Ката - дочь конунга (СИ)

На высокое расписное крыльцо они поднялись друг за другом. Сначала, первый, за ним Маша, и замыкал шествие второй брат. То, что они были братьями, а кроме того, близнецами, Маша поняла сразу. массивные двери впустили шествие внутрь.
— Тут стойте! — скомандовал первый и, сняв шапку, Он вообще вел себя так, будто был за главного. Впрочем, возможно, так и было, потому что второй его слушался и не возражал. В сенях было темновато, только маленькое рубленое оконце под потолком давало маломальский свет. В углу стояла пузатая бочка, парень схватил ее за край и вытянул поближе.
— Садись, — кивнул он Маше, — в ногах правды нет.
Маша присела на круглую крышку, тщательно поправила юбку. Парень то покачивался с пятки на носок, то прохаживался туда-сюда, поглядывая на девушку. Было видно, что ему любопытно, но он молчал.
— Тебя как зовут? — спросила Маша, чтобы что-то сказать.
— Светислав, — тут же ответил парень, — Гордыни, дружинного боярина сын.
— А тот? — указала Маша на закрытую дверь.
— А это брат мой, Светозар. Близные мы.
— Я заметила, — улыбнулась Маша.
— Говорят, отец, когда узнал, что мамонька в тягости, вдвое больше поклонов положил, вот бог и дал ему двоих сыновей.
— Хорошая версия, — Маше было забавно слушать, как рассуждает великовозрастный парень о чудесах многоплодной беременности.
— А Кате вы кто? — полюбопытствовала она.
— Никто, — Светислав пожал плечами, — когда уезжал Олаф конунг, то оставил князю и княгине своего сына, Магнуса. А с ним и Кату. Князь приставил нас, боярских детей, чтобы играли с почетными гостями и прислуживали им. Мы выросли вместе. Ката хоть и девка, но разумница, не чета нашим, которые кроме нарядов да посиделок ни о чем не думают. Княгиня Кату любит, не неволит, сватов засылали уже не один раз, но княгиня сказала, если Ката не восхочет, свадьбе не быть.
В это время дверь приоткрылась и из проема выглянула голова Светозара.
— Идемте, — поманил он рукой.
Маша спрыгнула с бочки, Светозар открыл дверь и впустил ее внутрь. Маша думала, что они пойдут в Катины покои, но Светозар повел куда-то вверх, где, на удивление, было светло и просторно. Они остановились у одной из дверей. Светозар вежливо стукнул в створку и распахнул ее. Маша шагнула вперед. У правой стены на лавке, застеленной толстым ковром, сидел мальчишка. Обыкновенный подросток, который медленно, но неизбежно взрослеет, оттого выглядит уже не ребенком, но и еще не взрослым. Одет он был богато, и выглядел, в целом, довольным. В руках он держал клинок и рассматривал его пристально, изредка выполняя выброс рукой. У другой стены сидела Ката. Рядом стояла девушка, держащая корзину, из которой, пища, пытались выбраться два дымчатых котенка. Ката, увидев Машу, ахнула и прижала ладони к щекам. Девушка с корзиной, поклонившись тут же направилась к выходу.
— Так и знала, что беда приключилась! Ограбили!
Близнецы стояли у дверей, ожидая приказания.
— Никто меня не грабил! — Маша вдруг поняла, как она рада видеть Кату, — свои справились.
— Как это — свои? — изумилась Ката.
Маша вдруг задумалась, а стоит ли рассказывать девчонке, что ее тут вовсю обманывают и решают за нее. Расскажешь, неизвестно, что дальше будет. А, с другой стороны, не рассказать, так они и будут продолжать творить что попало.
— Сволочные у вас тут порядки! — произнесла она горячо, так, что мальчишка перестал теребить оружие и с любопытством поднял голову. — Чуть что — сразу руки крутят и в погреб!
Ката выглядела ошарашенной. А Маша, не стесняясь в выражениях, рассказывала о своих злоключениях. Когда она упомянула о Мале, Ката переменилась в лице. Щеки ее порозовели, шея покрылась пятнами.
— Ах нянюшка, старая ветрогонка! Глазопялка!
От дверей раздалось сдавленное похихикивание.
— Светислав! — один из близнецов перестал смеяться, выпрямился, ожидая приказа, — ну-ка позови мне нянюшку. Да и Доброгневушку вместе с ней!
Парень вышел за дверь, Ката, все еще возмущенно фыркая, плюхнулась на лавку рядом с братом.
— Что творят! — возмущалась она, — как только боженька допускает! Гостей в доме грабят, сироту обидели!
 
— Успокойся, сестра, — произнес мальчишка ломким голосом, — сейчас разберемся!
Светислав вернулся быстро. За ним, суетливо семеня, вошла та самая тетка, которая командовала мужиками. Увидев Машу, она споткнулась на пороге, но взяла себя в руки.
— Доброго тебе утра, княжна! И тебе, княжич! Хорошо ли спала? Откушала ли заутрок?
Ката медленно встала с лавки и подошла к женщине.
— Безлепие творишь, Доброгнева, — тихо произнесла она, — подруженьку мою почто обидела?
Доброгнева открыла рот говорить, но Ката перебила ее.
— Мал где?
— Так как велела, матушка, — засуетилась Доброгнева, — присмотрен добрыми людьми!
— А я знаю, что живет мальчишка заброшен, ни добра ни ласки не видит. Ты же сама мать! Неужто не жалко сироту?!
Доброгнева не нашлась, что ответить.
— Сегодня же пожаловалась бы княгине Ирине, да скажи спасибо, не хочу ее тревожить после дальней дороги. Ты же знаешь, как добра наша княгиня к людям добрым и божеским, и как она не любит тех, кто грех творит и обманывает! Чтобы сегодня же наряды были в моей горнице! И чтобы порчи никакой им не было!
Доброгнева кивала.
— Уходи с глаз моих! — Ката отвернулась от женщины. Та, не глядя по сторонам, выскочила наружу.
— Ох, сурова ты, сестрица! — засмеялся мальчишка, — я сейчас отца перед собой увидел, будто это он распекает провинившихся!
Ката хихикнула.
— Может в следующий раз побоится безобразничать! Нянюшка где? Долго ли ждать? — повернулась она к Светиславу.
— Захворала она, — ответил юноша, — просила простить ради бога, занемогла, встать с не может.
По его хитрому прищуру было понятно, что если и захворала вредная нянюшка, то воспалением хитрости. Не захотела под горячую руку воспитанницы попасть.
— Ладно, сама ее навещу, — произнесла Ката. — брат, раздели с нами трапезу?
Магнус кивнул.
— Если подружка твоя расскажет то, что ты мне рассказывала. больно уж былица занятная.
Ката махнула, и Светислав впустил в горницу девушку-служанку.
— Новица, своди-ка нашу гостью в баньку, да после приодень. А потом приводи, трапезничать будем.
Маша растерялась, но Ката кивала, иди, мол, не бойся! И она пошла вслед за Новицей. Проходя мимо стоящих столбом парней, она взглянула сначала на Светозара, сурового лицом. Потом на Светислава. Ей, наверное, показалось, что Светислав подмигнул ей.
  
8
 
Маша стояла перед круглым металлическим зеркалом, тем самым, похожим на большое блюдо, и с удивлением рассматривала себя. Понадобилось всего каких-то пару часов и сундук нарядов, чтобы она перестала быть девушкой двадцать первого века, и стала древнерусской славянкой. Погрузиться в обстановку помогла баня, которая оказалась маленькой и темной. Стены были ужасно закопченными, и Маше казалось, что она больше измажется, чем намоется. Но, оказалось, что от этого можно получить настоящее удовольствие. Четверо женщин сначала дружно махали вениками, обдавая тело влажным и пахучим духом свежих листьев, потом намывали ее, не обращая внимание на слабые возражения, что она и сама может, дайте только воды и мыла. Кстати, и мыла у них не было! А был какой-то отвар, которым ей долго натирали волосы и все тело, а потом так же долго смывали. Когда же у Маши совсем не осталось сил, и она лежала, блаженно вздыхая, ее еще раз облили отварами и под руки вывели в предбанник — одеваться.
И тут она с ужасом обнаружила пропажу. Все ее вещи, вместе с рубахой и многострадальной юбкой, выданной старой Зорицей, пропали. Не было ни лифчика, ни трусов. Пока она водила глазами по лавке, в поисках своего нижнего белья, старшая из банщиц натянула на нее просторную тонкую рубаху.
 
— Пойдем, голуба, подберем тебе наряды! — проворковала она, — Катерина Владимировна велела красоту подобрать, чтобы не жало, не терло, чтобы была ты красота ненаглядная!