Купи меня (СИ)

Только, когдая убегаю, Грант, тряхнув влажными волосами, все-таки заходит в дом.
  
Глава 24
 
Мы стоим на террасе, у каждого в руках вино. Кот так и норовит стащить еще один кусок сыра с оставленной без присмотра на низком столике тарелки, а я не могу отделаться от ощущения, что сейчас у меня персональный новый год.
— Три… Два… — отсчитывает Грант.
Мы стоим спиной к темной долине, которая сейчас тонет в темноте, и лицом к дому, который снова светится так, как будто здесь отмечает все праздники мира. Карамельное свечение наполняет гостиную так, что кажется, вот-вот хлынет за ее пределы, а огонь в черной блестящей жаровне вот-вот зажжется.
— Один!
Сердце пропускает удар.
В доме ничего не меняется. В нем по-прежнему освещен каждый чертов дюйм. Ничего не произошло, тебя обманули, хочется крикнуть, но в этот же миг свет гаснет. Полностью. Везде. Даже подсветка бассейна меркнет, и теперь это не красочный сапфировый прямоугольник, а черная застывшая лужа нефти. Мы с Грантом стоим теперь в кромешной темноте и тишине, и слышно только, как чавкает Чарльз, расправляясь с очередным украденным куском сыра.
— Я ничего не вижу, — говорит Грант шепотом. — Жаклин, ты где?
Он издевается. Конечно, издевается, когда залпом осушает свой бокал и ставит его на столик, а потом вытягивает руки и якобы случайно накрывает мою грудь. Даже правдоподобно хмурится, пытаясь угадать, какая это часть моего тела.
— Это что? Плечо? Колено?
Я смеюсь уже в голос. Его пальцы словно невзначай сдвигают платье, под которым у меня нет белья. Трусики есть, а вот бюстгальтера нет.
— Кажется, я понял… — тянет Грант, обводя большими пальцами соски.
Он вдруг наклоняется и целует. Прикосновения горячего рта пьянят сильнее вина. Ветер скользит по влажной коже, и волоски встают дыбом. Мурашки устремляются по спине вниз, наполняя жаром низ живота.
Ахнув, запускаю руки в его волосы. Я впервые вообще стою перед ним, а он целует мою грудь так, что колени подгибаются. Бокал выскальзывает из моих рук.
— Надо убрать… Порежемся…
— Плевать. Потом.
Он поднимает меня на руки и несет к шезлонгам в стороне от бассейна. Кругом ночь. Тишина. Такая, что я слышу, как гулко стучит в груди мое сердце, пока я смотрю, как Грант срывает с себя футболку и отбрасывает ее в сторону.
При других обстоятельствах он был бы сверху. А я могла обвить его руками и ногами, и с головой утонуть в его поцелуях. Но не в нашем случае.
Моя обнаженная грудь глубоко вздымается, пока Грант упирается коленом на шезлонг, а руками ведет по талии до длинной юбки, которую сразу задирает. Раздвигаю для него ноги, упираясь каблуками в деревянный настил террасы. Если он захочет быть сверху сейчас, я просто не смогу… Мне просто придется отвернуться, если он вдруг выберет эту позу.
А еще я получу еще одну галочку в «Бинго» под завершение вечера.
Но Грант успевает перехватить мое лицо. Ярко-синие глаза теперь в темноте похожи на два бездонных провала, в которые я срываюсь, как со скалы без страховки. Дрейфую как обреченный астронавт, без защитного троса и всякой надежды на спасение в лишенном кислорода космосе.
— Не отворачивайся. Я не буду делать того, чего ты не хочешь.
Разве?
Мужчинам нельзя верить, мистер Грант.
— Ты веришь мне, Жаклин?
— Дело не в доверии.
— А в чем?
— Ты больше, тяжелее, сильнее и богаче меня, а вокруг акры безжизненного леса, откуда никто не придет на помощь. Дело совсем не в доверии, мистер Грант. Я и так полностью в вашей власти. А вы, как богатый и сильный мужчина, просто не знаете, что этот страх у женщин прошит на подсознательном уровне.
Он опускается на шезлонг, переставая нависать надо мной.
— Не называй меня так. Я не хотел… пугать тебя.
— Ты так и не понял. Иногда мы пугаемся даже не потому, что нам страшно. Наверное, чтобы понять это надо было родиться женщиной.
— Но я родился мужчиной.
Он сильнее задирает мою юбку, обнажая ноги. Пальцы движутся от колен к внутренней стороне бедер.
 
Меня выгибает дугой, когда подушечками Грант выводит восьмерку на внутренней половине моих бедер. Исследует нежную тонкую кожу, точно зная, где и как трогать.
— Я заметил твои шрамы еще вчера, на бильярдном столе. Утром в бассейне только убедился. Откуда они у тебя?
Он не должен был их вообще видеть! Не должен был рассматривать и изучать мою кожу.
Мои несколько последних, оставшихся шрамов размеров с пятицентовик, их никто не замечал раньше. Элитный эскорт не может себе позволить уродливые шрамы на теле, но, во-первых, я работаю на тетю. В этом мое спасение.
А, во-вторых, после каждого хорошего клиента я посещаю клинику, где работают с такой кожей, как у меня. Они обещали, что скоро даже этих шрамов почти не останется.
Почти.
Пальцы Гранта словно выводят на моих бедрах музыку, которую я слышала вчера. Легкие нажатия, переборы, скольжение и возвращение. Я задыхаюсь. Я плыву, задыхаясь в его поглаживаниях. Это самая нежная часть моего тела. Самая чувствительная. Вот почему раньше прикосновения других мужчин раздражали, бесили, злили, а я шипела, как кошка. Но только теперь я сильнее цепляюсь за шезлонг, с трудом удерживая на месте ноги. Не давая им разъезжаться еще сильнее.
Это стопроцентное поражение. Поражение всухую. Хотя мое тело с этим бы не согласилось.
Грант нашел первый пункт моего «Бинго». Моя эрогенная зона. Прикосновение к этой коже вызывает у меня такое сильное удовольствие, такое неконтролируемое желание, что мне и самой страшно. Будто до этого все мои чувства были на «паузе» и только его руки смогли включить их заново.
Он видит. Конечно, видит, какой эффект на меня производят эти касания. Он ведь мужчина, как и сказал раньше. Вот почему пробует снова и снова, по-разному, играет, как вчера, только теперь игра не прерывается, не пресекается и не меняет ритм.
Грант слегка царапает кожу ногтями, а я впиваюсь зубами в нижнюю губу. Я не хочу стонать так громко, но с моих губ срывается долгий стон, а бедра уже дрожат от напряжения и нетерпения.
— Это ожоги?
— Может быть.
— Большего ты не расскажешь?
— Ты же знаешь, что не расскажу. Не пытайся, Адам… Не надо. Осталось четыре дня. Ты вернешься к своей жизни, я — к своей. Не знаю, зачем ты купил меня и ради чего… Но не считай нас теперь друзьями на всю жизнь. Ты сам согласился на секс. Хороший, качественный секс, так что не усложняй это попытками проникнуть в мое прошлое. У меня нет прошлого и нет будущего, я живу настоящим. Моментом. Одним днем. И сейчас я с тобой.
— А потом я стану частью прошлого. И ты меня забудешь.
Я буду пытаться.
Грант убирает руки, поднимается и стягивает с себя штаны. Он может снова оставить меня без удовольствия. Может, отыграться, как посчитает нужным. Он и купил меня, будто только ради того, чтобы найти оправдания своей ненависти.
Но обнаженный Грант опускается на шезлонг и тянет меня за руку:
— Иди сюда.
Я встаю на ноги, уверенная, что сейчас должна буду встать перед ним на колени. Он спускает лямки с моих плеч и стягивает вниз по ногам платье. Наклоняется и целует мой живот, пока его руки снова возвращаются на мои бедра. Я ахаю, цепляясь за его волосы. Переступаю с ноги на ногу, стараясь устоять, пока его язык кружит вокруг моего пупка, а руками он уже стягивает с меня белье.
В прелюдии нет никакого смысла после его прикосновений. Густая капля возбуждения стекает по бедру, заставляя меня в нетерпении стискивать ноги. Он знает даже это.
Грант разворачивает меня на месте и, обхватив за талию, усаживает на себя.
 
Я вскрикиваю, когда он входит. Разом. Полностью. А после он убирает руки с моей талии и передает контроль мне, отступает, держась позади. Позволяет быть, фактически, сверху.
Цепляюсь за его бедра и двигаюсь сама, плавно, медленно, как сама того хочу. Он целует мои плечи, а руки снова возвращает на мои бедра.