Чернокнижник. Три принципа тьмы (СИ)

Марыся, конечно, тоже не волновалась — ей, с ее размерами, перешеек казался более, чем широкой дорогой и кошка без проблем пробежалась бы по нему несколько раз вперед и назад, успев еще и поиграть посередине.
Стражи, отягощенные мечами, луками, арбалетами, затянутые в доспехи, настороженно переглянулись. Они кошачьей грацией похвастаться не могли, поэтому в своих способностях сильно сомневались.
Фаррад и Эрнесто оставались привычно хладнокровными — более сильные и ловкие, чем люди, эти кровопийцы были в себе уверены.
Тяжелый Медведь напряженно облизал губы. Он бы, если бы под ним перешеек развалился, не удивился бы совершенно. Фредо нахмурился — пройти по узкому «мостку» он мог, но, будучи простым человеком, опасался, что может в какой-то момент пошатнуться и тогда — пиши пропало. Ашет, всецело его в этих сомнениях поддерживающий, зачем-то достал флейту и теперь нервно постукивал по ней пальцами.
— Кто пойдет первым? — Богдан, оставаясь все также хладнокровен, саркастически изогнул бровь. Самому пирату пробежаться по перешейку, должно быть, не составляло труда — все-таки по шаткой палубе он разгуливал запросто, да и по реям наверняка приучился лазить.
Путники дружно отступили — рисковать никому не хотелось. Даже смелая Карина почему-то предпочла попятиться, вставая за спину Скрипача: оказаться на той стороне первой, возможно, принять бой, девушка не хотела.
— Почему бы не пойти первым тебе? — Аркано, все еще подозревающий их спутника, недовольно потер шрам, пересекающий глаз. Такое поведение потенциального бога (доводы Фредо мужчину не убедили) раздражало главнокомандующего.
— Я более ловок, чем вы, — ответ пирата, тем не менее, был удивительно невозмутим, — Оставаясь сзади, я смогу при случае прийти на помощь. Перешеек способен выдержать за раз не более двух человек, идти придется поодиночке.
— Почему не попарно? — недовольно буркнул Антон и, неожиданно положив футляр на землю, отомкнул замки, доставая зачарованный инструмент.
Первая дрожащая нота, сорвавшаяся со струн скрипки, заставила путников удивленно воззриться на юношу, однако, возражения ни у кого не вызвала.
— Ну, что же, умирать, так с музыкой, — буркнул себе под нос Аркано и, напоминая себе о собственной храбрости, решительно ступил на перешеек.
Антон играл. Играл, закрыв глаза, не думая ни о чем, переставляя пальцы по струнам почти машинально, позволяя мелодии лететь, как ей вздумается и творить то, что заблагорассудится. Он давно уже не играл так — не задумываясь, творя душой, полностью доверяясь зачарованному инструменту.
Остальные, затаив дыхание, следили, как Медведь медленно, очень осторожно продвигается вперед. Каждый шаг его был продуман, каждое движение аккуратно, выверено и отточено, ошибок, казалось, быть не могло…
Он дошел ровно до середины.
Внезапный порыв ветра — ураганного ветра, сильного, почти твердого, — вырвавшись из верхнего окошка замка, налетел на него, толкая в грудь, пытаясь заставить отступить, силясь отбросить назад, не пустить в Искъерду…
— Это старая защита, — Богдан нахмурился, — Я думал, после захвата замка, она уже не работает, ее установили еще Облачные боги!
Аркано зарычал, изо всех сил сопротивляясь вихрю, упираясь, отбиваясь от него, и… неожиданно оступился. Нога его в тяжелом сапоге поехала по скользкой вялой траве, покрывающей перешеек, скользнула слишком далеко, повисла над пропастью…
Какую-то долю секунды чудилось, что гибель главнокомандующего неминуема. На какой-то миг сердца наблюдателей замерли, пальцы похолодели — видеть, как хороший друг погибает на их глазах было тяжело всем.
И тут что-то произошло. Нога Медведя, зависшая над пропастью, над сплошной бездной, вдруг оперлась обо что-то, встала уверенно и твердо и, оттолкнувшись от невидимой подпорки, возвратилась на место. Мужчина победоносно улыбнулся и, продолжая бороться с ураганом, силясь пробиться сквозь него, внезапно крикнул:
— Аш! Играй!
Дважды повторять не пришлось. Яркие, острые, обжигающие, короткие трели зачарованной флейты разлетелись над пропастью, закружились огненным смерчем и, ударившись точно в центр урагана, отшвырнули его назад. Ашет прищурился, и передвинул пальцы, изменяя тональность.
 
Теперь его трели били точно в центр, в глаз бури, уничтожая, разрушая ее изнутри. Спирали бешенного ветра постепенно таяли, исчезая; дышать стало легче.
Аркано, совершенно довольный как собой, так и вообще всем происходящим, гордо поднял голову и уже ничего не опасаясь, уверенно зашагал вперед. Спустя несколько минут он уже стоял на другой стороне, возле стены замка и приветливо махал друзьям.
— Не бойтесь! — донес слабый ветер его крик, — Спасибо Антону — пропасть теперь безопасна! Не знаю, как ты это сделал, мальчик, но не будь этой паутины — я бы полетел вниз!
На краткий миг воцарилось молчание. Люди переглядывались, недоверчиво косились на растерянного, прекратившего играть Скрипача, а потом переводили взгляд на пропасть.
Фредо поднял посох выше и что-то прошептал одними губами. Стоящий рядом Аш расслышал:
— Незримому воля, а зримому сила, Пусть видно все будет, так, как тут было!
Рифма охотнику не понравилась, однако, сказать он ничего не успел. Над пропастью прокатилась волна серебристого света, и неожиданно засияли, засверкали в ней тонкие, прозрачные нити, оплетшие весь страшный провал.
Антон впервые в своей жизни сотворил незапланированное, не просчитанное заранее чудо. Он впервые показал, доказал всем, что значит быть Скрипачом, продемонстрировал, на что способен зачарованный инструмент.
Теперь пропасть была безопасна — прозрачная паутина, окутавшая ее, выглядела прочной, а шаг, едва не стоивший жизни Аркано, доказал ее надежность.
Вихрь был уничтожен Ашетом, Медведь широко улыбался с другой стороны — путь был свободен.
***
Вблизи Искъерда показалась путникам еще более огромной, чем издали, и какой-то грозной, устрашающей. От серых стен веяло холодом и сыростью, будто они были стенами подземной темницы; темные окна дышали ужасом, притаившимся в тени. Глубокая тень у подножия замка холодила и без того прохладный воздух, заставляя пар идти изо рта, а тело покрываться мурашками. Возникало желание поскорее проникнуть внутрь, в надежде найти там тепло или хотя бы защититься от слабого, но пробирающего до костей ветерка, возникало стремление побыстрее отыскать вход — неважно, главный или черный, — и найти способ открыть, скорее всего, запертую дверь.
— Сюда, — спокойный голос Богдана, последним пересекшего перешеек, заставил путников оторваться от созерцания грозной громады замка. Пират опять указывал куда-то в правую сторону, будто намекая, что замок надо обойти кругом, и спутники его уже не видели смысла спорить с этим человеком.
Особенно смысла этого не видела троица предводителей и примкнувший к братьям король — подозрения Аркано в адрес капитана пиратов все-таки оставили след в их душах, и теперь подозревать потенциального бога в обмане им казалось просто глупым.
За провожатым все последовали безмолвно, инстинктивно стараясь держаться подальше от пропасти. По счастью, пространство на островке земли, остающееся от стен замка до обрыва это позволяло.
Они шли, почти прижимаясь к холодным стенам, опасливо косясь на все еще затянутую паутиной пропасть, и совершенно не испытывали желания упасть в нее, дабы убедиться в прочности магии зачарованной скрипки Антона. Даже сам Скрипач предпочитал держаться от своего творения подальше, заодно и оберегая от приближения к пропасти Карину, которая шла довольно свободно, а изредка еще и обходила заинтересовавшуюся каким-то жучком или листиком Марысю. Кошка скользила под ногами путешественников радостно, и никаких признаков беспокойства не выказывала — ей здесь, похоже, нравилось.
 
— Должно быть, Марыся чувствует остаточную энергию Облачных, — негромко произнесла шаманка, пронаблюдав несколько минут за любимицей, — Она впитывает ее, наполняется ею. Это хорошо, это может принести нам пользу.