До пепла... (СИ)

— Люблю тебя, — низким голосом тихо проговорил Дамир ей в самые губы.
 И от силы огня этой любви, буквального пылающего в его взгляде, Тоню в жар бросило.
— И я тебя! — вздохнула прерывисто, не справляясь с собственной лавиной эмоций, бушующей внутри.
Замолчали на мгновение, будто вслушиваясь друг в друга и в эти ураганы, которые как переплетались между ними, пропитывали тела, души обоих. Наслаждались тем, что рядом и выяснили все… хотя бы между собой. Конечно, там, за дверьми квартиры Пархомова, осталось еще множество нерешенных и опасных вопросов, ситуаций, которые им только предстояло развязывать… 
 Но в этот момент не хотелось думать ни о конфликте, доставшемся от Воронова, ни о разборках, пусть и в суде, с Денисом (Дамир твердо занял позицию, что не позволит никому это замять, не оставит от репутации Лукьяненко камня на камне!). Все, что Тоне хотелось и что Дамир ей сейчас давал с избытком, это просто их близость. Вот такая, моральная, душевная. Понимание друг друга на каких-то новых, базовых принципах, формирование общего отношения к жизни и моменту, что ли.
 Нет, ясное дело, хотелось и иной близости. И совершенно другого огня и страсти… Но ситуация точно не про то была. Да и Тоне лекарства хоть и смягчали боль от травм, все же не совсем, так что… Наслаждались тем, что было доступно, да тому же и радовались.
Пархомов забрал ее домой часа два назад, уже под самый вечер. В больнице Тоня провела весь день, пока врачи обследовали со всех сторон и всеми возможными методами. Ну да, Дамир хотел быть уверен, что не пропущено ничего, но, стоит отметить, и до его появления у Антонины не было претензий к их лечению и качеству оказанной помощи. И в полицию обратиться ей сам медперсонал предлагал сразу, как Денис уехал с вещами, рассказав свою байку про душ. 
 Однако же терпела, не сопротивлялась, послушно проходя все. Да и приятна была после всего такая забота и внимание, поддержка Дамира. Потому что в какое-то мгновение Тоня с ужасом осознала, что ее уверенность и внутренняя сила, как иссякли, надломились из-за всего случившегося. Денис не столько напугал ее, сколько дезориентировал, выбив из привычной позиции убежденности в правильном понимании мира.
 Тоне всегда казалось, что она не может попасть в подобную ситуацию, заметит, поймет, не допустит просто. А, если оглянуться назад, было же! Улавливала, замечала, чувствовала нечто, изменяющееся в Денисе, но отмахивалась, убеждала себя, что неверно истолковала. Но это утро… изменило, разрушило такую ее веру в собственное умение оценивать риски. Принесло новое понимание, что случиться может что угодно и с самыми умными, смекалистыми и сильными. То, против чего просто физически не хватит сил бороться. Да, понимала, что не ее вина та агрессия Дениса, но все равно нуждалась в паузе, чтобы прийти в себя, заново адаптироваться. И Дамир без вопросов подставил ей свое плечо, дал столько поддержки, что даже с избытком, кажется, себя самого виня еще больше, что не предупредил случившегося, не закрыл ее со всех сторон… Хотя ну вот как он-то мог такое предвидеть, если самой Тоне в голову не пришло? Сама же дверь Дэну открыла…
 Ладно, прошло и прошло. Она выводы сделает и урок жизни усвоит. К тому же согласная с Дамиром, тоже не думала, что стоит спускать подобное Денису. Так тот, почувствовав безнаказанность, на ком угодно станет срываться, а не у каждой есть защита и поддержка, подобная Пархомову.
 Да и когда Никита занес в палату, которую они временно заняли, букеты, гитару… В общем, отвлеклась. Умел Дамир ее поражать, не отнять! А это кольцо… Вот сколько бы ни ворчал, но ведь у обоих грудь давило и дыхание пропадало, когда подарил украшение… Как вроде и не по куче лет обоим, и, вообще, словно юнцы… Потому что этот символ для них слишком многое значить стал в последние пару дней, после очень мощной переоценки всего, на что ранее опирались и что ценным считали. А когда к нему домой приехали… Тоня вовсе не знала, плакать ей или смеяться.
— Ты решил за все эти недели возместить? — тайком смахивая навернувшиеся слезы (из-за травм, не иначе!..), хмыкнула.
 
 Но голос сломался, выдав ее настоящие чувства и то, насколько Тоню тронуло. Вся гостиная букетами ирисов заставлена! Будто половину цветочной базы скупил! Но эффект сногсшибательный, конечно. Мигом вспомнила, как он каждый день присылал ей цветы до разрыва. Замерла с теми двумя букетами, что в больницу доставили, уже и не зная, куда эти-то ставить? И так, куда ни глянь, кругом цветы.
— Задолжал же, — обнимая ее, признал Дамир, похоже, весьма довольный произведенным эффектом. — Исправляюсь, закрываю свои хвосты и ляпы.
 Тоня только криво улыбнулась, не справляясь ни с эмоциями, ни с голосом, уткнулась ему в плечо, чуть поморщившись, когда синяк задела.
 У нее диагностировали легкое сотрясение мозга, трещину на скуловой кости, ну и ушиб мягких тканей. Сказали, что все не очень страшно, хоть и выглядит ужасно.
— Главное, что не оставит для тебя по здоровью последствий, — отмел Дамир все претензии Тони к ее отражению в зеркале. — А это все мелочи, птичка. Заживет!
 И она в его глазах видела, что не лукавит, действительно так думает. Да еще и сам переживает за все, что у нее болит.
 Такая поддержка окрыляла, искренне. Но на ночь все равно пришлось выпить дополнительную таблетку, одной эмоциональной поддержки, чтобы снять боль, не хватало.
 На следующий день Дамир не мог оставаться дома. Тоня прекрасно понимала и оценила то, что вчера он отодвинул все и всех, чтобы с ней целый день провести. Но серьезные вопросы, связанные с расследованием смерти Алексея, с нюансами по бизнесу и просто текучка — никуда не делись. На Чехова все сваливать тоже было нечестно, да и Тоне же не критично.
  Ей, разумеется, Дамир запретил куда-то выходить, настоятельно напомнив про рекомендации врачей дать себе неделю покоя. Ну и Тоня не рвалась особо пока в офис… Не в таком живописном состоянии.
 Провела любимого, чувствуя себя как-то непривычно в подобной роли, но скорее, с хорошим знаком. И хоть сегодня все болело еще сильнее, чем вчера, настроение было прекрасным.
— Никита привезет еду, в холле останутся парни из твоей охраны, — Дамир поставил перед ней чашку с кофе, сам приготовил бутерброд из поджаренного в тостере хлеба, мягкого сыра и соленой семги. — Хочешь, можем твою подругу в гости позвать, я еще вчера с ней договаривался, чтоб тебе не скучно тут хозяйничать было. Заодно и по организации росписи все обговорите, чтоб не затягивать, — на секунду прижавшись к ее уцелевшей скуле губами, лукаво намекнул Дамир, что откладывать не собирается.
 Она рассмеялась, пусть и неловко.
— Ты меня так разбалуешь, Пархомов, — обвела рукой это все. — Буду ждать от тебя каждое утро кофе в постель, не страшно? А Элю давай, с удовольствием с ней спокойно время проведу, а то все так непросто было в последнее время.
— Меня сложно испугать, птичка… — напомнил… и тут же скорчил гримасу. — Хотя, признаю, тебе это все же удалось пару раз, — пришел его черед хмыкать. 
 Дамир прикурил, а Тоня только покачала головой, когда он предложил. Не смогла бы взять сигарету разбитыми губами. Да и не хотелось сейчас, вот правда. Так, дымом его затяжек наслаждалась пока. 
— Но я выводы сделал, и второй раз одной ошибки не допущу. Так что, нет, не страшно. Да и мне по кайфу это, оказывается, — сев рядом с ней, Дамир сам начал быстро завтракать. Шути не шути, а проблем над его головой с избытком, и она это хорошо понимала.
 
 После завтрака Дамир быстро уехал, созвонившись с Чеховым и крепко поцеловав Тоню в плечо, за неимением нынче возможности проявлять чувства иначе. Она же осталась одна в этом царстве цветов и тишины… Решила не позволять себе подчиняться ограничениям боли и ситуации, написала Эле, подруга с радостью согласилась приехать.
 Они вечером заехали, купили новый телефон, Дамир организовал все, пока Тоня в машине ждала. Карту переставили из разбитого, кто-то из его подчиненных перебросил то, что смогли извлечь из памяти старого. Так что контакты не растеряла.