Там, где я тебя нашел (СИ)

Поттер стоял в метре от нее, прижимая бумаги к груди, опасливо косясь на подругу и не решаясь подойти и заговорить. Внезапно она вскинула взгляд.
— Как он мог обойти сыворотку правды? — сипло спросила Грейнджер, глядя на друга и в то же время сквозь него, воскрешая в этот момент в памяти образ Люциуса и пытаясь вспомнить, было ли что-то не так… может она не заметила, поддавшись эмоциям? Гермиона снова прикрыла глаза, чувствуя как веки обжигают слезы.
— Ее нельзя обойти незаметно, — проговорил Поттер, почесав затылок. — Противоядия ведь не существует, а сопротивление ты определенно заметила бы, — он пожал плечами. — Еще окклюменция…
Грейнджер сильно зажмурилась, так что перед глазами замелькали цветные круги, голос Гарри доносился, как сквозь толщу воды. И одно слово набатом крутилось в голове: окклюменция. Нет, нет, нет… Что-то здесь не сходилось. Палочка для нее не нужна была, но магия — неотъемлемая часть ментальной защиты, которая позволяет магу прятать мысли и чувства за прочными стенами. У Люциуса Малфоя не было магии — в этом она была уверена.
Гермиона резко поднялась на ноги и выхватила бумаги из рук Гарри.
— Увидимся в среду, — бросила она, быстрым движением доставая палочку.
Грейнджер уже собиралась трансгрессировать, как Поттер схватил ее за руку.
— А завтра? — зеленые глаза с неподдельной тревогой смотрели на нее.
— Передам Миранде, что неважно себя чувствую.
Гермиона вырвала руку из хватки, и последнее, что услышала, перед тем, как трансгрессировать, была тихая просьба Гарри не наделать глупостей.
Грейнджер ворвалась в здание, стремительно шагая и накладывая конфундус на охранников и администратора.
— На каком этаже кабинет директора? — спросила она у дезориентированного мужчины.
— На семнадцатом, — недоуменно протянул тот, смотря куда-то сквозь нее.
Грейнджер направилась к лифтам. Она нетерпеливо жала на кнопки, ожидая, когда кабина, наконец, подъедет, пока внутри все клокотало от ярости, обиды и предательства. Захотелось истерично рассмеяться из-за собственной глупости. Сейчас Гермиона жалела, что так и не приняла просьбу Люциуса побывать в его офисе — тогда она могла бы просто трансгрессировать прямо к нему в кабинет, пока не растеряла всю свою решительность говорить на чистоту.
Долгая дорога, однако, тоже имела свои преимущества. Грейнджер на голову градом сыпались факты, которые она просто упускала.
Намеренно, — твердил ехидный голос в голове.
И самым обидным было то, что она сразу не сообразила, что означает Офлам, — тогда не было бы этих бессмысленных метаний, растянувшихся на несколько месяцев.
Она вышла на семнадцатом этаже, буквально впечатавшись в стойку секретаря, и пронеслась мимо него к единственной двери.
— Мисс! — воскликнул мужчина, подскакивая с места. — Мисс, туда нельзя! Вам назначено? Вы записывались?
Он бежал за ней, причитая, но Гермионе было плевать. Ворвавшись в кабинет Люциуса, она направила древко себе за спину, запечатывая дверь заклинаниями. И от нее не укрылся его взгляд на палочку. Никакого удивления.
Малфой встал. Грейнджер, сделав два шага к нему, с силой ткнула бумаги в грудь, рассчитывая, что передаст ему хотя бы толику боли, если не моральной, то физической, но Люциус стоял так же ровно, как мраморная статуя, словно она вообще не касалась его. Словно ничто не могло вывести его из себя и нарушить эту малфоевскую невозмутимость. Это взбесило ее еще больше. Смерив Грейнджер долгим взглядом, Люциус расправил бумаги и опустил глаза. На несколько долгих мгновений между ними воцарилась плотная тишина, нарушаемая ее тяжелым дыханием и стуком сердца, а потом он посмотрел на Гермиону.
И внутри все оборвалось.
В дверь начали ломиться и стучать, но они оба просто игнорировали шум, глядя друг на друга и без слов понимая, что вся эта ситуация означает для них. Весь мир померк в этот миг.
— Гермиона… — произнес он, и протянул руку, попытавшись дотронуться до нее, но она яростно тряхнула головой и сделала шаг назад, демонстрируя отвращение. Ее дыхание было неровным, потому что Гермиона прикладывала все силы, чтобы не разрыдаться прямо здесь, при нем. Хотелось просто спросить: «почему?», но проблема в том, что она знала ответ.
 
И в его голосе, протянувшем ее имя, было столько эмоций, что Грейнджер чуть не взорвалась от ярости, накатившей на нее. Она ведь не полная дура, чтобы продолжать вестись на его игру после… Ее глаза метали молнии, когда она посмотрела прямо в его, серые.
Дверь ходила ходуном, как и ее сердце.
— Заканчивай свой спектакль, — рыкнула Гермиона, подавляя желание вновь толкнуть его в грудь. — Сначала я хотела просто исчезнуть, но… — она сделала глубокий вдох, прежде чем продолжить. — Я думаю, что заслужила гребаные ответы!
Она, не поворачиваясь, взмахнула рукой в сторону двери, открывая ее, и в проем тут же ввалился парнишка-секретарь.
— Ты свободен на сегодня, Джек, — бросил Люциус, глядя за спину Гермионы. — И закрой, пожалуйста, дверь.
— Но, сэр…
— Ты свободен. — В голосе Люциуса прорезались металлические нотки, и парень, кивнув, выскользнул из кабинета.
Оказалось, что в тишине ничуть не легче.
Гермиона неверяще смотрела в глаза Малфоя, он смотрел в ее. Все это время, все это гребаное время, какая-то часть ее надеялась, что это — не Люциус Малфой. Да, это было бы невероятным совпадением — подумать только! — еще один Люциус в природе. Грейнджер находила невероятные, откровенно глупые оправдания, вплоть до того, что Абраксас Малфой все же смог умаслить Хадсона — хотя это представлялось еще менее вероятным, чем клонирование, но все же. Все же она оказалась просто наивной идиоткой, которая спала с мужчиной — женатым мужчиной, — которому от нее было нужно… что? Именно этот вопрос она и задала вслух.
— Говори правду, — буквально приказала она, пытаясь оставаться хоть чуточку такой же спокойной, как он.
Малфой провел руками по волосам, разрушая свою идеальную укладку, и скинул пиджак.
— Что ты успела раскопать… с магической стороны? — спокойно спросил Люциус, усаживаясь на край стола и снова препарируя ее взглядом.
— Что Пожирателей лишали магии, стирали память и отправляли их в магловский мир.
Малфой кивнул. Он поднял лицо к потолку, словно собираясь с мыслями, прежде чем заговорить:
— Невыразимец, который должен был стереть мне память, не сделал этого. — Люциус вздохнул, презрительно усмехнувшись и чуть покачав головой. — И этим он меня спас и подставил одновременно. Вообще-то, откровенно говоря, я бы предпочел просто умереть, — просто, без тени эмоций, заявил Малфой. — То, что они сделали со мной… с нами. Это еще хуже, чем то, что делал Волдеморт…
— Давай к сути, — нетерпеливо перебила его Гермиона, не желая выслушивать нытье и снова пытаться понять его. Не сейчас, когда внутри все горело.
— Хорошо. Еще в восьмидесятые я создал эту фирму, — он обвел руками пространство комнаты, — и приставил к ней управляющего. Сквиба. Просто на всякий случай. У меня всегда имелось несколько запасных вариантов… Правда, ни один из них не предусматривал лишения магии, — как-то задумчиво добавил он, но тряхнул головой и продолжил: — Но, как оказалось, не зря. В Азкабане меня убедили принять участие в эксперименте. Насколько я знаю — я был первым человеком, на ком испробовали зелье. Шантажировали Нарциссой и Драко. Я мог либо добровольно принять зелье, а их перевели бы в камеры получше, либо нас всех ждало крыло с дементорами, — он пожал плечами.
— Почему они не заставили тебя принять зелье под империо? — нахмурившись, спросила Грейнджер, почти физически ощущая как растет эта дыра в груди.
 
Люциус вздохнул и приподнял краешек рта в презрительной усмешке.
— Я вполне могу… — он запнулся и исправился: — Мог сопротивляться империо. И ты знаешь, почему.
— Окклюменция, — одними губами произнесла Грейнджер.
Малфой кивнул, пристально вглядываясь в ее лицо.
— Но как ты обошел сыворотку правды? — спросила Гермиона все еще хмурясь. — Ты потерял возможность использовать окклюменцию вместе с магией…