— Очень даже. Ты не сдалась ни переходу, ни эпидемии, ты выжила в этой войне, значит, стала сильнее. Ты никогда не боялась сделать шаг в неизвестность. Теперь же…
— Теперь же разница в том, что мне придется делать шаг назад, Гай. Как ты говорил, пытаться войти в ту же реку. А это, по определению, невозможно. И… я не знаю, как буду жить рядом с теми, кто дорог мне, но, в сущности, без них.
— Ну, без меня же ты жить научилась?
— Жить? Это, по-твоему, жизнь?
— А что же еще? Тебе и оставалось-то всего лишь открыть последнюю запертую дверь в своем сердце.
— Чтобы снова потерять? О нет, довольно…
— Если человек жив, все поправимо, Тайри. И потерять никого нельзя, мы ведь все живем в твоем сердце. Я, Габриэль, Тила, маленькие ньятти… Разве не так?
— Так, пока я жива, и за Гранью будет так же. Но…
— В чьем-то сердце ты тоже будешь жить всегда. И этих людей немало будет на твоем Пути. А одиночество… Частный случай Закона Дороги. Оно тоже для чего-то нужно. Поймешь, для чего — не забудь рассказать. Я не успел осознать, потому что мне не дали такой возможности.
— Я постараюсь, наставник.
— Значит, ты вполне можешь вернуться в родной мир.
— Не могу. Просто не хватит сил, а Лоцмана уже нет рядом.
— Я знаю, милая. Но ты ошибаешься. Тебе всего-то и надо вспомнить самые светлые моменты, которые были там, дома.
— Все лучшее было связано с тобой.
— Не может быть. Что-то было до меня, что-то после. Морской берег, песни твоей матери, улыбка отца, вернувшийся брат, друзья, которые никуда не исчезли и не забыли тебя. В конце концов, один мир-осколок, который, несмотря ни на что, скучает по тебе.
— Единственный, в ком я уверена. Вингшалья…
— Вот видишь, ты и перестала бояться. Еще немного, и…
— Нет, Гай. Не получится. Я разучилась верить в прекрасные слова утешения.
— Даже у меня не получится?
— Даже у тебя.
— Отлично! Просто отлично!
— Чему ты так обрадовался?
— Ты уже не цепляешься за память, как утопающий за первое попавшееся бревно. Ладно, не получилось у меня, получится у кого-то другого. Жизнь сама позовет тебя и укажет дорогу. И это будет… правильно. И намного честнее.
— Думаешь?
— Уверен. Что ж, прощай, девочка.
— Ты ничего больше не хочешь мне сказать?
— Доверяй себе и своей Дороге. Прощай…
Невесомое касание ладони к щеке — эхом памяти былой ласки, и полная тишина внутри и вокруг.
— Не уходи!!! — Тайри проснулась от собственного крика. Спина затекла, шея болела нещадно — заснуть в неудобном жестком кресле то еще удовольствие. Камин, по летнему времени нетопленый, тепла не добавлял, а чай в чашке только что корочкой льда не подернулся. Надо бы встать и закрыть окно… И что-то уже решить.
Светало, небо окрашивалось нежными оттенками розового. Где-то неподалеку пропевала первые трели утренняя птаха. Ночной бриз тянул за собой запахи свежей выпечки и горячего железа, молока и пряностей — Город просыпался. Хранительнице нестерпимо захотелось выбраться из четырех стен куда-то на волю, хоть к морю, хоть в горы. Она быстро умылась, переоделась в ставший привычным строгий мужской костюм и почти бегом отправилась в гавань. Белые паруса рыбацких шхун, белые крылья чаек в небе, белый росчерк пены на гребне волны. Точно письмена, знаки, отпечатки чего-то исчезнувшего или… пока не существующего? Тайри решила, что если уж судьба решила вернуть ее домой, то и знак должен быть однозначный и понятный, а не такой, чтоб приходилось ломать голову. Да, она снова оттягивает момент и поддается своей слабости, но ей так надоело быть сильнее сильных! Можно ведь, хоть ненадолго, хоть наедине с собой… Волшебница осторожно спустилась по крутому склону к самой воде. Ветер успокоился, море сделалось идеально гладким, точно зеркало. Тайри присела на гладкий ровный валун и заглянула в воду: говорят, для душевного спокойствия нет ничего лучше, чем понаблюдать за суетой морских обитателей… Мелькнула в солнечном луче золотистая рыбка-иголочка, прополз по дну рыжий краб, кто-то еще плеснул плавником, и вместо собственного отражения, леди увидела там чужое, но вполне знакомое. Нет, не может быть, подумала она, зажмурившись. Что ему за дело до меня, и потом, если б мог — дотянулся бы раньше… Конечно, померещилось. После такой-то ночи и не то привидится. Велели вспоминать хорошее — вот оно и лезет из всех отражений. Мало мне здешнего короля с его вопросами, а, ваше императорское величество? Больше не изволите мерещиться? Вот и не надо. Она затрясла головой — так, чтобы окончательно избавиться от наваждения, и чуть не свалилась в воду. Все, пора возвращаться к делам, навести в доме порядок, сотворить для Одри охранный амулет на свадьбу… и позавтракать.