Меч Кайгена (ЛП)

— Ты так думаешь?
— Как еще ребенок пяти лет мог убить мужчину?
— Чтобы защитить мать? — предположил Робин своим тоном, словно было просто верить в лучшее в людях.
— Не знаю…
— Ты помнишь моего брата, Ракеша?
— Конечно, — близнец Робина не входил в их группу друзей, но он был на некоторых уроках Мисаки.
— Он творил невероятное, чтобы мы выжили в Дисе, когда мы были маленькими. Вряд ли можно строго судить ребенка, когда он юный и под стрессом…
— Я не сказала, что винила его, — сказала Мисаки. — Он поступил правильно — за такое действие взрослый коро гордился бы. Просто… это пугает меня, Робин. Я невольно чувствую, что как-то подвела его.
— О чем ты? Уверен, ты сделала все, что могла, чтобы защитить его.
— Я не это… то есть, конечно, я жалею о своей слабости. Какой боец не жалеет? Но это не все. Мой муж — сильный воин, но он не радуется жестокости. Не так, как я… когда я была младше. Если у Хироши есть глубоко сидящая тенденция к жестокости, он унаследовал это от меня. Я должна помочь ему совладать с этим. Но он без эмоций, далёкий, как его отец, так что я не смогла наладить с ним связь. Теперь он убил человек, и я не знаю, что делать с этим. Я смотрю на него и вижу, как тот фоньяка придавил меня… я не могла его спасти.
— Ты говорила ему, что прощаешь его? — сказал Робин. — Что все равно любишь его?
— Зачем ему мое прощение? Он защитил меня. Он — маленький Мацуда, мое прощение может его оскорбить.
— Возможно. Но ему нужно знать, что у него это есть.
— Думаешь?
— Ты знаешь, что да.
Стало тихо, Мисаки поняла, что Робин был прав. Она считала себя убийцей, но простая вера Сецуко в то, что она хорошая, вытащила ее из тьмы. У каждого, видимо, было это желание на каком-то уровне.
— Просто люби его, — казал Робин. — Это я сделал с моим братом, и он оказался в порядке… — он склонил голову, — в какой-то степени.
Мисаки издала смешок, вспомнив, как яростно близнецы Тундиил спорили обо всем, от денег и политики до техник сражения.
— Ты не можешь делать вид, что одобряешь то, каким он стал.
— Но я обязан ему жизнью, — серьёзно сказал Робин, — во всем. Он — причина, по которой я вырос… Он — причина, по которой я вырос с чистыми руками. Каким бы невыносимым он ни был, как бы мы ни ссорились, он знал, что я был благодарен ему. Я должен думать, что это помогло.
— Мы — Мацуда, — Мисаки вытащила еще тарелку. — У нас никто не вышел с чистыми руками.
— Сколько их ты убила?
— Девять к концу ночи, — она взглянула на Робина, и вода в кадке замедлилась. — Что? Никаких лекций?
— Тебе нужно было защитить семью.
Мисаки скованно кивнула. Она гадала, знал ли он, как важно для нее было услышать это от него… знать, что он не смотрел на нее свысока. Нами, он был прав, да? Прощение помогало.
— Думаю, я должен поблагодарить тебя.
— Поблагодарить? — опешила Мисаки.
— Ты всегда наставала, что убила бы кого-то, чтобы защитить меня, и теперь я знаю, что ты не шутила. Я ценю то, что ты контролировала импульс в нашей работе в Ливингстоне. Это был сложно, учитывая, в какое положение я тебя ставил.
— Ты странный, Робин, — Мисаки стряхнула воду с рук, расправила рукава. — Я не пойму никогда, как ты прощаешь людей, с которыми ты не совпадаешь во взглядах.
— Легко, — сказал Робин. — Если бы ты, мой брат и Эллин не были такими, какие вы есть, я не выжил бы, чтобы спорить с вами.
* * *
На третий день Мисаки и Такеру нашли время, чтобы сесть и поговорить с Робином. Ученики Такеру ушли домой, Сецуко приглядывала за детьми во дворе, готовая потушить Даниэля, если его силы что-то подожгут.
— Тундиил-сан хочет задать нам вопросы, — объяснила Мисаки мужу, — насчет своего расследования. Ты не против?
— Он — наш гость. Конечно.
— Давай, — кивнула Мисаки Робину.
 
— Я хочу узнать больше о силах великих домов Широджимы.
Мисаки перевела, и если кто-то мог понять перемены в лице Такеру, то это Робин. Он уловил настороженность мужчины раньше, чем Такеру заговорил.
— Я не хочу узнавать тайны, — быстро сказал он. — Я не хочу воровать информацию вашего рода или Мисаки. Мое расследование направлено на то, чтобы понять, кто уже украл эту информацию.
Мисаки объяснила, и Такеру согласился выслушать вопросы гостя. Когда она перевела ответ мужа на линдиш, Робин достал два свертка из сумки и развернул их, в каждом был кусочек металла. Он опустил их на стол, Мисаки поняла, что это были половинки грубого лезвия топора, которое был разломлено.
— Первая техника, о которой я хотел спросить, это Шепчущий Клинок, — сказал Робин. — Кто-то вне вашей семьи может создавать лед… который может резать металл?
Мисаки знала, что ответ был «нет», но перевела для Такеру из вежливости.
— Конечно, нет, — сказал Такеру. — Какой глупый вопрос.
— Нет, — Мисаки не перевела вторую часть. — Лед, рассекающий металл, только в роде Мацуда.
— Спроси, почему он вытащил те куски металла.
— Он хочет знать, что у тебя за вопросы с этим, — она кивнула на куски топора.
— Этот топор принадлежал знакомому, — сказал Робин. — Я знаю, что металл плохой, далеко от стали Курума или Котецу. Но его разрезал лед. Я видел это своими глазами.
Мисаки перевела это на диалект, Робин опустил два куска металла перед Такеру, чтобы он осмотрел.
— Мужчину, который его держал, тоже разрезало пополам, если это важно, — сказал Робин, пока Такеру водил пальцами по стали. — Крупного фанкатиги. Хороший мужчина. Хороший боец.
Переведя это, Мисаки добавила по опыту, что мышцы фанкатиги обычно были крепче стали.
Такеру хмуро смотрел на металл в своих руках.
— Корэ ва Сасаяиба но шиваза джанай десу.
Мисаки смотрела мгновение на мужа, потом повернулась к Робину.
— Он говорит, что это не работа Шепчущего Клинка.
— Уверен? — спросил Робин.
— Хонки десука? — перевела Мисаки.
Такеру возмущенно посмотрел на Робина в ответ. Он подбросил кусок топора в воздух. Пока он падал, Шепчущий Клинок вспыхнул в его ладони, рассек его надвое.
— О! — удивленно воскликнул Робин.
Шепчущий Клинок растаял, кусочек топора упал в ладонь Такеру. Другой полетел к Робину, и он смог поймать обломок из воздуха, не порезавшись.
Такеру поднял свой кусок, показал Робину безупречный срез, оставленный его Шепчущим Клинком.
— О… — Робин перевел взгляд с куска в руке Такеру на тот, что держал сам. Удар Шепчущего Клинка создал зеркальную поверхность чище изначального разлома. — Ясно.
— Ару джуцу, — сказал Такеру, — коно мура де фуцуу ни цукаванаи…
— Есть техника джиджак, которую редко практикуют в этой деревне, — перевела Мисаки, пока муж продолжал, — когда боец использует воду или лед, чтобы двигать металлические клинки. Твой убийца мог применять что-то такое?
— Возможно…
— Нужно отправиться дальше на юг, чтобы найти экспертов в этой технике. Мой муж советует города Сабаису и Надамуи.
— Спасибо, — сказал Робин. — Я проверю это. И мне нужно спросить о еще одной технике.
— Конечно. Какой?
— Расскажите о Кровавых кукловодах.
Мисаки в шоке уставилась на Робина.
— Что?
— Карэ има донна кетто-джуцу кикимашита? — спросил Такеру, замечая выражение лица жены. О чем он спросил сейчас?
— Цусано Кетто-джуцу… Чинингьо, — ответила Мисаки.
— Соу десука? — Такеру выглядел изумленно, а потом предложил Мисаки объяснить другу разницу между техникой рода и страшилкой.
— Хай, — сказала осторожно Мисаки и повернулась к Робину. — Кровавые Кукловоды — это миф.